Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

– Чего молить-то? – сдержанно укорил его полковник. – С бандитами за наших людей я и так обязан воевать. О долге же перед страной я потому завёл речь, что и Милена твоя – часть её. Я, может, говорю, что называется, высоким штилем, но говорю то, что есть. Осознал?

– Осознал.

Листратова увели. А Топтыжный, оставшись один, подумал о

том, что коли за фигурой Глюка замаячил силуэт Сноу, то за

призраком мёртвого репортёра проступили вполне жизнеспособные шпионские круги. И новые данные склонили чекиста к новой попытке подключения к расследованию разведуправления КГБ и, больше того, – ГРУ.[19 - ГРУ – главное разведывательное управление министерства обороны России.] Ведь отныне для того появилась более веская мотивировка. «Значит, придётся становиться инициативщиком,[20 - Инициативщик – профессиональный термин чекистов, обозначающий лицо, по почину которого начинается операция. ] – сокрушённо покачал головой Шаман. – Мало того, придётся выходить на Крутова напрямую, минуя перестраховщика Столповского. Ведь санкционирование «Трансфера» и координация действий с Минобороны – прерогатива шефа».

И Иван Сергеевич, минуя промежуточные инстанции, отправился в приёмную председателя КГБ.

2

«Эсэмэска» Дианы Лонской успешно достигла адресата. Коданский, проведя аппаратную оперативку, в пятый раз за день озабоченно полез в сейф, где у него хранился мобильный телефон конфиденциального назначения. Конь Дамский не просто соскучился по темпераментной смуглянке, а всерьёз тяготился её долгим отсутствием. Необъяснимо долгое отсутствие и молчание любовницы его насторожило, а утечка информации из стана Лонского о разладе с молодой женой панически встревожила Коданского: «Уж не убил ли её старый волчара?!»

И сейчас дисплей аппарата подсказал ему о доставке сообщения от единственно возможного абонента. Дрожащими от сексуального возбуждения пальцами Конь Дамский открыл SMS и принялся читать текст: «Топотун мой многоразовый! Меня взял в заложники

Сладенький Мерзавчик. Запер в темнице у Селигера. Держусь из последних сил от домогательств его нукеров. Жду тебя! Навеки твоя Вибромассажистка».

Коданский ни на секунду не усомнился в достоверности

послания в виду того, что в нём содержались пикантные тонкости, известные лишь двоим на планете. Да и номер этого телефона знала только Диана. Этот гаджет он завёл исключительно «под неё».

– Ах ты,…тварь щекотливозадая! – взревел Конь Дамский, вообразив, впрочем, при том при сём близ распростёртой Дианы не Рокецкого (в силу известных предпочтений последнего), а его безымянного «нукера», который подобно кентавру овладевает пленённой «одалиской». – Уморщу, паразит-наездник!

Николай Андреевич достоверно знал, где находится селигерская вотчина Рокецкого. Потому сиюминутное поползновение высокого чина выплеснулось в мысленном вопле: «Бл-лин! Я секретарь Совбеза или не секретарь Совбеза?! Щас возьму свою гвардию и разнесу селигерскую скворечню к чертям собачьим! А саму щекотливую задницу предам суду за…за самоуправное лишение свободы женщины…Тем паче, такой женщины!»

Готовый к незамедлительным действиям, Коданский по внутренней связи распорядился, чтобы экстренно вызвали командира национальной гвардии Семинянькина Андрона Гордеевича по прозвищу Вертухай. Андрон Гордеевич – давний сослуживец Коданского – в молодости также подвизался в качестве контролера в исправительной колонии для трансвеститов. Ныне Семинянькин обеспечивал безопасность высших государственных органов и подчинялся лично Коданскому. Вскоре помощник сообщил Коданскому, что командир национальной гвардии находится на выезде и обещает прибыть через четверть часа.

Пятнадцать минут составили как раз тот отрезок времени, чтобы горячий ревнивец поостыл и оценил расстановку сил хладнокровнее. Ему ли было не знать на какие выкрутасы способна его «расторможенная» возлюбленная? Ему ли было не знать, как она может накуролесить? Вдруг у Полуметросексуала свои резоны? И кто сказал, что огласка не повредит самой Диане? И кто сказал, что если вызволить Лонскую не лобовой атакой, а более хитроумным способом, то это не идеальный манёвр, чтобы заодно опорочить и рогоносца Лонского?

Не мудрено, что запыхавшийся Семинянькин получил от

высокого чиновника уже несколько скорректированную вводную. Финал установки звучал следующим образом:

– …да прежде чем посылать, Андрон, своих чудо-богатырей брать сволочной оплот, переодень их в ту же униформу, в которой щеголяют секьюрити Лонского. Тогда и охранники Рокецкого меньше упираться станут, потому как допрут, что, вроде как, опарафиненный олигарх за своей бабой пожаловал. И, опять же, эдак мы нашу гвардию не подставим. Толково?

– Толково, Николай Андреевич! – восхитился главный национальный гвардеец. – Будьте покойны, оформим по высшему разряду. Всё будет как в лучших домах Лондона!

– Диану вызволишь, я с неё получу заяву о похищении, и всё будет шито-крыто.

– Так точно! – рявкнул Семинянькин, выдвинутый Коданским на занимаемый пост непосредственно с должности начальника Бутырской тюрьмы.. – Николай Андреевич, сам буду командовать шмоном!…Тьфу ты, ёпть!…Боевой операцией.

3

Рокотова ещё никто и никогда так не унижал, как это сделал Рокецкий. Сверх того, зарвавшийся богатей лишил его девушки, солнышком посветившей в окошко Юрия. Да ещё и учинил такую подлость фактически его же, Юрия, руками. Воистину, благими побуждениями вымощена дорога в ад. И журналист дал самому себе обет, что доберётся до Дианы любой ценой, а зажравшегося гомосексуалиста примерно накажет. И первым шагом в этом направлении стало то, что он навсегда покинул лагерь магната, прихватив с собой исходные видеоматериалы о детективе Сухолятине.

Оставив расположение бывшего патрона, Рокотов почти неделю потратил на то, чтобы выявить прибежище, в котором толстосум упрятал Лонскую. Уж кто-кто, а опальный фаворит медиа-холдинга имел некоторое представление об объектах недвижимости Вадима Юрьевича. Рокотов ничуть не сомневался, что девушку удерживают силой. И он «на цыпочках» приступил к зондажу, ибо не заблуждался на тот счёт, что непослушания и слежки Рокецкий не простит.

Журналистские вылазки оказалась как небесплодными, так и провокационными. Небесплодными в том плане, что при отслеживании усадьбы бывшего шефа близ озера Селигер, Юрий засёк усиленные караулы. И пусть Дианы лазутчик не увидел, удвоенные наряды сами по себе наводили на размышления. Провокационной же разведка могла оказаться по той причине, что накануне самого Рокотова, не исключено, засекли близ дачи магната на Барвихе. Как минимум, так Юрию почудилось. Так что, возвращаясь с Селигера в Москву на специально нанятом такси, он был настороже.

Расплатившись с таксистом по уже укоренившемуся обычаю за три квартала от пункта назначения, далее журналист отправился пешком к месту ночёвки – на Сивцев Вражек. Отсыпался он в квартирке тех самых Асеевых, у которых провёл памятную ночь с Дианой. Старики проводили лето на даче, и Юрию было очень удобно: он никого не беспокоил, уходя в самую рань, а приходя затемно. Тем самым удавалось избегать нечаянных встреч и с соседями, и с посторонними. Вот и сейчас Рокотов подходил к своему пристанищу, когда на улицах уже зажглись фонари.

Несмотря на позднее время, у «его» подъезда толпился народ. Чуть поодаль были припаркованы три полицейских «воронка», два автомобиля типа «буханка» с надписью «Криминалистическая лаборатория», плюс катафалк и ещё несколько легковушек.

Рокотов, ощутив неладное, замедлил шаги. Он притаился в скверике за дубом в полтора обхвата, вникая в ситуацию. Собравшиеся вели себя сдержанно, тихо переговариваясь и явно нечто ожидая. Не прошло и пяти минут, как ропот пробежал по толпе и тут же стих в преддверии чего-то жуткого. Вход в подъезд разверзся, и из зияющего мрака показались мужчины с носилками. На носилках покоился кто-то, прикрытый светлым покрывалом. А у Юрия от нехорошего предчувствия заныло в подложечной области.

Не успели первые носилки втолкнуть в катафалк, как дверь подъезда распахнулась снова, и оттуда вынесли вторые носилки с человеческим телом. Покойник тоже был прикрыт белой простынёй. Однако под тонкой тканью рельефно проступила характерная черта внешности мертвеца – большая окладистая борода. И Рокотова остро пронзила гнетущая догадка: «Бог ты мой, да ведь это дядя Федот!…Тогда кого вынесли первым? Неужто, тётю Таню? Боже правый, что за напасть?!»

Импульсивно он бросился, было, из укрытия к скоплению машин, но, едва высунувшись из-за дуба, тотчас юркнул обратно. Племянника Асеевых остановил хладнокровный довод рассудка о том, что в квартире пострадавших полно отпечатков его пальцев, его вещей. А ну как они послужат основанием для обвинения его в происшествии?! Пока непонятно в каком, но происшествии. Конечно, у него есть алиби – тот же таксист подтвердит. Конечно, органы разберутся, но пока суд да дело…Вдруг – задержание, арест! Что тогда будет с Дианой?…Так, что? Ему ничего не остаётся, как пренебречь родными людьми, сделавшими столько добра? Стиснуть зубы и трусливо сбежать?

Одолеваемый антагонистическими побуждениями, Рокотов замер за деревом. И в течение этой заминки из подъезда вынесли ещё двое носилок с прикрытыми и недвижимыми человеческими телами! «Что за парад-алле?! – несмотря на драматичность момента, согласно въевшейся в кровь профессиональной выучке, навесил он ярлык на данную мизансцену. – Это всё? Или за моё отсутствие через этот подъезд успели оборудовать выход из городского морга?»

Импровизированная траурная процессия оборвалась на четвёртом трупе, ибо следом высыпали субъекты в следственно-прокурорских мундирах, полицейские и прочая правоохранительная челядь. Их явление народу означало, что осмотр места происшествия и выполнение иных неотложных следственных действий закончены. Чиновники уже стали рассаживаться по автомобилям, а зеваки «рассасываться» от дома по асфальтированным дорожкам, аллеям и тротуарам, когда Юрий энергично приблизился к спецтранспорту, в который усаживался солидный сотрудник следственного комитета с ещё более солидным брюшком. На погонах его форменного кителя поблескивали

большие генеральские звезды.

– Товарищ генерал! – обратился к нему журналист. – Позвольте занять пару минут…

– Вы…Вы – Рокотов? – перебил его тот, окидывая лицо подошедшего колючим взглядом.

– Да, – разом обмяк журналист.

– Садитесь на заднее сиденье, – повелел ему чиновник.

4

Та ночь оказалась бессонной. Рокотова привезли в городской следственный комитет, где пытались допросить, на что он отвечал категорическим отказом. Юрий настаивал на том, чтобы прежде его ввели в курс событий относительно Асеевых. В свою очередь генерал-лейтенант юстиции Гомонов требовал, чтобы он прежде дал показания. Ан задержанный не сдавал позиций, непоколебимо выдерживая осаду высокого чина и особо ретивых следователей по особо важным делам на протяжении трёх часов. Лишь когда на улице стало светать, Гомонов, с чуть опавшим от долгого нетерпения брюшком, кряхтя от недовольства, протянул журналисту три печатных листа бумаги.

Взяв их, задержанный дважды пробежал глазами по тексту, прежде чем усвоил изложенную там информацию и понял, что перед ним экспресс-анализы содержимого выделений, органов и тканей потерпевших, а также изъятого с места происшествия отравляющего вещества. Согласно документам, на рукоятке наружных дверей квартиры Асеевых был обнаружен сильнодействующий яд контактного действия – предположительно изготовленный на основе зарина. Аналогичное вещество и следы его действия были выявлены на слизистой, кожных покровах, в слюне, в крови и в содержимом желудков потерпевших Солодова С.С., Лемтюгина Д.Р., Асеевых Ф.Б. и Т.А.

Уже машинально скользя взглядом по предварительным выводам экспертов, Рокотов думал: «…Рокецкий. Конечно же – это сволочные происки Рокецкого. Уголовники меня элементарно пришили бы где-нибудь в тёмном углу – и финиш. А яд – изощрённый почерк разжиревшего сластолюбца. Что ж, я отомщу ему и за тётю Таню с дядей Федотом, и за Диану. Я хотел сдать его Лонскому, но теперь у меня не остаётся выбора»

– Ознакомились? – не выдержав паузы, прервал его размышления Гомонов.

– Да.

– Теперь вы правильно можете истолковать нашу наступательность, – приступил к развёрнутой аргументации глава городского следственного комитета. – Четыре трупа. Способ умерщвления – редкодоступной разновидностью яда, смертельно и почти моментально поражающей человека даже при попадании на его кожу…

– А кто такие Солодов и Лемтюгин?

– Солодов и Лемтюгин?…Кхе-кхе…Видите ли, когда Асеевы вернулись с дачи, то, естественно, брались за ручку дверей. Затем, ощутив…м-м-м…резкий дискомфорт, вероятно, стали вытирать пот со лба, тереть глаза…Ну, и так далее. Соседи их обнаружили мёртвыми в прихожей. Асеевы входную дверь не успели запереть, и она отворилась от сквозняка. Граждане обратились в старшему по дому, а также позвонили участковому. С ними случилось то же, что и с Асеевыми. Только после смерти четверых человек, стали соблюдаться меры предосторожности…

– Простите за бестактность, – утратил всякий интерес к подробностям Юрий, – но с меня, пожалуй, хватит. Я знаю, кто убил…вернее, кто покушался на меня, но стал невольным организатором убийства моих дяди и тёти…Однако вам я этого не скажу.

– …Как это?! – преодолев оторопь, уязвлённо осведомился высокий чин.

– Потому, что убийство сопряжено с вопросами особой государственной важности, о чём я сообщу лично исключительно председателю КГБ. Причём, дело не терпит промедления. Предупреждаю, что за возможное промедление вы ответите персонально. И это не шутка. Вам известен мой общественный статус.