Последний теракт. Книга 2

– Потом еще много чего было, самым интересным из которого, безусловно, оказалась встреча с Михаилом Олеговичем Макаровым.

И он во всех подробностях поведал историю с грузовиками, доверху груженными дьявольским грузом.

– Причем все они предназначались для «Нового Света». Можешь мне объяснить, что все это значит?

– Думаю, ты и сам уже догадался – под «Новым Светом» строят самую большую лабораторию для производства наркотиков на Востоке. В этом и был смысл всего проекта – думаешь, Меленкова сейчас больше всего заботит улучшение жилищных условий для тысяч очередников? Нет. Более того, проект «Нового Света» предлагался правительством гораздо раньше, но «Голиаф» отверг его, и лишь теперь, когда такой проект мог послужить первоклассным щитом для сокрытия чудовищной цели, к нему вернулись вновь. После осуществления плана Меленкова сильно истощаться ресурсы половины мира, а торговля наркотиками, как известно, испокон веков является самым выгодным предприятием, поэтому Меленков и потребовал от Комитета личного участия в дележке золотого пирога. Считай, треть транзита Золотого полумесяца встанет на рельсы «Нового Света».

– О Боже, – выдохнул Платон. – Я просто не могу слов подобрать, это чудовищно.

– Да, бесчеловечно, – согласилась Настя, – но в этом теперешняя суть Толи, он поставил перед собой цель, и отныне ее могут оправдать любые средства. Быть может, в глубине души он до сих пор верит в то, что, избавляя мир от ига Комитета, он делает дело всей своей жизни на благо человечества, хотя, если честно, теперь мне с трудом в это вериться. Меленкова необходимо остановить, иначе осколки его идей беспощадной гранатой разлетятся по всему миру. Рассказывай, что с тобой было дальше.

– Ко мне, кстати, Соколов представил охрану.

И Платон подробно рассказал о Юре, о том, как он помог ему вылечиться и встать на ноги.

– Кстати, почему ты мне ничего не рассказала о своем сыне? У тебя же есть сын – изобретатель Алмазов!

– Как ты узнал?

– Случайно, от Юры, когда просматривал чудо-пистолет, который у него был.

– Опиши-ка мне этого Юру.

Платон никогда не был хорошим рассказчиком, если надо было вспомнить чей-то портрет, но здесь постарался, как только мог, и, кажется, достиг своей цели, поскольку Алмазова остановила его и сказала, что достаточно.

– Значит, ты хочешь познакомиться с моим сыном?

– По-моему, я этого не говорил, но, правда, очень хотел бы, даже Юру просил.

– У тебя будет такая возможность, поскольку именно от моего сына теперь многое зависит и именно он может достать мне всю необходимую информацию, – призналась Алмазова.

– Мне странно это слышать, – сказал Платон, – сколько мы говорили с тобой, речь о детях никогда не заходила. У тебя есть еще?

– Нет, один сын. Он родился после того, как Толя пропал в армии.

– Ты хочешь сказать…

– Да, это сын Меленкова. Неудивительно, что он стал гениальным изобретателем – представляешь, какие у него гены? – не без гордости в голосе сказала Алмазова. – Более того, это не единственный его талант, но обо всем прочем потом. Вас я все равно предполагала познакомить.

– Что ж, жду с нетерпением.

– Скажи мне, ты с кем-нибудь делился полученной информацией?

Платон вздрогнул, боясь этого вопроса больше всего, и поначалу даже хотел наотрез помотать головой, но в итоге передумал. Собравшись духом, он рассказал Алмазовой о разговоре, произошедшим с Макаровым-старшим, за который уже сотню раз мысленно проклинал себя.

– Ты доверяешь ему? – только и спросила Настя после недолгого раздумья. В ее, таком человеческом голосе не слышалось и нотки упрека.

– Да, – признался Платон, и тут же добавил, – но это не оправдывает мою слабость.

– Не кори себя, — Алмазова подумала, и решила не добивать его своей критикой, – ты принимаешь решения, находясь в обстановке чрезвычайно опасной и непредсказуемо взрывной – неудивительно, что ты можешь допустить ошибку, учитывая то, что все это так неожиданно свалилось на тебя. Но, как я понимаю, ничего страшного пока не произошло, и, возможно, твой друг даже сыграет нам на пользу. Главное, чтобы он не наделал глупостей раньше времени. Можешь в этом поручиться?

– Я… не знаю, – признался Платон, – я вообще не хотел бы его задействовать, хотел бы, чтобы все сказанное мной забылось как страшный сон, да и вообще…

– Знакомая песня, держу пари, что и по поводу встречи со мной ты неоднократно думал так же.

– Да, думал. Но мне уже нет пути назад.

– Это неправда, – возразила Настя, – ты всегда сможешь уехать куда подальше пока все не началось.

– Нет, – покачал головой Платон, – уже не смогу.

– Что ж, я рада. И повторю, не уничтожай себя за то, что втянул в это дело близкого тебе человека. Думаю, ты все таки сделал правильный выбор, тем более, как ты говоришь, Михаил Олегович теперь спит и видит как бы помочь нам разобраться во всем этом?

– Да, он очень хочет помочь, – по-прежнему с грустью ответил Платон.

– Вот и хорошо, я думаю, судьба не зря выбрала его.

– Это не судьба, это сделал я, – упорствовал он, словно пытаясь доказать Алмазовой чудовищные последствия своей ошибки.

– Неважно, то, что должно произойти, перевернет весь мир, миллионы человеческих судеб, и только единицы, как всегда, способны остановить или хотя бы отсрочить неизбежное. Но давай вернемся к реальности. Ты что-нибудь еще хотел мне рассказать?

Платон покачал головой и ответил, что больше ему поведать нечего.

– Хорошо. Как Соколов? Ты же видел его сегодня?

– Да, – удивился он, – а как ты узнала? Впрочем, неважно. Соколов в порядке, как всегда, собирается куда-то уехать на выходных из страны?

– Куда? Надолго?

– Да понятия не имею. Случайно перехватил из телефонного разговора, пока Соколов сидел у меня в кабинете. Он говорил, кому не знаю, что на выходных его в стране не будет.

– Хм, интересно-интересно. А Меленков что, собирался куда-нибудь?

– О таком не слышал, – пожал плечами Платон, – но даже если собирался, он же мне не докладывает о своих передвижениях.

– Пусть так, – согласилась Алмазова, – но вспомни, пожалуйста, еще раз Соколова. Ты не заметил за ним какой-то странности, необычности в поведении, например? – Ее почему-то очень волновал этот вопрос.

– Да вроде нет, – недоумевал Платон, который никак не мог понять, к чему она клонит. – Разве что только оживленный он весьма, даже, можно сказать, перевозбужден, ну, в смысле, по-рабочему перевозбужден, – он даже покраснел почему-то от этого слова. – Мечется как угорелый, сносит все неосторожно на своем пути.

– Что ж, все понятно, — удовлетворенно ответила Алмазова. – Соколов готовиться к карательной экспедиции, как он это любил повторять. Эх, Саша-Саша, великий войн, но никудышный актер.

– Какой-какой экспедиции? – не понял Платон. – О чем ты толкуешь?

– Ничего, просто Соколов решил отправить на тот свет каких-нибудь уродов.

– Почему сразу уродов? Может, и хороших людей, просто вставших поперек дороги Меленкова?

– Просто ты плохо знаешь Александра.