Сумерки Богов

Кряхтя, старик поднялся с лежака и заковылял к выходу из коморки. Смотритель вышел на террасу и, опираясь на палку, служившую ему одновременно дубиной и посохом, он торопливо зашагал по аллее, вдоль которой вились пышные кусты аронии. Сквозь разлапистую листву амбровых деревьев мелькнули мощные колонны храма, который стоял на самом краю скалы, нависшей над океаном.

Эвнох, постукивая тяжелой палкой по треснувшим от времени, серым базальтовым плитам, направился в его сторону, но вдруг от неожиданности резко остановился. Мимо прошмыгнула крупная черная крыса. Задев горбатой спиной натянутые вдоль аллеи шерстяные нити, маленький зверек, под перезвон колокольчиков, быстро скрылся в кустах.

Эвнох выругался. Так вот кто потревожил его сон! Не стоило тревожиться. И все – же, для очистки совести, смотритель продолжил свой путь и уже через минуту понял, что предосторожность была не напрасной. Он увидел, что оббитые темной, оплавленной от давнего пожара медью, высокие двустворчатые двери храма чуть приоткрыты. Большой навесной замок был сорван и болтался на ржавых петлях.

Смотритель нахмурился.

Это уже слишком! Сейчас он покажет нахалам!

Он перехватил палку для удара и с трудом втиснулся в узкий проем двери.

В лицо Эвноха дохнуло тлетворной сыростью и гарью. Освоившись с темнотой, смотритель храма двинулся через колоннаду, тянувшуюся вдоль всего продолговатого зала храма. Он шел к единственному источнику дневного света, пробивавшемуся из отверстия в куполообразной крыше. Мягкий, робкий солнечный луч струился и мерцал на каменных, звероподобных статуях демонов, укрывшихся в нишах боковой стены храма. Из-под низких, скошенных лбов монстров, мрачно вспыхивали глаза из красного хризолита. Статуи провожали старика злобным взглядом. Но Эвнох, не обращая на них никакого внимания, шел вперед походкой лунатика. Он не отрывал взгляда от дальнего крыла храма. То, что происходило там, отдавало такой жутью, что старик позабыл о своих намерениях прогнать чужаков. Он остановился и в испуге вжался в колонну, стараясь остаться незамеченным.

На высоком возвышении – алтаре, спиной к Эвноху, стоял человек, обратив лицо к восточной стене храма, где замерла в прыжке, исполинская статуя крылатого монстра. В своих мощных, когтистых лапах, чудовище держало серебристый диск, напоминавший по форме и размерам большое колесо воловьей арбы.

Чужак извлек из складок длинного плаща фляжку и плеснул ее содержимое на диск.

Эвнох, выпучив глаза, с ужасом смотрел, как темно – красная жидкость (так похожая на кровь) медленно стекает и тут – же испаряется! Сверкающая холодным, алмазным блеском, гладкая поверхность диска – зеркала жадно ее поглощала!

Человек, стоящий на помосте, громко воскликнул:

– Великий Рагнарос! Услышь меня! Я взываю к тебе! Дай мне знак!

У смотрителя подкосились ноги. Он увидел, как над зеркалом – диском заклубился сиреневатый дымок и внутри серебристой глади, мелькнула чья– то тень.

– Я приветствую тебя, мой повелитель! – человек склонился в поклоне.

Жуткий шелест смеха послышался из диска. Хриплый голос, звук которого леденил кровь, с удовлетворением произнес:

– Прекрасно! Вижу, что путь скоро будет открыт! Ты меня не подводишь, Служитель! Не зря я выбрал тебя, в день твоей смерти!

Человек, которого невидимый собеседник назвал Служителем, прижал руку к груди и склонился еще ниже.

– О, Повелитель, в моем лице, вы обрели самого верного слугу!

– Очень хорошо! – внутри диска раздался скрежет металла – Скоро я проведу огненной тропой, через Врата, моих старших братьев!

Служитель издал нетерпеливый возглас.

– Когда – же, мой Повелитель?! Когда, я смогу, наконец, насладится местью?!

Тишину вновь прорезал жуткий смех.

– Понимаю! Как мне нравится это упоительное, кровожадное чувство! Жажда мести делает вас, людей, почти богами! Но имей терпение! В год огненного дракона, когда на небе взойдет ледяная звезда Стура! Тогда мы оба насладимся местью и утолим в крови нашу ярость!

Служитель вздохнул:

– Но ведь это еще так нескоро!

– Молчи! Что значат жалкие года, по сравнению с бесконечными муками вечного заточения! Делай все, как было задумано! Выполни все и я сполна вознагражу тебя. Ты отомстишь, и я возложу на твою голову Корону Власти! Все тайны мира и его сила будут принадлежать только тебе!

В воздухе повисла напряженная тишина. Откуда– то издалека донесся визгливый писк множества флейт и глухие, нарастающие удары барабанов.

– Мне пора. Братья уже зовут меня! – тень отпрянула от сверкающей поверхности диска и, взмахнув крыльями, стала удаляться в мрачные глубины зазеркалья. Уже издалека, неведомое существо прокричало:

– Ребенок уже здесь! Присмотри за ним. Помни – он нам очень дорог!

Легкая зыбь пробежала по гладкой поверхности диска, который озарился напоследок мрачным багровым светом и потускнел. Тяжелая, свинцовая тишина повисла в храме. Служитель немного постоял в раздумье и, развернувшись, стал медленно спускаться по ступеням алтаря. Эвнох, полумертвый от страха, слышал, как тот пробормотал, проходя мимо:

– Итак, мне еще несколько лет ждать возмездия. Что – же! Пусть он еще порадуется жизни и насладится властью, прежде чем я заберу его душу в преисподнюю!

Неожиданно, человек резко остановился и посмотрел в сторону колонн, где в страхе трясся смотритель. Старик чувствовал, как, несмотря на темноту, его прожигает тяжелый, испепеляющий взгляд незнакомца.

– Тебе не говорили, старик, что опасно быть таким любопытным? – раздался холодный, безжизненный голос Служителя – Пора немного освежится. Поспеши! Тебя уже заждались твои сыновья!

Эвнох закивал головой, соглашаясь. Да, да, его ждут сыновья! Старик, деревянной походкой вышел вслед за незнакомцем. Здесь их пути разошлись. Высокая фигура незнакомца, закутанная в длинный плащ, с надвинутым на глаза глубоким капюшоном, направилась к спуску с холма, ведущему в Тэльгард, а старик засеменил к краю площадки, обрывавшейся пропастью.

Робкий голос здравого рассудка пытался остановить его:

– Опомнись! Твои сыновья погибли при шторме, десять лет назад! Они уже не вернуться!

Но чья– то безжалостная, неукротимая воля сковала разум Эвноха. Остановившись у края низкого парапета, старик с минуту вглядывался в головокружительную бездну, раскинутую под ногами. Туда, где разбивались об скалы на тысячи брызг, седые валы океана. Вдруг он радостно вскрикнул, точно кого– то увидел и без колебаний шагнул в пропасть.

Глава 2

На высоких, скалистых берегах, обдуваемых холодными, морскими ветрами, под Орлиной скалой, прислонившись к вязу, стояла хижина жрецов – хранителей Священного огня.

Обстановка внутри подстать внешнему виду убогого строения. Старые медвежьи и волчьи шкуры, висевшие над тростниковыми лежанками жрецов, застланными дерюгой, при ясной погоде светились изнутри мириадами радужных звездочек. Основательно побитые молью, эти жалкие покрова слабо спасали от беспощадного колючего дыхания бога северных ветров. Аквилон часто любил заглядывать на огонек костра.

Свисавшие гирляндами со смоляной от копоти, круглой балки, подпиравшей крышу хижины, засушенные лекарственные травы дурманили своими горько – прелыми ароматами. Перебивали даже едкий запах горелых поленьев.

В западной части хижины, вечно застланной лиловым полумраком, хранился немудренный скарб жрецов. Закопченный бронзовый котелок, в котором старики варили себе кашу; несколько худых мешков с просом, мукой и полбой; большой плетеный ларь, до верха наполненный какими– то склянками, банками с целебными мазями; глиняные кувшины и кубки. Вдоль хлипкой стены протянулись несколько рядов узких полок. На них выстроились в стройную шеренгу полупрозрачные сосуды из горной слюды. В их таинственных глубинах мерцали фосфором всевозможные смеси, назначение которых было ведомо только жрецам. Здесь – же, в темном углу сиротливо приникло к утрамбованной земле хрустящее грубое ложе приемыша жрецов.

В убогой комнате, пропахшей костром и буйными запахами целебных трав, среди трех жрецов и старого ворона Тука, прошло детство Антала.

Из беспомощного комка плоти, он вымахал в высокого подростка с хорошо развитыми мышцами рук и ног. Тяжелый физический труд, особенно заготовка дров для Священного костра, закалили тело и дух мальчика.

Хотя, да простят его боги и не поджарят молнией, Антал по– прежнему не понимал – зачем нужно столько дров, когда пламя костра само вырывается из разлома в земле, и его нет необходимости постоянно подпитывать? Он задавал этот вопрос старикам, но те лишь отмахивались и советовали не докучать им всякими глупостями.

Антал обреченно вздыхал, и каждое утро отправлялся в лес, росший по северному склону Орлиной скалы. К обеду, он возвращался с охапками дров в хижину, где его ждал ненасытный костер. Антал откровенно скучал от своих немудреных обязанностей и пытался развлекаться, как мог. Неуемная жажда бурной деятельности и непробиваемое своеволие стоили ему только лишних тумаков от своих воспитателей.

Как– то, он вырыл позади хижины глубокую яму – ловушку для зверя – людоеда, который, как ему казалось, бродит ночами под стенами жилища жрецов. Затея оказалась удачной. Ловушка сработала. Только в яму угодил Тиу, которому приспичило выйти по малой нужде.

Анталу пришлось целый день пережидать грозу, отсиживаясь в зарослях крыжовника. Мальчик совсем не был в восторге от горячего желания Тиу превратить его в морского угря и медленно зажарить на огне.

В другой раз ему вздумалось притащить в хижину детеныша рыси, на которого он наткнулся в буреломе, когда рубил дрова. Все было спокойно до наступления ночи. А после того, как Антал уснул, хищный кот вышел на охоту. Он пометил хижину и одежду стариков, а после подобрался к уснувшему – было ворону Туку и вырвал ему два пера из хвоста. Разгневанное карканье и испуганное фырканье переполошило жрецов. Когда они разобрались, в чем дело, Анталу перепало несколько звонких затрещин от самого Старшего Хранителя. Саумор велел отнести рысенка обратно на то место, где он его взял. В этот раз, Антал сделал все, как ему велели, но поплатился за свое послушание новыми холщовыми штанами, которые ему располосовала когтями разъяренная мать детеныша. Вспоминая этот случай, мальчик усмехался. Никогда прежде он не бегал так быстро, улепетывая от взбешенной рыси.

Эти случаи были песчинкой в море проказ неугомонного подростка. Он не давал скучать своим наставникам.