Музыка сердца

Роксана подняла на него свои большие глаза, в которых заплескалась грусть, уголки ее губ дрогнули:

– Никто, ? с видимым усилием она улыбнулась и сказала: ? но я сама могу заработать себе на жизнь, и хороших людей на свете гораздо больше, чем дурных.

– И братьев или сестер у вас тоже нет…, ? Карло почувствовал жалость к этой маленькой и сильной художнице, вынужденной в одиночку справляться со всем в жизни. И ему стало стыдно за себя, за свою слабость и страхи, ведь у него был и брат, и многочисленные покровители, и обожающая его публика, а Роксана была одна на целом свете. Но, похоже, она была столь сильна, что могла справляться со всеми неприятностями, в том числе и с плохим настроением, вот и сейчас, она уже улыбалась, искренне и открыто.

– Ну, в этом тебе повезло больше! ? рассмеялась она, наливая в фарфоровые чашечки горячий кофе.

Карло в ответ тоже улыбнулся: незаметно ее настроение передалось ему:

– Вы зря считаете, что мне повезло, скажу я вам по секрету. Риккардо, мой старший брат, он просто невыносим! Он сочиняет для меня музыку и заставляет совершать в ней акробатические номера.

– В этом тебе нет равных! Он просто знает, на что ты способен, вот и все.

– Он обещает написать мне какую-то невообразимо красивую оперу, которая, по его словам, принесет грандиозный успех, но я жду этого вот уже который год, а оперы все нет и нет, и что-то подсказывает мне, что ее и вовсе никогда не будет.

– О чем же еще можно мечтать, когда вся Европа у твоих ног?

Он поморщился и ответил вопросом на вопрос.

– А о чем мечтаешь ты, милый мираж? ? спросил Карло, с тайным удовольствием глядя прямо в эти бездонные глаза, с такой прямотой смотревшие на него.

Любая другая девушка сначала бы немного подумала, потом выдала бы что-то типичное и скучное, к примеру: «Я мечтаю о неземной любви, о приключениях, о богатом муже и детях», но Роксана, не задумываясь, принялась рассказывать, как будто видела эту картину вживую. Глаза ее затуманились, уголки губ таинственно приподнялись:

– Я мечтаю о таком домике, как этот, чтобы из окон было видно море и корабли, чтобы виноград спускался прямо на террасу, по которой можно было ступать босиком, чтобы я была свободна…, ? она умолкла, тень грусти скользнула по ее лицу, но это длилось лишь мгновение. ? Еще я мечтаю о путешествиях, хочу увидеть пирамиды в Египте, слонов в Индии, покормить с рук северного оленя… Хочу вновь возвращаться в свой домик, ухаживать за цветами в саду и выращивать заморские овощи на грядках… Но не смотри на меня так, я понимаю, что это просто сумасшедший ответ!

– Это лучшие мечты, которые мне доверяли, ? Карло подошел к девушке и опустился рядом с ее креслом, его руки завладели маленькой ладошкой, и, перевернув ее, он стал нежно целовать каждый пальчик.

– Они все в краске, Карло, ? прошептала она, но рук не отняла.

– Я бы хотел оказаться в твоих мечтах, ? признался он, заглядывая в ее потемневшие глаза.

– Ты уже в них, ? тише лесного эха отозвалась Роксана.

Солнце, склонившись над горизонтом, устроило грандиозное представление: море пылало алым и фиолетовым, паруса кораблей окрасились в красный, горы почернели.

– Знаешь, ? прошептала художница, ? в одной стране говорят, что если на закате долго смотреть на солнце, то среди его последних лучей можно увидеть зеленый луч, и у того, кто его увидит, исполнится любое желание.

Но не на солнце смотрел сейчас завороженно Карло, а на нее, такую волшебную, нежную, настоящую:

– Мое желание уже сбылось, ? и их губы слились в продолжительном поцелуе. Так легко и просто, как будто разлученные еще в прошлой жизни, они теперь нашли друг друга и боялись потерять вновь.

Это был удивительный день, наверное, самый важный в моей жизни. Хотелось благодарить всевышнего за то, что рай стал возможен и на земле. Я любила! Никаких мыслей о том, что ждет впереди! Хотелось жить сегодняшним днем. Когда-то я решила так и оказалась права. Все, о чем можно было только мечтать, было сейчас со мной: Карло, мои картины, написанные и еще мелькавшие в виде смутных образов в голове.

– Карло, ты так и не выбрал картину, ? опомнилась я. Мне захотелось подарить ему что-нибудь.

– Я сейчас обязательно выберу, но будь готова, что завтра же Риккардо явится сюда и купит все, что у тебя есть: ему непременно захочется иметь больше, чем у меня.

Я оценила шутку и пообещала припрятать особо красивые этюды подальше, а напоказ выставить самое неудавшееся из написанного. Карло еще раз окинул взглядом работы и заметил мольберт, накрытый покрывалом, и не успела я ему помешать, как моя тайна была разоблачена. Я попалась, как мышка в мышеловку, уже не отвертеться. С минуту он внимательно рассматривал свой портрет, а потом, абсолютно счастливый, заключил меня в объятия.

– Я его возьму.

– Нет, ни за что!

– Я потрясающе красив, даже не ожидал, ? шутил он.

– Я преувеличила, ведь это просто портрет!

– У тебя хорошая память.

– Вот потому и не вышло!

– Как это не вышло?! Значит, я еще красивей, чем здесь?

– Да, в следующий раз я нарисую тебя в образе Аполлона.

– Обязательно!

Договорившись о следующей встрече, мы расстались на теплой горной дорожке, слабо освещенной лунным светом.

Не в силах уснуть, я забралась с ногами в кресло, закуталась в покрывало и стала смотреть на ночное море и звезды над ним, а во всей ласковой природе вокруг звучало бесконечное люблю…

Карло Броски долго не ложился. Маленький домик с его маленькой художницей взволновали его. Сидя перед клавесином, он видел в своем воображении Роксану в разных обличиях и настроениях, такой, какой она прошла перед ним в течение этих нескольких дней. То она говорила с ним о живописи и восхищала своими картинами, то грелась под солнцем на открытой террасе, то закутанная в темную вуаль, внимала из ложи его пению, и, наконец, он чувствовал ее тепло и сладость мягких и горячих губ. Сон не приходил к нему, Карло слышал звук ее голоса и ее смех, опять он видел перед собой ее маленькие босые ножки на дощатом полу, от этого образа он никак не мог отделаться, он преследовал его неотступно, точно наваждение. Образ этот, сотканный из света и красок, как видение, вставал перед ним каждую секунду.

Теперь все его терзания, его безумие и счастье состояли в том, что он уже не сомневался в своих чувствах к ней. Зачем слова, когда его губы еще дрожали от воспоминания о том, что она сказала ему прикосновением своих губ? Он вновь и вновь возвращался к поцелую, на который она ответила, и тонул в море блаженных воспоминаний. Чудесным казалось ему то, что такая удивительная девушка могла его полюбить. И ее дыхание прерывалось, когда она была в его объятиях, и ее губы ожили для его губ.

Риккардо, который видел уже десятый сон, разбудили звуки клавесина:

– Чертов братец! ? накинув халат, он поспешил в покои Карло.

– Ты решил разбудить солнце, как при дворе испанского монарха?! ? Риккардо вспомнил о том случае, когда им пришлось наблюдать затмение солнца. Когда солнце полностью скрылось и засверкала его корона, король произнес свои знаменитые впоследствии слова: «Не станет ли теперь земля могилой? Верните нам солнце, Фаринелли!»

Карло с видимым удовольствием еще громче стал стучать по клавишам, приводя в бешенство брата, который недолго думая схватил его, как медведь, и начал оттаскивать от инструмента. Оба хохотали так, что в дверь тихонько заглянул кто-то из слуг.

– Тише, тише, сумасшедший! ? зашептал Риккардо, навалившись на Карло и прижимая его голову к ковру. ? Переполошил весь дом, боюсь, если мы разбудим князя, нам несдобровать!

Но Карло было все нипочем, и он продолжал смеяться и давать тумаки старшему брату, так что Риккардо сдался первым.

– Ты что такой? И где ты был все это время? Хотя по твоим счастливым глазам можно догадаться, что виной всему эта художница. Ну и как далеко ты продвинулся в своих успехах? ? спросил Риккардо с привычным для него пошлым намеком.

– Тебя это не касается! ? Карло не понравился ни вопрос, ни то, как брат его задал.

– Да неужели? Меня касается все! ? Многозначительно добавил брат. ? Или ты забыл завещание нашего отца?

Карло поднялся и вышел на балкон.

– Уйди с холода! ? Когда брат не подчинился, Риккардо вышел следом и силой хотел затолкать его обратно в комнату, но тот, изменившись в лице, медленно и отчетливо произнес:

– Я не твоя вещь… не смей приказывать мне…