Петр III. Загадка смерти

2. Три письма к покойному графу Вязмитинову о состоянии Москвы по изгнании неприятеля о том, что Наполеон несправедливо к нему относит сожжение Москвы, о лицах, действовавших во время неприятеля, что подозреваемые в неблагонадежности лица суть: торговка Обер Шельма, действительный статский советник Загряжский, сын Ключарева, бургомистр Коробов, члены городового правления и надворные советники (л. 1 об.) Вишневский, Бестужев и Щербачев, и что г. Кутузов узнал о вступлении неприятеля после молебствия в С. Петербурге.

3. Письмо на имя генерал-адъютанта Балашева о состоянии Москвы, в коем изъявляет желание отыскать Лесепа, бывшаго при Наполеоне губернатором в Москве, и профессора Виллерса.

4. Письмо к нему же о обращении внимания на Малороссию и Екатеринославскую губернию, в коих много готовности думать по-польски, и что в тот край много выпущено фальшивых ассигнаций.

5. Письмо к нему же в ответ на вопрос о причине, подавшей повод думать о Малороссии и Екатеринославской губернии, сообщает, что в сих губерниях неудовольствия происходят от худого качества людей и что Одесса и Николаев наполнены иностранцами и наиболее французами.

6. Письмо к нему же, в коем уведомляет, что немец Коль, бывший в муниципалитете, бежав, был гувернером в Рязанской губернии и что у него найден лист с подписью под руку государя императора.

7. Письмо генерала Котлубицкаго о подозрении в шпионстве на профессора Феслера.

8. Письмо некоего Наумова, в коем упрекает, что он не определен в службу и что предположение о спасении Москвы он представит высшему правительству.

9. Две записки о собиравшихся лицах у Поздеева.

О получении сих бумаг покорнейше прошу почтить меня уведомлением…» (л. 1–2).

11 февраля 1827 года граф Бенкендорф ответил: «Милостивый государь граф Петр Александрович. Доставленные ко мне по высочайшему повелению при почтеннейшем отношении вашего сиятельства от 7 сего февраля бумаги, найденные после кончины генерала графа Ростопчина, мною получены…» (л. 3).

После этого документа в деле, по-видимому, были удалены около 35 листов, поскольку сохранилась прежняя пагинация: современный архивный номер листа – 4, а прошлый – 39.

Рассказывают, что граф Ф.В. Ростопчин завещал все бумаги своему младшему сыну Андрею (родившемуся 13 октября 1813 года), а разобрать их после своей кончины поручал душеприказчику А.Ф. Брокеру

. Куда делись многие бумаги отца, граф Андрей Федорович не знал. Он считал, что они забраны правительством. Сохранилось письмо А.И. Тургенева князю П.А. Вяземскому от 16 ноября 1836 года, в котором говорится: «Вчера на бале у Пашковых… встретил я графа Ростопчина и сказал ему, что сообщил тебе отрывок. Он не противоречил, а сказывал, что все бумаги отца отобраны были у него правительством». Речь идет о «Последнем дне царствования Екатерины II и первом дне Павла I»

. В приведенном выше списке его нет. Однако, как нам удалось установить, рукопись этого произведения Ф.В. Ростопчина, написанная наполовину им самим, находится в настоящее время в РГАДА. М.А. Дмитриев писал по ее поводу: «Граф Ростопчин оставил после себя записки, которые должны быть очень любопытны и из которых я знаю только один отрывок о кончине императрицы Екатерины и о первых днях царствования императора Павла. Эти записки представлены были покойному государю Николаю Павловичу; а копии с них не было. Таким образом, этот драгоценный документ правдивой истории, без сомнения, хранится и поныне; но у наследников Ростопчина его уже нет»

.

Здесь же возникает вопрос и о знаменитых копиях, которые Ф.В. Ростопчин будто бы сделал при просмотре бумаг Екатерины II; прежде всего ОР3. П.И. Бартенев, возможно основываясь на словах А.Ф. Ростопчина, в 1875 году замечал, «что граф Ростопчин прибирал бумаги в рабочем кабинете Екатерины немедленно после ее кончины и некоторые из них, как нам положительно известно, успел списать»

. Куда же делись эти списки? П.И. Бартенев копии ОР3 явно не видел.

Вернемся к рассматриваемому делу. 9 декабря 1856 года с просьбой на высочайшее имя обратился сын Ф.В. Ростопчина – Андрей. Он писал: «Ваше императорское величество. Во время коронования блаженной памяти незабвенного родителя Вашего государя императора Николая Павловича переданы были графу Бенкендорфу бывшим в то время опекуном моим действительным статским советником Брокером некоторые бумаги покойного отца моего и в том числе собственноручные записки его о 1812 годе. Всемилостивейший государь, удостойте повелеть возвратить мне означенные бумаги, столь драгоценные по воспоминанию для меня и семейства моего и которые будут навсегда непрекосновенно хранится в роде моем…» (л. 5–5 об.).

Дело было доложено императору, о чем князь Долгоруков был уведомлен следующим письмом от 24 декабря 1856 года: «Милостивый государь князь Василий Андреевич. Его императорское величество вследствие доклада моего, Высочайше повелеть соизволил препроводить к вашему сиятельству для рассмотрения и доклада Его величеству всеподданнейшее прошение отставного штабс-ротмистра графа Андрея Ростопчина о возвращении ему бумаг умершего отца его, представленных в 1826 году покойному генерал-адъютанту графу Бенкендорфу. Во исполнение таковой Высочайшей воли имел честь препроводить при сем к Вам, милостивый государь, означенную просьбу…» (л. 4). На его полях можно разобрать следующие резолюции: карандашом Александра II с требованием справки, а затем пером – отказ.

4 января 1857 года от имени князя В. Долгорукова был подготовлен ответ: «Господину статс-секретарю у принятия прошений на Высочайшее имя приносимых. Вследствие отношения вашего сиятельства имею честь по высочайшему повелению уведомить Вас, милостивый государь, что так как хранящиеся в 3-м Отделении Собственной его императорского величества Канцелярии бумаги покойного графа Федора Васильевича Ростопчина относятся собственно до служебных предметов, то оне возвращены быть не могут» (л. 6).

Прошло почти четверть века. 19 февраля 1881 года граф А.Ф. Ростопчин вновь решил попытать счастья. В очередной просьбе он писал: «Его сиятельству генерал-адъютанту и кавалеру графу Лорису-Меликову. В 1826 году в Москве во время коронования покойного государя Николая Павловича опекуном моим действительным статским советником Брокером были доставлены генерал-адъютанту графу Бенкендорфу разные рукописи отца моего, главнокомандующего в Москве 1812-м году. В числе этих рукописей находились записки отца моего о 1812 годе, писанные на французском языке, которые, как мне достоверно известно, еще весьма недавно находились в архиве 3-го Отделения. Так как эти записки составляют родовую собственность, то и имею честь покорнейше просить ваше сиятельство о возвращении мне оных. Двора его императорского величества в должности шталмейстера действительный статский советник граф Ростопчин» (л. 7). На прошении сделаны были две пометы: «Г. Нач. ар. Львову» и «Тут ли еще эти бумаги».

26 февраля 1881 года Ростопчин получил следующий ответ: «Его сиятельству графу Андрею Федоровичу. Милостивый государь, Андрей Федорович. Вследствие записки вашего сиятельства о возвращении бумаг покойного родителя Вашего графа Федора Васильевича, имею честь уведомить Вас, милостивый государь, что означенные бумаги назначены по высочайшему повелению к хранению в архиве 3-го Отделения Собственно его императорского величества Канцелярии и относятся собственно до служебных предметов, поэтому не могут подлежать возвращению… граф Лорис-Меликов» (л. 8).

Но граф А.Ф. Ростопчин не желал ждать еще четверть века. После смерти Александра II он подает новую просьбу. Об этом свидетельствует хранящийся в деле другой документ от 16 мая 1881 года: «В должности шталмейстера Двора его императорского величества действительный статский советник граф Ростопчин просит о возвращении ему записки отца его, главнокомандующего в 1812 году в Москве. Рукопись эта, писанная на французском языке, касается только событий 1812 года, с оной существуют списки, она не содержит никаких государственных тайн и из нее были мною напечатаны несколько лет тому несколько глав. Находится с 1826 года в Архиве 3-го Отделения Собственно его императорского величества Канцелярии» (л. 9).

6 июня 1881 года была составлена следующая Справка: «Упоминаемые в представленном при сем прошении графа Ростопчина бумаги покойного отца его, бывшего главнокомандующего в 1812 году в Москве, находится на хранении в Архиве упраздненного 3-го Отделения Собственной его императорского величества Канцелярии. Бумаги эти состоят из восьми писем, писанных на русском языке, и одного всеподданнейшего – на французском и двух записок, которые, так же как и означенные письма, заключают в себе лишь рассуждения о состоянии Москвы после изгнания из нее французов, а также некоторые взгляды на тогдашнее положение Малороссии. Граф Ростопчин с подобным же ходатайством уже обращался в феврале месяце сего года, впоследствии чего он был извещен письмом, что означенные бумаги не могут быть ему выданы на основании последовавшего в декабре 1856 года Высочайшего повеления, по которому бумаги те, как относящиеся собственно до служебных предметов, назначены к хранению в архиве бывшего 3-го Отделения» (л. 11–11 об.).

17 июня был составлен «Всеподданнейший доклад министра внутренних дел», в котором говорилось: «В Архиве бывшего Третьего Отделения Собственно его императорского величества Канцелярии с 1827 года находятся на хранении доставленные по высочайшему повелению графу Бенкендорфу некоторые бумаги, оставшиеся после смерти бывшего главнокомандующего в Москве 1812-м году графа Ростопчина… Означенное ходатайство принимаю смелость повергнуть на всемилостивейшее воззрение Вашего императорского величества вместе с подлинною рукописью графа Ростопчина» (л. 12).

На этот раз дело тронулось; 24 июня 1881 года граф А.Ф. Ростопчин получил из Департамента Государственной полиции письмо такого содержания: «Милостивый государь граф Андрей Федорович! Государь император по всеподданнейшему докладу моему ходатайства вашего сиятельства в 20 день сего июня Всемилостивейше соизволил на выдачу Вам хранящейся в Архиве бывшего 3-го Отделения Собственной его императорского величества Канцелярии с 1827 года рукописи покойного родителя Вашего, бывшего главнокомандующего в Москве 1812 году. Во исполнении таковой монаршей воли препровождая при сем к Вам, милостивый государь, означенную рукопись, имею честь покорнейше просить о получении ее уведомить… Граф Игнатьев» (л. 13–13 об.).

Однако граф Игнатьев, по-видимому, сам не просмотрел возвращаемые документы. 29 июня 1881 года граф Ростопчин направил ему новое письмо: «Ваше сиятельство, милостивый государь, Николай Павлович. Приношу вашему сиятельству изъявление глубочайшей благодарности за доставление мне нескольких бумаг покойного моего отца, но с горестью осмеливаюсь до сведения Вашего, что мне не возвращено то, чем более всего дорожу, а именно: «Записки» о 1812 годе, написанные на французском языке, на что и прошу обратить милостивое Ваше внимание и осчастливить меня присылкою оных» (л. 14). На этом письме имеются две резолюции карандашом: «Прошу справиться есть ли еще какие-либо бумаги» и «Письмо от имени г. Директора, что записок на французском языке по самым тщательным разысканиям не оказалось».

Ответ граф Ростопчин получил от В.К. Плеве: «Милостивый государь граф Андрей Федорович! Вследствие письма вашего сиятельства от 19 прошлого июня по поручению графа Николая Павловича имею честь уведомить Вас, милостивый государь, что по произведенным самым тщательным розыскам в делах бывшего 3-го Отделения Собственной его императорского величества Канцелярии упоминаемых в означенном письме вашего сиятельства записок о 1812 годе, написанных покойным родителем Вашим на французском языке, не оказалось…» (л. 17–17 об.).

Получив из архива отцовские бумаги, Ф. Ростопчин тут же сообщил их в «Русский архив»[59 - Граф А.Ф. Ростопчин передавал в «Русский архив» некоторые исторические бумаги отца и раньше. Так, публикуя письмо графа Федора Васильевича к великой княгине Екатерине Павловне, П.И. Бартенев сделал следующее примечание: «Печатается с современного списка, поступившего в Русский Архив в числе разных бумаг графа Ростопчина от сына его графа Андрея Федоровича» (РА. 1876. Кн. 1. С. 374). В 1878 году в «Русском архиве» было опубликовано письмо графа Ф.В. Ростопчина «О состоянии России в конце Екатерининского царствования» (Там же. 1878. № 3. С. 292).], где появилась публикация: «Новонайденные бумаги графа Ф.В. Ростопчина»

. Бартенев снабдил эту публикацию следующим замечанием: «Нижеследующие черновые письма графа Ростопчина принадлежат к числу тех бумаг его, которые по его кончине были доставлены правительству, и ныне из архива бывшего Третьего Отделения возвращены его сыну, шталмейстеру Андрею Федоровичу, сообщившему их нам для обнародования. Историческая важность их не требует пояснений». В 1909 году эти документы с прибавлением других были переизданы в «Русском архиве»

.

Что же касается разыскиваемой А.Ф. Ростопчиным рукописи «Записки о 1812 годе», то и она была, по-видимому, найдена (возможно, в копии). Судьба у нее, как рассказано в РБС, получилась следующая: «…“Записки” эти, взятые после смерти Ростопчина по распоряжению правительства для помещения вместе с другими бумагами Ростопчина в Государственный Архив, долгое время находились в Архиве III Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, затем были переданы в Архив Канцелярии Военного Министра, а в 1880-х гг. поступили в Военно-Ученый Архив Главного Штаба. Они составляют рукопись на 42 полулистах, на французском языке; со списка, снятого с рукописи, были изданы в “Materiaux” сыном Ростопчина значительные выдержки; в переводе использованы А.Н. Поповым в его “Очерках об Отечественной войне” – “Русск. архив” 1875 и 1876 гг. и в “Русской старине” 1877 г., а также в сочинении Сегюра: “Vie du Comte Rostopchine”, p. 1871 и в “Девятнадцатом веке”, кн. II, стр. 114–120; полностью же перевод сделан И.И. Ореусом и помещен в “Русск. старине” 1889 г., № 12, стр. 643–725»

.

Приложение III

Криминалистическая лаборатория. Заключение специалиста (А)

Составлено 18 июня 2001 г., г. Москва

Из редакции журнала «Наука в России» на исследование поступили 2 письма графа А.Г. Орлова из Ропши. Относительно 2-го письма (письмо графа А.Г. Орлова из Ропши от 3 июля 1762 г.) были поставлены следующие вопросы:

1. Установить текст, отпечатавшийся между 2-й и 3-й строками.

2. Установить текст под затертыми местами на 15-й и 17-й строках.

3. Характер отрыва – случайный или преднамеренный.

4. Временная разница между написанием письма и отрывом его нижней части.

5. Что было написано на оторванном клочке.

6. Сколько слов могло поместиться на оторванном клочке.

7. Характерны ли петли букв по линии отрыва для почерка графа Орлова.

8. Написано ли письмо второпях.

9. Написано ли оно на твердой поверхности или же (как утверждают некоторые очевидцы) на барабане.

10. Психологическое состояние автора письма.

Исследование

В результате проведенного криминалистического исследования писем Орлова установлено следующее:

Рукописные тексты обоих писем исполнены одним лицом в среднем темпе в привычных для этого лица условиях письма, о чем свидетельствует отсутствие признаков нарушения координации мелких движений (в частности, устойчивость фоновой компоненты письма) и пространственной ориентации фрагментов текста. В дальнейшем объектом исследования является 2-е письмо.