Под пение оляпки

Рабыня побледнела и с суеверным ужасом прошептала:

– Кровавые?

– Всякие, – многозначительно закончил Йон, насмешливо посматривая на девушку, чье лицо уже практически слилось с окружающим их снегом.

Асгейр не смог сдержать усмешки, чем заставил Савраску отступить на шаг. Он слабо представлял, почему решил потащить ее с собой сегодня. Быть может в надежде, что девушка перестанет относится к ним, как к сборищу кровожадных тварей, и сможет разглядеть то, чем они живут? Но посматривая на нее сейчас, викинг лишь убеждался, что она не способна понять.

– Сколько тебе лет, Савраска? – вопрос Асгейра оказался для девушки неожиданным. Обычно немногословный, угрюмый и отчужденный он мало обращал внимания на рабыню, и нынешнее поведение слабо походило на привычного ей Асгейра.

– Восемнадцать.

Немного помолчав, девушка сказала уже смелее:

– И меня зовут не Савраска.

Друзья переглянулись. Йон многозначительно закатил глаза и отвернулся. Он редко запоминал имена женщин. Еще реже интересовался как их зовут. Асгейр же невольно улыбнулся реакции друга. В ней были постоянство и предсказуемость, вселяющие в сердце тепло, которое появляется лишь от обладания знаниями о близких людях.

– Неужели? – Асгейр приподнял левую бровь, оглядывая девушку весьма насмешливо. – И как же, позволь узнать?

– Аетэль. Мое имя Аетэль.

– Хм…

Асгейр встал со своего места, размял затекшие ноги и приблизился к Савраске. Схватил пальцами ее острый подбородок и чуть наклонил голову вперед, наблюдая, как у нее сбивается дыхание и приоткрывается рот. Голос его, вначале звучавший тихо и почти что ласково, постепенно становился тверже и жестче:

– Аетэль, ты удивишься, но мне совершенно плевать. Не забывай своего места, рабыня. Иначе я продам тебя намного раньше, чем рассчитываю.

Сам того не желая, Асгейр довольно грубо отпустил подбородок Савраски, удовлетворенно отмечая в ее глазах боль и обиду. За спиной засмеялся Йон. Его издевательский хохот хлестнул по щекам, вызывая стыд. Но Асгейр считал, что лучше девушке заранее знать правду, чем обманывать себя глупыми надеждами. Он не собирается оставлять ее у себя дольше одной зимы.

На площади оживились люди, начав стягиваться к главному строению. Видимо, Мортен все таки собрался двинуться в путь. Асгейр развернулся и не торопясь направился в толпу. Знакомые приветливо кивали ему, кто-то улыбался, другие пожимали руку и хлопали по плечу, что-то спрашивали у Йона, идущего рядом. Асгейр ощущал, как начинает проникаться праздничной атмосферой. Пока еще медленно и неуверенно. Но хотя бы так. Призрак сына уже не маячил перед глазами столь явно. По правде сказать, он оставил Асгейра еще до снега, больше не наполняя сердце горечью. Советы сейдконы все же помогли ему. Видения и размытые силуэты тоже некоторое время не беспокоили. В повседневной рутине они растаяли, словно страшный сон с приближением рассвета. Асгейр подозревал, чторядом просто не было свежих покойников, и на всякий случай обходил кладбище стороной.

– Ааа, рыжий любимец богов! – прорезая толпу, к мужчинам приближался статный воин. Он был на голову выше Асгейра и обладал гривой черных волос, небрежно собранных в хвост.

– И тебе привет, Вальгард, – Асгейр не смог сдержать улыбки, видя, что от былой раны, полученной в последнем походе, у воина остался только бугристый шрам, пересекающий нос и разрывающий густую бороду на две неровные части на правой щеке.

– Ну что там Мортен? – Йон, видя, что здоровяк вышел из общей залы, спешил утолить свое любопытство.

– Выдвигаемся, – довольно кивнул Вальгард, зацепив пальцами пояс.

Этот день был любим многими. Жители суровой земли поднимались с насиженных мест и уходили в горы. Продираясь сквозь снега, лед и скалы, они приходили к священным местам, где присутствие богов было осязаемым. Несмотря на то, что день зимнего солнцестояния считался праздником, само действие начиналось с наступлением темноты и продолжалось до самого утра. Поговаривали, будто в Блот все предсказания сбываются. А потому практически каждый человек подходил с дарами к сейдконе. Еще больше людей шептали свои молитвы деревянным тотемам богов, суровыми изваяниями украшающих капище.

Будучи юношей, Асгейр также бормотал свои просьбы зловещей фигуре Одина, а через год увидел, как его робкая мечта рушится в одночасье. После этого он перестал просить богов о чем-либо. Только благодарил, если приложенные усилия оправдывались щедрой наградой.

Через пару минут в дверном проеме показалась могучая фигура Мортена в сопровождении жены и детей. Дружина ярла следовала за ними. Йон, Асгейр и Вальгард также заняли свои места. За ними не торопясь потянулись остальные жители Шлесвига. Гонцов Хэкона нигде не было видно, отчего посвященные в тайну напряженно переглядывались друг с другом. Люди несли небольшие свертки и факелы. Мужчины, несмотря на праздник, в большинстве своем были вооружены. Асгейр и сам прихватил с собой топор и каролинг.

– А я все думал, когда начнут? – тихо произнес Давен, незаметно подошедший к Асгейру слева, когда кто-то из женщин запел. Незамысловатые, но приятные сердцу строки вскоре подхватили и остальные.

Так они и двигались по извилистой лесной тропе, все дальше отходя от города и слушая историю о молодом ярле, рассказываемую песней. В этот момент жители Шлесвига составляли собой единое целое, сливаясь помыслами и душами через гортанные мотивы, заполняющие собой окружающий лес. Старики, маленькие дети и женщины на сносях сидели в телегах. Некоторые воины дружины ехали верхом, но большинство из них вели своих коней под уздцы, как Асгейр и Давен. В конце колонны шли молодые парни и девушки, в обязанности которых входило доставить до капища ритуальных животных, чья кровь окропит священный алтарь. Непоседливый Сверр был в их числе по своему желанию, а не обязанности. Асгейр видел его раскрасневшееся лицо рядом с молодым бычком, когда оглядывался назад.

Так бы они и шли до самой рощи, и затем до капища. Но спустя пару часов пение смолкло. Жители Шлесвига остановились. На развилке стояли люди. Человек пятнадцать-двадцать, среди которых были и мужчины, и женщины, и даже пара детей. Они выделялись инородным пятном на белоснежном фоне заснеженных деревьев.

– Я боялся, вы миновали это место раньше нас! Но прекрасное пение прогнало все сомнения, – молодой мужчина, едва достигший двадцати пяти зим, дружелюбно улыбался, держа под уздцы мышастого мерина.

– Ярл Хэкон! Неожиданно, что уж и сказать, – Мортен вышел вперед, напряженно подходя к отряду, но, тем не менее, в полном одиночестве, движением руки остановив собравшегося было его сопровождать Косолапого.

– Мое почтение, ярл Мортен. Я решил, что обсуждать столь важное дело необходимо самолично. Если вы не возражаете, то я и мои люди проведут этот знаменательный день вместе с вами.

Хэкон был низкорослым и коренастым, со светлыми волосами и короткой бородой. Черты лица казались обманчиво простыми и добродушными. Хэкон целенаправленно старался производить впечатление человека недалекого и доверчивого, мягкосердечного и даже словно бы наивного. Но Асгейр хорошо был наслышан о злопамятном и жестоком характере молодого ярла. Он держал своих людей на коротком поводке железной рукой. Цепкий, несколько хищный взгляд его глаз, контрастирующий с остальным обликом, лишь подтверждал это. Более мягкий человек просто не смог бы подчинить себе Хардангер после гибели Толлэка.

– Мы с честью примем дорогих нашему сердцу гостей, – Мортен церемониально приложил правую руку к груди.

– Тогда не смеем более задерживать, – Хэкон кивнул и его люди скоро смешались с жителями Шлесвига. Рядом с самим ярлом осталась только пара человек и мальчишка, только-только входящий в пору юности и явственно похожий на Хэкона. – Мой старший сын – Борг…

Остальные слова потонули в поднявшемся шуме вновь двинувшихся к капищу людей, и Асгейру оставалось только догадываться о чем ведут диалог ярлы. Он досадливо поморщился. Подумывал было придвинуться ближе, да заменить ехавшего близ Мортена Вальгарда, но тут взгляд наткнулся на полупрозрачный женский силуэт. Все благодушие моментально слетело с Асгейра. Он пригляделся и ощутил, как внутри тугим комом собирается холод, сковывающий легкие. Женщина как две капли воды походила на его жену. Это было невероятно и невозможно.

"Кажется, я не справлюсь с этим один."

Когда Асгейру уже казалось, что он близок к пониманию своих видений, они преподнесли ему весьма неожиданный дар или даже проклятие. Мужчина полагал, что больной мозг подсовывает ему образы недавно погибших людей, но Аслауг погибла прошлой весной. Да и сейчас ничего не могло вызвать в нем очередной приступ видений. Тем более связанных с ней. Он вынырнул из потрясения только когда кто-то грубо толкнул его в плечо. Асгейр и не заметил, как пошел медленнее, мешая остальным. Призрачный силуэт рассыпался от соприкосновения с реальностью, оставив после себя лишь несколько мелких снежинок, упавших на ближайший куст. Необходимо было двигаться вперед. Но Асгейр твердо решил навестить сегодня сейдкону. Старая ведьма обязана объяснить ему все.

***

Смеркалось. Многочисленные облака давно растворились в небе. Капище, встретившее пришедших северян мрачной громадой храма и суровыми ликами языческих богов, украшающих охранные идолы, за пару часов преобразилось. Зажгли костры. Они непокорными столбами взмывали до небес, закованные в металл жаоровень. Лучи заходящего солнца, освобожденные от гнета мрачного зимнего неба, окрашивали снег в оттенки алого, фиолетового, оранжевого и лилового, проходили по многочисленным людям, даруя редкие мгновения яркого солнца и украшая священное место мистическим светом.

Хранители капища предусмотрительно расчистили постамент и места близ идолов от снега. Молодежь завела животных в загоны, пока мужчины и женщины готовили места для ночи. Теперь же люди собрались в сердце священного места, рядом с бревенчатыми стенами храма и постаментом. Именно в эту точку были направлены вырезанные в дереве лица. Именно сюда будут нынче направлены взгляды богов, принимая дары и молитвы.

Асгейр стоял недалеко. Как приближенный ярла он мог рассчитывать на самое выгодное место, однако не стремился пробиться ближе, предпочитая наблюдать со стороны. Нынче Мортена сопровождает ярл Хэкон. Рядом с ними расположились родные и близкие люди. Но взгляд Асгейра был сосредоточен на старой сейдконе. Он впивался в дряхлое тело не хуже копья, будто бы то могло растворится в ночи. Викинг даже не замечал обеспокоенных взглядов Вигдис, которая никак не могла понять его хмурого лица и злых глаз, неотрывно смотрящих на женщину. Асгейр винил старуху в том, что медленно сходит с ума. Доверившись ей в слепом желании избавиться от призраков погибшей семьи, он получил что-то гораздо более страшное, чем обычное раскаяние и тоску. Асгейру желал получить ответы. Немедленно. Только священность ритуала не позволяла мужчине броситься к сейдконе. Злить еще и богов в его положении было не менее опасно, чем дразнить бешеную собаку.

Вскоре раздались звуки лиры. Поначалу робкие, смущенные, они испуганными птицами заполняли пространство капища, пробуждая ото сна. Когда от невесомой мелодии защемило в груди, к ней присоединились завораживающий фиддл и непостоянная флейта. Силы им добавляли и мерные удары в барабан, разносившиеся над головами не хуже колоколов при христианских церквях. Переплетаясь между собой, звуки создавали удивительную, древнюю и невероятно мощную мелодию, которая проникала в саму суть людей, собравшихся здесь. Она будила в их сердцах трепет, веру, благоговение, но самое главное, единство. Асгейр ощущал, как тревоги остаются где-то в стороне, как сознание освобождается от роя беспокойных мыслей, как на душе оживает покой. Даже свирепый холод, что буйствовал весь день, перестал терзать его тело. Асгейр был уверен, что сейчас сквозь дым от костров и заходящие лучи солнца лики богов обращены на них.

Старая сейдкона подала знак. Вальгард и Косолапый привели под уздцы прекрасного мышастого жеребца, полного сил и жизни. Крепкие копыта вспахивали снег, на мощной шее выпирали вены, а испуганные глаза наливались кровью. Конь ощущал атмосферу, царившую вокруг лучше любого человека. И инстинкты его кричали. Они предупреждали животное об опасности, сокрытой за звуком флейты и барабана.

– Мы прибыли в священное место не для того, чтобы возносить молитвы богам, точно бесхребетные христиане, – Мортен, вставший рядом с сейдконой, на правах хозяина начал свою речь.

Ему приходилось не просто. Поврежденные связки едва позволяли говорить так, чтобы его слышали все. Но скрежещущий голос все-таки разносился меж огненных жаровен.

– Мы восхвалим наших богов. Сохраним их имена в легендах и песнях. Весь мир будет засыпать с содроганием и просыпаться от криков ужаса. Потому что мы разнесем славу о богах по всем землям!

Мужчины, женщины и даже дети отозвались на слова ярла восторженным криком. Их богам не нужна пустая болтовня. Намного важнее поступки, действия, решения. Северяне выжгут их имена сталью, кровью и огнем в памяти народов так глубоко, что слава о них пронесется по всем девяти мирам.

– Мы свидетельствует Одину наш союз, закрепленный с ярлом Хэконом из Хардангера. И во славу мудрости твоей, позволивший его заключить, приносим в жертву силу и жизнь, сокрытую в жеребце.

Сейдкона бесстрашно подошла к удерживаемому животному. Она опустила два пальца в глиняную миску в левой руке, после чего нанесла на лоб коню длинные вертикальные линии алым, объединив их остроконечным углом. Уходящие лучи высветили на беснующимся коне руну Айвос.

– Прими же дар наш!

Вальгард и Косолапый едва успели удержать коня от попытки подняться на дыбы, когда старая, морщинистая, но все еще твердая рука Алвы вспорола его горло вытащенным из-за пояса кинжалом. Кровь хлынула из глотки, наполняясь в подставленную миску, окрашивая помост, снег и одеяние сейдконы в красный. От нее поднимался пар. И Асгейру показалось, что он видит в нем очертания гордого коня, таявшего в наступающей темноте. Тело жеребца завалилось на помост. Голос сейдконы, в отличии от ярловского, зазвучал громко, призывно и на удивление гармонично. Словно мелодия инструментов подстраивается под слова старой вёльвы:

– Пусть Бара и Унн будут благосклонны к нам! – один из молодых ребят окропил идол у края площадки вином, поджигая огороженное камнем небольшое кострище рядом.