Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало

. В пункт назначения поезд великого князя прибыл в девять часов утра 16 августа

.

Ставка располагалась под Барановичами в районе окруженных лесом казарм железнодорожной бригады, ушедшей на фронт перед самым прибытием штаба Верховного главнокомандующего

. «Ряды солдатских бараков и офицерских домиков, – вспоминал генерал А. И. Спиридович, – в порядке и просторно раскинулись среди сосновой рощи, соединяемые аккуратными дорожками. Деревянная церковь с колокольней придает поселку уютный вид. За ним тянется довольно густой сосновый лес»

. Место было не только живописным, но и весьма спокойным. «Жизнь в Ставке, – отмечал ее генерал-квартирмейстер, – отличалась необыкновенной размеренностью и регулярностью»

.

Британский военный агент в России вспоминал: «На самом деле, трудно было представить что-нибудь менее напоминающее войну, чем наши окрестности. Мы располагались в середине очаровательного хвойного леса, все вокруг было тихо и мирно. Мы вдвоем (А. Нокс и маркиз де Лагиш. – А. О.) удивились практическому уму русских, выбравших такое спокойное место для своего штаба и начавших работу с полным спокойствием и абсолютным отсутствием суеты»

. «Это было унылое, Богом забытое местечко, недалеко от знаменитой Беловежской пущи, где под охраной государства обитали последние европейские зубры… – по-своему описал это спокойствие великий князь Кирилл Владимирович. – Место это было глухое, оторванное от цивилизации и далекое даже от войны: мы располагались в 65 милях от фронта»

. Тишине способствовали плотная охрана (ближняя – Гвардейский жандармский батальон и общая – лейб-гвардии Казачий Его Величества полк, команда агентов Петроградского охранного отделения, чины общей полиции)

и строгий распорядок жизни Ставки

.

Внешне быт ее сотрудников отличался простотой и скромностью, удивительной для современников, смотревших на войну глазами человека XIX в., привыкшего к романтически-помпезному взгляду на вещи. Этому способствовало и то, что в Европе давно, с 1878 г., не было большой войны. Военный корреспондент «Таймс» в России, посетивший Ставку в самом начале войны, сделал следующий вывод из увиденного: «Хотя Россия и монархия, здесь больше социального и гражданского равенства, чем в любой другой стране, которую я знаю, и люди самого высокого положения являются самыми демократичными на деле. Дворянство гораздо более демократично, чем американские миллионеры, и подчиненные относятся к ним с гораздо меньшим подобострастием, чем это принято в Англии и Америке по отношению к нуворишам»

. Официальный историограф императора, впервые прибывший в Барановичи вместе с Николаем II 21 сентября (4 октября) 1914 г., описал то, что так потрясло американского визитера, несколько лаконичнее: «То, что называется Ставкой, представляет собой участок железнодорожного полотна, на котором стоят вагоны разных классов»

.

Чины штаба Верховного главнокомандующего размещались в двух поездах: в одном жили сам Николай Николаевич (младший) с состоящими при нем генералами и офицерами (великий князь, его начальник штаба и генерал-квартирмейстер занимали по отдельному вагону), военные представители союзников, протопресвитер, в другом – остальные чины Ставки. Канцелярии располагались в железнодорожных домиках при путях

. Для поездов была построена специальная ветка у окраины Барановичей. Рядом с ними были разбиты цветники, проложены деревянные тротуары, построены навесы над вагонами и, для того чтобы душными летними днями легче было проводить совещания, рядом с ними установили большой шатер

. Не без претензий были выбраны и вагоны поезда Верховного главнокомандующего – бывший состав Nordic Express, курсировавший до войны между Берлином и Санкт-Петербургом

.

Во всяком случае, этот выбор хорошо иллюстрирует настроения в штабе Николая Николаевича. Как отмечал генерал Ю. Н. Данилов: «Основную мысль движения на Берлин русское Верховное главнокомандование преследовало в течение всего первого периода войны. Но, конечно, эту мысль надо понимать не в прямом, а в переносном ее значении»

. Поезд великого князя стоял у дома, где раньше располагался командир железнодорожной бригады. В этом небольшом здании находилось управление генерал-квартирмейстера, к нему были подвены прямые провода связи с фронтом и Петроградом. Правда, первые несколько недель войны в Ставке работала всего одна радиостанция, мощность которой не превышала 600 слов в час. Этого было явно недостаточно для оперативной связи со штабами фронтов, и в конце сентября 1914 г. были установлены прямые линии телеграфной связи с Ровно и Холмом

.

3 (16) августа штаб Верховного главнокомандующего приступил к работе. Он состоял из четырех управлений: генерал-квартирмейстера (два генерала, 14 штаб- и три обер-офицера, чиновник VIII класса), дежурного генерала (два генерала, семь штаб-, пять обер-офицеров, четыре чиновника VII класса), начальника военных сообщений (генерал, четыре штаб- и 15 обер-офицеров, два чиновника VI класса) и военно-морского (адмирал, четыре штаб- и два обер-офицера). Кроме того, при штабе функционировали дипломатическая канцелярия (чиновник IV класса, два чиновника V класса, чиновник VI класса и чиновник VII класса), управление коменданта (один штаб- и семь обер-офицеров, врач и ветеринар, чиновник VII класса) и типография (чиновник VII класса), а при начальнике штаба служили штаб- и обер-офицер

. Не считая офицеров частей, несших охрану Ставки, весь ее штат составляли приблизительно 60 человек

. Великий князь собрал иностранных военных представителей, офицеров и служащих штаба, в свой вагон-столовую к обеду. Один из его участников вспоминал: «Прежде чем сесть за стол, он удовлетворенно заговорил о том, сколь величественную картину представляет сейчас Россия, покрытая воинскими составами, спешащими со всех сторон к нашим австро-германским границам»

.

Атмосфера первых месяцев, а тем более первых дней войны захватила и Ставку. «Воинственный пыл и какой-то радостный подъем, охватившие в ту пору весь наш народ, могли бы послужить типичным примером массового легкомыслия в отношении самых серьезных вопросов, – вспоминал отец Георгий (Шавельский). – В то время не хотели думать о могуществе врага, о собственной неподготовленности, о разнообразных и бесчисленных жертвах, которых потребует от народа война, о потоках крови и миллионах смертей, наконец, о разного рода случайностях, которые всегда возможны и которые иногда играют решающую роль в войне»

. 1-я армия в это время уже начала вторжение в Восточную Пруссию, наступление развивалось неплохо, и тех, кто думал, что война затянется больше чем на шесть месяцев, считали пессимистами. В Барановичах уже планировали в ближайшее время перебросить 1-ю армию к Варшаве, чтобы после овладения Восточной Пруссией быстрее приступить к наступлению на Берлин через Силезию

.

Начальником штаба Верховного главнокомандующего был генерал-адъютант Н. Н. Янушкевич, долго служивший в канцелярии министерства, профессор Николаевской академии, читавший курс военной администрации, с 1913 г. – начальник Николаевской академии Генерального штаба, с мая 1914 г. – начальник Генерального штаба. В начале своей карьеры он командовал ротой, но никогда (за исключением ценза) – даже батальоном. «Он производит впечатление скорее придворного, чем солдата», – отмечал

A. Нокс

. Это назначение вызвало удивление, так как генерал долгое время занимался исключительно административной и хозяйственной деятельностью. П. К. Кондзеровский вспоминал: «По своей служебной подготовке Н. Н. Янушкевич был отнюдь не стратег, а администратор. Он прошел все ступени должностей в Канцелярии Военного министерства, был долго начальником законодательного отдела и помощником начальника канцелярии. В академии он читал администрацию и совсем не был подготовлен к должности начальника Генерального штаба и тем более – начальника штаба Верховного главнокомандующего»

.

В академии он получил среди офицеров прозвище «спящая красавица» за доброту и внимательность к служащим, а также за привычку подолгу сидеть в задумчивой позе на скамейке в Таврическом саду

. «Наш начальник Генерального штаба еще дитя», – охарактеризовал его перед войной B. А. Сухомлинов

. Тем не менее это не помешало ему включить Н. Н. Янушкевича в состав штаба Верховного главнокомандующего. Объяснялось это уже перечисленными его качествами: он устраивал всех, кто хотел быть Верховным главнокомандующим и иметь под рукой в качестве начальника штаба исполнителя. При обсуждении возможной кандидатуры на эту должность в военных кругах называлось только имя генерала М. В. Алексеева, а сам Н. Н. Янушкевич, понимая свое несоответствие требованиям этой должности, пытался отказаться от нее и принял назначение с большими душевными страданиями

. Уже в ходе войны он неоднократно повторял, что не подготовлен к занимаемой должности и готов сдать ее, но всякий раз против этого возражал Верховный главнокомандующий, которого устраивала подобная ситуация, обеспечивавшая возможность безусловного лидерства генерал-квартирмейстера Ставки

.

Отсутствие военного опыта, осознанное несоответствие занимаемой должности – все это объясняло, почему Н. Н. Янушкевич находился под сильнейшим влиянием генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова (Черного)

. Как отмечал А. Д. Бубнов: «На должности начальника штаба Верховного главнокомандующего он растерялся, но все же имел гражданское мужество осознать свою неспособность играть какую-либо роль, стушевался и уступил руководящую роль в Верховном главнокомандовании генерал-квартирмейстеру Ю. Н. Данилову»

. Практически все вопросы, связанные со стратегией, тот решал почти самостоятельно

. Фактически, Ю. Н. Данилов и был начальником штаба Ставки. По свидетельству полковника А. А. Самойло, «генерал Янушкевич вопреки «Положению о полевом управлении войск в военное время» никакого участия в оперативной работе не принимал, отказываясь от нее под предлогом малого знакомства со стратегией. Разработка всех оперативных соображений лежала целиком на Данилове, ответственном за эту разработку, за сбор сведений о театре военных действий и данных о противнике, а также о расположении, действиях и общем обеспечении всем необходимым наших войсковых соединений, об общей организации службы связи и службы офицеров Генерального штаба»

.

Ю. Н. Данилов был честным, усидчивым, очень упрямым и самоуверенным, чрезвычайно трудолюбивым человеком, смотревшим на своего непосредственного начальника несколько свысока

. Безусловно, он был одним из самых образованных высших офицеров императорской армии. «Строгий, требовательный в службе, он был грозой для подчиненных, но за несколько искусственно созданной им себе мрачной и недоступной наружностью скрывался блестящий, правда едкий, но всегда любезный собеседник»

. А. Нокс отмечал, что в ходе войны ему неоднократно приходилось слышать критику «ограниченной стратегии» генерал-квартирмейстера, но никто не назвал того, кто мог бы действовать лучше на его месте

. Николай Николаевич высоко ценил Ю. Н. Данилова и следил за тем, чтобы его никто не отвлекал во время послеобеденных прогулок, когда тот, покуривая сигару, обдумывал планы военных операций

. Когда зимой 1914–1915 гг. Ю. Н. Данилов заболел и ему потребовалась молочная диета, Верховный главнокомандующий распорядился привозить для него из своего имения Беззаботное под Петербургом свежее козье молоко. Его доставляли в Барановичи с пассажирским поездом каждое утро

.

Дежурным генералом являлся генерал-майор Генштаба П. К. Кондзеровский, способный и трудолюбивый человек, занимавшийся вопросами укомплектования и обеспечения вооруженных сил, финансовым, санитарным и ветеринарным состоянием армии, эвакуацией

. В Главном штабе он прослужил беспрерывно 15 (!) лет, от капитана до генерала, из них шесть последних лет перед войной на посту дежурного генерала