Пристрелите загнанную лошадь

– Послушайте, Софья. Четыре года назад… нет, начну так. Вы плохо знакомы с ситуацией в городе, так? Плохо? – Он говорил быстро, захлебываясь словами, но без запинки. – Наша семья имеет здесь большое влияние. Слишком большое, чтобы кому-то не мешать. Четыре года назад мой отец уже отошел от дел, и всем руководил Назар. Жестко, даже жестоко. Четыре года назад Назара заказали. Но убили отца…

– Почему? – перебила я.

– Случайность. Папа вышел на стоянку к машине в куртке Назара и похожей бейсболке. Снайпер ошибся и выстрелил в отца. Было темно, а папа и Назар очень похожи.

– Какой ужас, – пробормотала я.

– Да. После убийство папы, как это часто бывает, стороны договорились.

– Назар договорился с убийцами отца?!

– Да. Иногда так легче. Он и два его врага обсудили положение, пришли к согласию, и в качестве отступного, Назар потребовал выдать ему киллера.

– Сдали, – утвердительно кивнула я.

– Нет. То есть, да. Заказ проходил через цепь посредников, киллер лично с заказчиками не общался, его вообще никто в глаза не видел. Но… В общем, кое-что о нем мы узнали. У киллера странная кличка – Самоед. Он профи из бывших армейских спецов…

– Тогда почему никто не знал, как выглядит этот Самоед? – снова перебила я, вспомнив множество прочитанных детективов. – Если вы все такие влиятельные, то почему не смогли поднять армейские архивы и найти в личном деле фотографию убийцы?

– Пластическая операция, – скупо объяснил Кирилл. – Но мы, вернее, те два типа, что заказали Назара, сумели установить, что у Самоеда есть младший брат – парнишка восемнадцати лет.

Кирилл вдруг замолчал, скривился, словно от сильнейшей зубной боли, и сцепил пальцы в замок.

– Что было дальше? – подтолкнула я.

– Брата Самоеда взяли, – тихо и низко произнес Кирилл. – Ужасно трудно об этом говорить, Софья… но иначе вы ничего не поймете. Брата начали колоть…

– Бандиты?

– Нет, что вы, в милиции! Но парень… толи верен был, толи действительно ничего не знал о брате, – Туполев дотянулся до бутылки водки и сделал долгий, булькающий глоток, откашлялся и продолжил: – Короче, для вразумления парня сунули в камеру с уголовниками. На сутки.

– Ну! – Кирилл все время останавливался, и я подгоняла его восклицаниями.

– Уголовники парня опустили. Через два дня он повесился в тюремной больнице.

– О-о-о-ох, – только и выдохнула я.

– Да, – прошептал Кирилл, и его плечи нервно передернулись. – Менты перестарались. А Назар, честное слово, Софья, просил только припугнуть!

– Да-а-а, дела-а-а…

Мы дружно отвернулись к окну и некоторое время наблюдали, как вдалеке, по проспекту проносятся автомобили, проплывают освещенные аквариумы троллейбусов, и пешеходы, оскальзываясь на подмерзшей воде, торопятся домой. Призрак несчастного юноши, виновного только в родстве, повис между нами и, болтая белыми пятками, торчащими из штанин пижамы тюремной больницы, заслонил наши лица. Я всегда считалась впечатлительной девушкой с хорошим воображением.

– Что было дальше? – Мой вопрос прогремел, как горошина в детской погремушке.

– А дальше пришли четыре письма под копирку. Каждому, кого Самоед считал причастным…

– Подождите, почему четыре? Если я правильно поняла ваш рассказ…

Кирилл не дал договорить.

– Четвертое письмо пришло капитану, отправившему парнишку в камеру к уголовникам.

– Вот как. И что там было написано?

– Самоед приговорил всех четверых к казни через расстрел.

– Оправданный пафос, – буркнула я.

– С его точки зрения. Но наш-то отец тоже был ни причем.

– Но его не насиловали в камере, – не удержалась я.

– Да, не насиловали, – мрачно согласился Кирилл. – И трое из четырех уже поплатились.

– Через расстрел?

– Если бы, – буркнул Туполев. – Только одного из заказчиков, того, что шел первым в списке, Самоед застрелил выстрелом в лоб. С капитаном и вторым заказчиком он поступил хуже. Подождал пока проникнуться, как следует, и послал по пуле каждому в позвоночник. Точно в нужное место. Теперь капитан и заказчик не совсем растения, но уже и не люди. Головы еще соображают, но пищу они получают внутривенно и возвращают ее в подгузники. – Кирилла снова передернуло. – Брат попросил меня добить его… если получит такое же ранение…

– Чего же только не бывает на свете, – выдохнула я.

– Да. С приговоренными из списка Самоед расправляется по одному в год. Сейчас очередь Назара.

– Киллер намеренно тянул? Играл на нервах?

– Не знаю. После первого и единственного убийства все усилили охрану. Но от снайперской пули нет защиты. А Самоед высококлассный специалист. После второго выстрела в капитана, Назар уехал заграницу и не возвращается уже три года. Третий из заказчиков попался в прошлом году.

– Может быть он того… не осторожен был?

– Смеетесь? – фыркнул Кирилл. – До сортира в бронежилете ходил. Двойника завел.

– И как же все произошло?

– На выходе после инаугурации губернатора. Он не мог туда не прийти, киллер это знал.

– Что-то такое припоминаю, – пробормотала я. – Что-то такое писали в газетах, но я не очень поняла намеки журналистов.

– Кому надо, тот понял, – буркнул Туполев, – Назар теперь смертник.

– А вы не пробовали разыскать этого Самоеда и попробовать откупиться, что ли? Ведь не ваша семья начала вендетту, вашего отца убили первым.

– Пробовали. Но не нашли. И вряд ли Самоеду нужны деньги.

– Но ведь они начали первыми! Самоед и его хозяева!

– Голову киллера потребовал именно Назар, – терпеливо пояснил Кирилл, – и теперь он приговорен.

– Не совсем справедливо, – заметила я. – Парнишку конечно очень жаль, но ведь вы говорили, что Назар просил только припугнуть. Это капитан перестарался.