Киевская Русь. Волк

– Позже.

– Умойся, воин киевский, пока водица студеная, – стоит Ярмила, вся такая сочная, пышная, улыбается ему приветливо да глазками сверкает.

– Сказал – позже. Иди в свой дом! – гневно рявкнул Ярослав, да почему-то захотел, чтобы она тут осталась, такая бесстыжая, славно сложенная, груди у нее вон какие аппетитные, вздымающие, высокие, соками налитые.

Девица же словно мысли его прочитала, ближе подошла, качнув мягко бедрами.

– А что же ты рассматриваешь-то?

Ярослав ничего не ответил, только смотрел, как девка к нему приближается, бедром виляя. А когда Ярмила вплотную к нему подошла, ручку свою девичью ему через плечо закинула.

– Да чего же ты, воин киевский, такой стеснительный? Чай, понял уже, что люб мне. А я тебе…

От такой наглости и бесстыдства замужней девки вскипела в Ярославе кровь волчья. Загнул он руку ее да швырнул искусительницу на стол с силою.

– Знай свое место, подлая! – крикнул.

Ярмиле больно стало, но она лишь пуще от того разгорячилась. Наконец руку мужскую почувствовала! Ох как истосковалась по мужику сильному. Рассмеялась девка десятнику княжескому в ответ да улыбнулась призывно, губки страстно приоткрыв. А в синих очах огоньки пляшут, заманивают.

Не выдержал Ярослав, развернул ее к себе задом, на стол водрузил да вздернул вверх юбки.

«Вот сучье племя!» – выругался про себя новгородец, но не остановился, дело своё делая. Давно у него бабы не было, ох как давно! А Ярмила все бедрами покачивала, так по нраву ей грубость мужская пришлась.

– Ах, тебе нравится? Распустилась, подлая! Я тебя за мужа твоего сейчас так поотхаживаю, чтобы знала, как другим молодцам улыбаться!

И разорвал Ярослав на спине девичьей сорочку грубую да начал лупить по спине кожаными ремнями поясными. Этого девка вовсе не ожидала, совсем по-другому застонала, стала вырываться бойко. А дружинник не таков был, чтобы от него девка без воли его сбежала.

– Вот тебе, змея! Вот тебе, подлюка вятская!

Стегал её и стегал, пока рука сама не замедлилась. Ярмила тут же из-под него выскользнула. Лицо заплаканное, спина вся в ссадинах красных. Натянула кое-как на себя рубашку разорванную да к выходу побежала.

– Стой! – крикнул Ярослав повелительно. Девка замерла. Не смела ослушаться тона такого.

– Коли еще раз придешь, придушу, – спокойно сказал новгородец и блеснул глазами волчьими холодными, как нож в грудь воткнул.

Ярмила оглянулась на него испуганно да выбежала из избы. Благо во дворе никого не было, все дружинники на охоте, никто и не заметил девку опозорившуюся.

А когда прибежала к себе в избу, кинулась на кровать да расплакалась. Плакала она от своей же глупости. Вон ей какого мужа нежного да доброго судьба послала, а она того не заметила, все на серого волка сматривала. Да обманулась девица. Думала, что полюбовниками станут, а он совсем другое задумал, своё взяв, отлупил да выгнал с позором. Ох как ошиблась-то! Поняла, что не будет властвовать над ним да любиться всласть. Не нужна ему. Вон и грязными словами поносил, змеей и подлюкой называл. Да она и есть такая, мужу славному изменила, честь его попрала. Завыла от мыслей горьких, как зверек раненый, Ярмила. Да изменить уже ничего нельзя. Чай, муж заметит синяки на спине девичьей и допрос учинит.

***

Так и сталось. Вернулся Мстислав в избу свою да застал женку тихо сидящей около оконца. Кинул он ей под ноги шкурки богатые, стал рассказывать про ценность меха каждого да по спине погладил нежно. А Ярмила как дернется от боли! Муж сразу это заметил.

– Что с тобой, Лада моя? Чай, больно тебе?!

Женка только слезу сглотнула, но осталась сидеть молча.

Мстислав призадумался. Неладное что-то с его женкой произошло, пока он охотился.

– Сними рубаху, – сказал спокойно, но повелительно.

Ярмила послушалась. Все равно не скроешь уже. Сняла рубаху, оголив синяки от рук мужских.

Мстислав побелел как полотно.

– Кто? – лишь спросил мучительно.

– Ярослав, – тихо ответила девица.

Отшатнулся молодец от услышанного.

– Врешь, подлая!

– Не вру, вы на охоту ушли, он один здесь и остался.

Не хотел верить своим ушам Мстислав. Чай, с Новгорода самого с Ярославом не разлей вода были. Не мог он поверить, что друг верный женку его тронул. Но синяки сами за себя яснее ясного говорили. Понасиловал все-таки брат названый!

Мстислав молча поднялся, подошел к мечу своему, что на стене висел да сверкал острием холодным. Взял его в руку правую и направился к выходу.

– Не ходи, муж мой! – крикнула Ярмила да в ноги ему кинулась.

– Отстань, баба! Он меня посрамил, вот пусть и ответит.

– Не пущу, убьет он тебя!

– Это мы еще посмотрим, – и Мстислав оттолкнул Ярмилу.

Но та на ноги вскинулась да грудью девичьей проход загородила.

– Не ходи, он ни в чем не повинен!

Мстислав замер.

– Говори!

– Я сама, сама к нему пошла! Он и не звал меня, а я решила водицы ему свежей принести. Сама его завлекла на беду, бедрами качала да улыбалась. Сама к нему подошла да юбку вздернула. Вот и не сдержался. Знала, что не сдержится. За тем и шла!

Муж стоял как громом пораженный. Когда же осознал слова девичьи, его чуть не стошнило от признания мерзкого. Лучше бы не говорила того вовсе, ведь полюбил он ее.

А Ярмила не жалела, что сказала правду. Может, хоть сейчас ее побьет да силу мужскую выкажет.

Мстислав же оперся о стену, тяжело дыша. Обидно ему было, что друг женку его понасиловал. Да ведь понимал, что нет в том вины Ярослава. Кто б на его месте сдержался, если баба сама себя предлагает? Да никто! Не родился еще такой муж на свете белом.

Посмотрел на жену свою Мстислав, подошел к ней вплотную да приставил холодное лезвие к шейке девичьей.

Ярмила вздрогнула, поняв, что ее ждет. Но лишь улыбнулась молодцу.

– Вот и доказал мне, муж возлюбленный, что ты сильный воин да славный. Не разобрала я в тебе того ранее, вот и поплатилась.