Грань реального

Скука, съедавшая патриарха последние десятилетия, развеялась с появлением Ланы. И Найтир с радостным оживлением осознал, что хочет взять ее жизнь.

Сегодня путь завершался, и майд не спешил. Ночь впервые казалась ему слишком короткой, а собственная роль – слишком сжатой обязанностями и обстоятельствами. Та, что была с ним сейчас, заслуживала долгих дней вместе.

Он никогда не ощущал ничего подобного. Что случается, когда Баго становится Главой? Она получает вторую жизнь, питаемую Гранью. По крайней мере, именно так Найтир ощущал особенность Ланы. Там, где не хватает собственной, тратится именно та, заемная.

Ему доводилось пить две, даже три жизни сразу, но они были абсолютно реальны. А сейчас он менялся сам, ощущая, каким могло бы быть его могущество, останься Лана в живых.

Слишком поздно. Уничтожавшее майдов существо было слишком старым и могущественным. Как, как он мог пропустить его появление? Непростительная ошибка, ценой которой стало куда больше жизней, чем он мог позволить забрать! Патриарх отвлекся, отслеживая падающий вертолет, и не заметил открытия пути, не скомандовал отступление растерявшимся и потому ринувшимся в атаку детям… И не оставалось ничего иного, кроме как бежать, скрываться, прогонять прочь весь свой народ ради того, чтобы лично завершить начатое. Измененному известна истинная версия договора до мельчайших подробностей, и главное, что теперь может сделать патриарх, – уничтожить хранительницу.

Никто не пришел к ней на помощь, не зря Найтир ждал столько, сколько позволили ненависть и долг. Ее сочли погибшей и подарили морю. И ему.

Сладкое чувство свершающейся победы разливалось внутри него вместе с теплой силой. Эта женщина заставила его пройти по грани, по острому краю, и оступилась сама, не найдя привычной опоры.

Дорогая Лана… Она и впрямь была ему дороже любого иного человека. Посмей изменяющие угрожать Главе Баго, Найтир разорвал бы их своими руками. Ее жизнь и сила предназначена ему одному! Неповторимая, единственная… Которой скоро больше не будет. Мир изменится, станет иным, чуть более правильным, совершенным и опустевшим. И в этот раз – никакого волшебства.

Закрыв глаза, патриарх покрепче прижал к себе Лану, чувствуя, как замедляются толчки под его губами. Покачиваясь на хвосте, он тихо убаюкивал женщину, которую сам сделал слабой. Без труда удерживая ее одной рукой, второй Найтир безостановочно, со всей возможной нежностью водил по ее телу, рассекая когтями тонкую ткань одежды и оставляя извилистые порезы на коже.

Пусть твоя дорога на Грань будет прямой. Но она не будет быстрой, прости… Я слишком долго ждал. Ты забудешь там все свои страхи, растворяясь в небытии, и лишь отданная тобой сила будет жить во мне. Алая нить жизни, которая с каждым днем будет становиться все более тусклой, и однажды наступит тот миг, когда она рассыплется прозрачными сухими крошками, и мы простимся навсегда.

Как жаль… Даже сейчас я уже чувствую эту потерю. Наверное, потому, что и впрямь теряю твою радость и боль, веру и отвагу, голос, сияние волос, презрительный прищур глаз… Но ты ведь останешься со мной дольше других?

Сделай свой последний вдох. Вздохни так тихо, чтобы не услышал даже старый патриарх. Я буду считать секунды, а ты… Знаешь, все же, не сдавайся. Дыши. Мы столько времени простояли враг против врага, что ты просто не имеешь права уйти быстро.

Ты ведь слышишь мои слова? Я…

Удар обрушился на Найтира сверху, заставив от неожиданности разжать руки и отпустить как тело, так и гаснущее сознание Ланы из холодного плена.

Кто? Он не мог упустить появление любого живого!

Зашипев, майд развернулся и полными непонимания глазами уставился на противника, осознавая, что никогда не был настолько прав.

Мертвец, успевший подхватить выпавшее из рук патриарха тело и кое-как устроить его на омываемом волнами уступе, хмуро улыбнулся в ответ.

– Не здравствуй, отец.

Неведомые силы впервые в жизни отобрали у Найтира дар речи.

Серебристый майд, отступив от Ланы, подобно патриарху оперся на подводные камни. Отец смотрел на него и не узнавал.

Лицо – утомленное, даже истощенное, с резко ввалившимися щеками и ставшими еще более огромными и грустными глазами. Чешуя – жесткая, обветрившаяся, словно от долгого пребывания вне привычных морских волн. Некогда гладкие чешуйки рассекали трещины, многие и вовсе отсутствовали. На скулах залегли глубокие тени, обрамленные едва заметными складками.

Все тело майда дышало утратой былой красоты и силы, еще находящихся где-то рядом, но уже в шаге от безвозвратного прощания.

– Оставь ее в покое. Изменяющие знают, что она жива.

– Ты… Кто ты?

– Точно не призрак, – серьезно ответил Мэй.

– Я видел, как ты сдох! Ты пропал из картины мира!

– Изменяющим многое доступно, – пожал плечами серебристый майд, полоща в волнах сформировавшийся хвост. – Они захотели получить для себя жизнь, выброшенную патриархом.

– Но… – растерянно прошептал Найтир, уже – и безуспешно – попытавшийся подчинить сына. – Ты не должен был выжить! Они не могли тебя освободить! Где тот зверь, которым ты стал, почему он не убивал и не был убит?

– На моих губах достаточно человеческой крови. Уходи, отец. Ты-то нужен своему народу.

Меатин оглянулся, словно ненароком, но маленький, чуть слышно жужжащий аппарат и не думал его догонять. Когда майд почувствовал, что еще теплящаяся жизнь Ланы безвозвратно утекает, он не выдержал, бросился вперед изо всех сил, и, кажется, его механический компаньон безнадежно отстал…

Глаза патриарха презрительно сощурились.

– Значит, у людей теперь есть новая породистая собачонка? И она, радостная от возможности выслужиться, радостно вынюхала след нужной добычи?

– Я… – Мэй опустил голову. – Уходи. Я не скажу им, что это был ты.

– Глава Баго все вспомнит.

– Галлюцинации.

– Добей ее, – с неожиданным напором предложил патриарх. – И вернись к нашему народу.

Серебристый майд покачал головой.

– Послушай, сын… – в голосе Найтира прорезались неподдельная боль и усталость. – Я знаю, что совершил ошибку. Я знал уже тогда, когда ты вышел ко мне на площади, не оставив своих друзей. Когда не стал скрываться, не побоялся разделить их участь. И теперь я потерял все, что имел. Наверное, это было необходимо, чтобы я смог, наконец, опомниться. Я думал, что ничего уже не смогу вернуть. А ты пришел. Сам. Ты не привел за собой изменяющих, ты пытаешься меня защитить. Скажи, ты должен вернуться? Они контролируют тебя? Не бойся, мы сможем и с этим справиться.

– Нет, – растерянно мотнул головой Мэй.

– Ну так сделай это. Лане все равно не жить, минутой раньше, минутой позже… А я хочу быть уверен, что ты меня не предашь. Что ты настоящий майд, который верен своему патриарху.

– Я не буду этого делать.

– Понимаю, – кивнул Найтир. – Они все же следят за тобой. Ты вынужден так отвечать, сын.

– Нет!

– Нет?

– Нет! Это мое решение!

Мэй склонился над Ланой, пытаясь уловить дыхание.

– Значит, мой сын свободен. И за ним никто не следит. И все равно он не хочет вернуться к своему народу.

– Я не хочу возвращаться к тебе.

– Да… А ты понимаешь, что значит то, что я сказал?

– Что?