Орден Прометея

– Ээээ… донос, – поправил падре Зайнц, поежившись.

– Ну, так говорите, чего тут мнетесь?! Вы у меня не единственный посетитель!

– Да-да, я уже… – падре задохнулся и принялся вытирать лоб замусоленной тряпкой, вытащенной из сумки. Сделал еще два неровных шага и выложил на стол две толстые книги и несколько мятых кусков пергамента. – Это, – монах сглотнул ком в горле и указал на документы дрожащей рукой, – было отобрано у нерадивых слушателей Университета. Эти школяры на занятиях читают запрещенную литературу и высмеивают мою манеру ведения учебного диалога! Вы только посмотрите, что они пишут о богословии! – он нервно выхватил один из пергаментов, наклонился ближе и стал тыкать в текст пальцем: – Вот здесь, здесь, и здесь опять же! Это кощунство! И это повсюду! Они заявили отцу Теодору, что я 'несостоятелен как педагог'! Где и слов-то таких нахватались!!

– Успокойтесь, падре Зайнц, – мягко отодвинул его ладонью от себя Инквизитор. – Падре Вольф мне описал довольно подробно и этот инцидент, и многое другое. И, представляете, в чем-то я даже соглашусь с вашими 'нерадивыми школярами'. Вы не подумывали об отдыхе, о путешествии куда-нибудь к морю?..

– Ссылка?! – ахнул Зайнц.

– Нет же, какая ссылка? – с неудовольствием прогнусавил Великий Инквизитор.

Он не любил, когда перед ним так трясутся и теряют последние крупицы рассудка. Зайнц его начал злить и раздражать. Да, было время – Зайнц отлично работал. Но давно. Его отправили на щадящую, 'теплую' должность – поручили надзирать за настроениями студентов Эрцена. А он и обрадовался – завалил корреспонденцией, где уныло и педантично жаловался на проделки веселых школяров, нападки преподавателей и выдумывал ложные обвинения. Приходилось перепроверять все возрастающее числом и нелепостью сочинительство падре, посылать в Эрцен агентов, а это – время. Деньги, кадры! В общем, Зайнц утомил и Инквизитора, и Посланников, и свободное поселение. Его, Зайнца, еще можно было спасти. По сути, безобидный старик. Так думал Инквизитор, пока Зайнц был в значительной удаленности от него. Он даже отложил донос Вольфа, предпочитая смотреть на происходящее в Эрцене сквозь пальцы. А вот падре приехал, видя, что его не воспринимают всерьез, и совершенно зря. Теперь мнение Инквизитора о нем стремительно переменилось. И в гораздо худшую сторону.

Лазарь и Ротмунд замерли тоскливо в противоположных углах помещения. Присутствовать при таких сценах всегда несколько неловко, особенно, если тебе лично распекаемый не причинил никакого вреда.

В стене по левую руку от Великого Инквизитора открылась потайная дверь. Оттуда вышел высокий и плечистый голубоглазый блондин с вьющимися волосами. Инквизитор изобразил гримасу приветливости и чуть оживился:

– Господин Дорош? Вы закончили? И что, еретик сдался, не упорствует в своих заблуждениях?

– Нет. Он просто кончился. Мы его похороним как и подобает мученику…

– Господь Вседержитель! Опять?! Я же вам уже говорил, что с заключенными следует обращаться рачительнее, как так можно – 'кончился'?!

– Мы увлеклись… Я кусочек пальчика, Цайгер кусочек, я руку по локоть, он ногу по колено… Увлеклись, честно… Даже и не заметили, как еретик закончился… Вот все, что от него осталось…

Джош Дорош виновато потупился и с шумом поставил на стол скомканный мешок. Горестно вздохнув, вытер руки о коричневый шерстяной балахон и замер. Великий Инквизитор брезгливо отогнул край мешковины, заглянул внутрь и покривился. Махнул рукой:

– Закопайте. И будьте впредь бережливее. А то уже пятый инцидент за неделю. С вашей манерой работы мы скоро не напасемся золота на похороны невинных граждан. С вами да с Цайгером придется обновлять пантеон святых. То ли дело Кристоффель, жаль, его в прошлом году удар хватил от чар швелерской ведьмы…

– Мне идти? – Дорош стащил со стола поклажу и вскинул водянистые глазки на Великого Инквизитора.

– Да. Только этого, – Инквизитор кивнул на падре Зайнца, – прихватите с собой…

Зайнц вскрикнул и упал в обморок. Дорош бесцеремонно схватил его за руки и потащил в темный проход. Дверь с шумом захлопнулась и слилась со стеной, как и не было.

– Теперь перейдем к вам, господин Ротмунд. Для начала – представлюсь. Меня зовут Петр?стасос. Или, на местный лад, Петер Стасас. А вообще, зовите меня просто: Великий Инквизитор.

– Вы с Южных Островов?

– Да. Я там родился. А вы с Хехтом оба из Лиции. Ведь, правда, ваше детство прошло в предгорьях Локен-Фре?..

– Вам известно? Это было так давно…

– Когда вы приехали в Эрбенгот, вы были обычным человеком.

Инквизитор замолчал. Сказанное звучало и вопросом, и утверждением. Но ни допрос, ни обвинение не слышались в ней. Констатация факта.

– Не скрою, Инквизиция давно собирает сведения о вас. Вы – единственный из вам подобных, кто добровольно и верно служит людям, причем, успешно. У нас не было ни единого повода усомниться в ваших гуманистических взглядах. При этом вы остаетесь великим воином. Мы думали, что ваши слава – достояние прошлого. Но мы убедились, спустя четыре века вы не стали хуже владеть оружием, – Инквизитор удовлетворенно опустил тяжелые веки поверх тусклых глазных яблок, тут же вскинул испытующий взор на Юлиуса. – Задавайте вопросы.

– Вы уже ответили на большинство из них. Единственный – зачем я понадобился вам? Что за работа предстоит мне? Это, должно быть, нечто исключительное, для чего нужен исключительный исполнитель.

– Да, верно, – Петростасос разразился жиденьким высоким смехом. – Лазарь, можешь идти, – кивнул он Посланнику. Когда за ним затворилась дверь, продолжил: – Не нарадуюсь на слуг Божьего Правосудия. Трудятся от зари до зари неустанно, аки пчелы. Я обожаю пчел и все, что с ними связано. У меня у самого пасека, ульи – 187 домиков. Меда одиннадцать разновидностей…

Ульш терпеливо слушал про пчел. Не меньше часа. Узнал о тонкостях обращения с этими стадными насекомыми. О конструкции ульев, рамок, методах сбора меда. Диких пчелах. Истории их окультуривания. Делении на рабочих, трутней, о значении королевы-матки. О пыльце и нектаре, о прополисе, целебных свойствах продуктов пчеловодства, в том числе яда. Даже несколько быличек выслушал: 'а вот был случай у моего приятеля…', 'кстати, было дело лет пять тому назад…'

В середине разговора, когда Петростасос вдохновенно рассуждал о строении крыльев перепончатокрылых и гомологии жала и яйцеклада, Ротмунд шагнул к столу, придвинул к себе кресло и сел. Проделал он это неспешно, на показ замедленно. Хотя, если разобраться, то совпало: внешнее, показное и сдерживаемое внутреннее бессилие. Он просто медленно сдался усталости. Ноги не держали груз тела. Мышцы расслабленно ныли.

Великий Инквизитор заулыбался, отчего загорелое, красное лицо его разбежалось морщинками. Кивнул:

– Да, простите, отвлекся от темы. И – ужасно! – где мои манеры? Присаживайтесь, нелегкая дорога у вас позади, четверо суток пути?..

Ульш безмолвно качнулся вперед, соглашаясь.

– Только вы сможете справиться с этим заданием. Ни один смертный не в состоянии выполнить его. Только вы.

– Так что же это?

– Найти Невнятное Нечто.

Заминка. Молчание.

– Мне приходить к вам, когда я его найду?.. – без улыбки, холодно-каменно, понимающе (хотя в уме вскипела круговерть голосов) спросил Ротмунд.

– Нет. В этом нет никакой надобности.

– Примерный круг поисков не обозначите?..

– По последним, самым точным сведениям, Невнятное Нечто находится на территории Королевства Этвасда и принадлежит наследному Принцу Этвасда.

– Гм. Никогда не слышал о таком государстве.

– Увы! Никто не слыхивал об этом Королевстве! – сообщил Петростасос, не скрывая довольной улыбки. – Говорят, оно располагается где-то на другом конце света, и добраться туда, сами понимаете, очень непросто. – Великий Инквизитор развернул на столе карту: – Здесь изображены все известные нам и нашим соседям страны. Вот земли нашей короны, вот Лиция, вот Кумарна, вот необозримые просторы Ашака-Нир, Цервез… Как вы видите, даже если мы не обладаем информацией о населении, укладе жизни, географии удаленных от нас земель, мы твердо знаем одно (данные перепроверены множество раз, это точно!): береговая линия нигде не прерывается. Мы все живем на одном, бесконечно разноликом, огромном материке. И на нем нет места, называемого Этвасда. Конечно, наименование условное. Аборигены зовут его как-то иначе, но для простоты мы обозначим его Этвасда, тем более, оно уже закрепилось за ним в переписке Инквизиции…

– Вот как? – нечеловеческая усталость помешала возмутиться нелепице. – Вы знаете, что в Этвасда находится Невнятное Нечто, что Этвасда – королевство, что там есть наследный принц, и даже, что Невнятное Нечто принадлежит ему, но вы понятия не имеете, где располагается Этвасда?

– Мы – слуги Господа – собираем по крупицам и сводим воедино данные. Это умение ценно во все времена. Нам известно еще больше: у наследного принца сейчас нелегкий период – на трон два претендента, он – третий. Ему светит навсегда остаться принцем! Потому что один из претендентов – его дядя, последний король Этвасда, а второй – предыдущий последний король.

– У них два последних короля? Чушь какая… – безэмоционально вздохнул Ротмунд, почти утопая во мраке обморока. Но эруду не отставали, теребили сознание, орали в оба уха.

Инквизитор уже убрал карту, успел полистать отчет Лазаря, выслушать что-то от тени в красном капюшоне, просмотреть новые бумаги, только легшие на стол, а Юлиус под броней очевидной неуязвимости отбивался от эруду и тонул в черноте…

***

Очнулся быстро, как от огня. Жизнь втекала в пустые сосуды багровой лентой чужой крови. Вслед за чувствами, на мгновение запаздывая, вернулось сознание. Первым делом, захлопнул пасть, уклонился. А, его держали твердо. Но разжимать зубы не спешили. Услышал радостный возглас:

– Ну, слава тебе, Господи. Напоите его. Он совсем ослаб.

Шуршание, удаляющиеся шаги. Так. Он под крышей… все еще под крышей одного из корпусов инквизиции. Прислужники в коричневых балахонах до пят суетились вокруг. 'Пытать собрались?' – пронеслось в мозге. Голоса не отозвались. Приятное открытие.