Долгая дорога в дюнах

– Ну, так будете нам помогать?

– Нет.

– Что ж. Тогда пеняйте на себя.

Рихард снова зашел в комнату Марты. Она была еще бледна, но выглядела уже лучше. Во всяком случае спокойнее. Рядом с ней стоял столик, уставленный лекарствами. Стрельнув в ее сторону коротким настороженным взглядом, Лосберг преувеличенно бодро сказал:

– Я вижу, тебе сегодня значительно лучше.

Она не ответила. Рихард продолжал:

– Доктор говорит – еще немного, и ты сможешь встать с постели. – Он улыбнулся, стараясь казаться беспечным. – Не забудь – мы в долгу перед нашими гостями. Они так и не посидели за свадебным столом.

Ее глаза медленно наполнились слезами.

– Не надо, Рихард. Мне врач все рассказал сегодня. Клянусь тебе… Я ничего не знала. Глупо, конечно, но… не знала…

Лосберг попытался прервать ее объяснение:

– Марта!

Но она, не слушая, продолжала взволнованно:

– Я уйду… Уйду из твоей жизни! Никто никогда не узнает… Прости… – она не сдержавшись, зарыдала. – Да, я любила. И ты знаешь кого. Но обещаю тебе…

Он проглотил комок, сам, еле сдерживаясь, заговорил глухо:

– Марта, родная, поверь… Ты пришла ко мне такая, как есть. Я тебя никогда ни о чем не спрашивал и никогда не спрошу – клянусь! Все твое стало теперь моим – отныне и навсегда. Ты слышишь?

За окнами домашнего кабинета адвоката Крейзиса, задрапированными шелковыми портьерами, маячили в ноябрьском тумане шпили рижских соборов. Крейзис сидел в глубоком, покойном кожаном кресле с рюмкой ликера в руке.

– Одного не пойму. На кой черт тебе сдались хлопоты об этом рыбаке.

– А как бы ты поступил на моем месте? Он мне жизнь спас. И потом – Марта… Сам понимаешь…

– Ох уж эти сантименты… Между прочим, твой Банга попал в довольно неприятный переплет.

– Уверяю тебя – к поджогу дома он не мог иметь никакого отношения.

Крейзис поморщился:

– При чем тут поджог? Он просто обозлил политохранку. И, по-моему, не без основания.

– Исключено, Освальд. Артур – простой парень…

– Они все выглядят простыми, – с неожиданной злобой сказал Крейзис. – Я бы таких на фонарях вешал. Чему ты ухмыляешься?

– Я? – рассеянно отозвался Рихард, разглядывая пузырьки в бокале шампанского. – Я, понимаешь, думаю… какое же мы все-таки дерьмо…

– Ого!

– Да, да, Освальд. Дерьмо. Со всеми нашими деньгами, связями, приличными манерами, образованием… С идеями, наконец.

– Рецидив студенческого фрондерства? – усмехнулся Крейзис. – Или флирт с социалистами?

– Нет, Робеспьер из меня не получится. Я добропорядочный современный буржуа до мозга костей… Но вот этот самый Банга… Это – латыш. Упрется – буйволом не свернешь. На таких и держится нация. А мы… можем только болтать о своих принципах, убеждениях, национальном достоинстве. Да и то… пока не коснется шкуры.

– Ты сегодня не в духе, Рихард.

– Нет, я просто размышляю вслух. Возьми себя: модный адвокат. Успех за успехом, спасаешь от каторги сановных казнокрадов, взяточников, высокопоставленных развратников, убийц. Пригоршнями швыряешь эту человеческую мерзость обратно в котел общества. А потом натыкаешься на такого парня, как Банга… И ты бы его на фонарном столбе…

– Почему же? – саркастически усмехнулся хозяин дома. – Именно я, модный адвокат Крейзис, вынужден спасать опору нации. Ты не улавливаешь парадокса нашего с тобой положения? – И, заметив, что Рихард сердится, миролюбиво махнул рукой. – Ладно, оставим. Ну, что тебе сказать? Зацепиться там есть за что. Не играть в покер одновременно с политохранкой и с этими дубами из уголовной полиции… Посмотрим. Ты когда уезжаешь в Германию?

– Чем скорее, тем лучше. Как только немцы вошли в Польшу, прекратились поставки вискозы – хоть фабрику закрывай. Ты представляешь, в каком я положении?

– Очень хорошо.

– То есть что хорошо?

– Услуга за услугу. Понимаешь, нашим людям неудобно сейчас самим ехать в Германию. Афишировать связи с немцами…

– Значит, это все-таки правда?

– Слушай, ты на каком свете? Если возникнет опасность красного переворота, где реальный союзник против этой чумы?

– Ваш «Гром и Крест» хочет взять на себя историческую миссию?

– Можешь язвить сколько хочешь, но мы не намерены сидеть сложа руки.

– Ну вот видишь… О чем я и говорю. Гори они огнем все эти принципы, розовые планы национального процветания, независимости. Все эти речи, которыми мы тут сотрясали воздух…

– Ты напрасно иронизируешь, Рихард, – спокойно возразил Крейзис. – Можно, действительно, сколько угодно сотрясать воздух болтовней о национальной независимости, но если делать что-то всерьез – какими-то принципами придется поступиться. Можно сколько угодно поносить немцев, но сбрасывать их со счетов как единственно реальную опору – глупо!

– Ах, вот оно как, – саркастически усмехнулся Лосберг. – Поступиться одними принципами ради других? Ладно, тогда давай выпьем. Есть дивный тост. За свободу!.. От принципов.

Крейзис не поддержал его шутки, озабоченно посмотрел на часы.

– Через две-три минуты ты увидишь настоящих людей.

– Скажи прямо, чего ты хочешь от меня? Вербуешь в соратники?

– Зачем? Просто ты со своими связями в Германии можешь быть нам очень полезен.

Раздался звонок у входной двери, Крейзис поспешил в переднюю. Через минуту в комнату вошли сразу несколько человек – высокий, массивный директор банка Фрицкаус, промышленник Карлсонс, майор Янсонс, министр без портфеля Эглитис, морской офицер Берзиньш.

– Входите, друзья! – радушно пригласил Крейзис. И упрекнул: – Что же вы все так – скопом? Не думаю, чтобы полиция интересовалась моим домом, но и устраивать марш-парад вряд ли разумно.

– Прохладный прием, – потирая озябшие руки, усмехнулся Фрицкаус. – Мы надеялись на что-нибудь погорячее.