Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы

– Вы там?

– Там-то я т-там. А пальто вам не дам, – в рифму огрызнулась она.

– Ну пожалуйста, найдите, вы его совсем недавно повесили, – взмолилась я.

– В такой ть…темени?

Я продолжала канючить, и старуха сдалась. Послышались шум отодвигаемого стула, шарканье ног и стук металлических перекладин. Продолжая ворчать: «Тьма египетская, обслуживай их тут», – она сунула мне одежду.

Что она выдала мне чужое пальто, я поняла, уже надев его. Оно было большое, с пуговицами на мужской стороне.

– З-запутала ты меня! – ещё больше рассердилась старуха. – Всё! Ждите, пока свет дадут. И не шуми тут!

– Да не могу я ждать! – (вот дернуло меня зайти в этот подвал). – Мне ребёнка забирать из садика! – хотя я соврала, слёзы в моем голосе были неподдельными.

Наступила глухая тишина, в темноте это было особенно неприятно. Потом старуха неожиданно коснулась моего плеча.

– Милка… знаешь что, иди к главному администратору, – сказала она, плавно переходя с «ты» на «вы» и обратно. – Пусть Марина Ивановна с вами разбирается. Т-три ступеньки, за ними поворот, и дверка… Давай, давай, не б-бойся!

Я побрела, забыв снять чужое пальто. Долго блуждать не пришлось: яркий свет пробивался из-под двери кабинета. Наверное, у администраторши были автономные лампы.

– Марина Ивановна? – обратилась я к стоявшей возле стола приземистой женщине.

Она обернулась, и я сразу забыла, зачем пришла. Это была «бомжиха» из трамвая.

– М-Морена Ивановна меня зовут, – строго поправила администраторша. Она говорила со спокойными запинками, как человек, недавно излечившийся от заикания.

– Да-да, – опомнившись, я рассказала о своей проблеме. – Вы войдите в мое положение.

– Ну каждый день жалобы на этот гардероб! – возмутилась администраторша. – Пора увольнять бабулю. А… вы уверены, что пальто чужое? – её выщипанные бровки насмешливо приподнялись.

– Абсолютно уверена, – я сунула руки в карманы.

В одном было яблоко, в другом – завернутые в бумагу бутерброды. Потом, сама не зная зачем, я понюхала рукава пальто. Запах был из детства. Оттуда, где остались заснеженные московские дворы и большая рука, сжимавшая мою ладонь: «Опять мы заблудились, Зойка!»

– Не может быть…

– Почему не может? Если вы думаете об этом весь день, – сощурилась она.

Заметив мою дрожь, Морена Ивановна усмехнулась:

– Да не пугайтесь вы так. Это всего-навсего реквизит. Ведь мы театр.

– Понятно. А режиссером у вас – Лена Шоаль, – я решила показать осведомленность. – Или это название?

– Название разным бывает, – загадала она новую загадку.

– Морен Иванна, – обратилась я уже совсем по-свойски. – Вы сегодня ходили с такими… тремя… они перед вами плыли по трамваю… Куда они подевались?

– Никуда не подевались. Они часть творческого процесса.

Это было произнесено с таким пафосом, что я подумала: «Ага, а вы сами – доктор кукольных наук. Мадам Карабас Барабас!»

Администраторша вредно прищурилась.

– А ну-ка, возьмемся за руки, – приказала она. – Покружимся, покружимся!

Комната и шаль Морены Ивановны слились в разноцветное пятно. Когда я, покачиваясь, остановилась, администраторши рядом не было. Зато был слышен разговор. Мужчина с маленьким подбородком и манерами старомодного слуги говорил о своей жене, что она приболела – древесный жучок её замучил. «Как человека может замучить древесный жучок?» – подумала я. Но тут же рассудила: да это комод и стол говорят о двери. И совсем не удивилась, когда дверь скрипнула и обернулась пожилой дамой с высоко зачесанными волосами, в которой я признала Морену Ивановну.

– У вас есть воображение. И смелости достаточно. Вам следует посмотреть настоящий спектакль, – решила администраторша, задумчиво помассировав свой перстень.

– Кукольный?

– Да. Просто куклы разными б-бывают.... Соглашайтесь! Наш театр поможет вам … Чтобы вы не повторили одну ошибку.

– А это не опасно? У меня вообще-то ребенок маленький.

Она не слишком уверенно покачала головой:

– Если скажете «нет», настаивать не буду. Я дама покладистая.

Но я уже почувствовала прилив шальной храбрости и согласилась.

Тогда Морена, подойдя ко мне вплотную, заговорила совсем другим тоном – будто речь шла о спасении души:

– П-пойдешь на первый же шум. Не оборачивайся, если тебя позовут, чей бы голос ни был.

Изо её рта пахло леденцами от кашля, на лбу блестела плохо припудренная бородавка – это успокаивало. Но краем глаза я успела заметить, что на столе у администраторши шевелит рожками золотая улитка.

– Главное, не разговаривай ни с кем. Ты – зритель.

Убедившись, что я запомнила её наставления, она за плечи подвела меня к распахнутой двери, слегка подтолкнула, и я снова очутилась в кромешной темноте. «Зоя, Зоя, куда ты?» – закричали и заплакали за моей спиной. Голос был похож на мамин. Потом муж позвал: «Заяц!». Я не обернулась.

Мне казалось, что я бреду тем же знакомым коридором, пока стена не уплыла из-под руки. Вдали закричала морская птица, я неуверенно пошла на её крик и увидела слабый просвет. Это был выход. Там тоже было темновато, но мне достаточно было одного взгляда на пейзаж с островерхими пагодами и домиками на сваях, и одного вдоха влажного пряного воздуха, чтобы понять – спектакль будет на восточную тему. Вот это театр!

Внизу с тихим плеском покачивалась привязанная к опоре лодка. Возле соседнего дома тоже были лодки. Этот город располагался на воде, как Венеция.

– Оставь меня в покое, Лек! – закричали из комнаты, где горел слабый огонек.

Я на цыпочках прошла по рваным циновкам. Губастый парень в мятых коротких штанах сидел на полу перед миской супа и грубо хватал девушку, которая ему прислуживала.

– Ты о себе много возомнила, а сама даже томхакаи сварить не умеешь, – со смехом сказал он ей. – Деревенщина.

– Тяй-йен-йен! Не трогай её, сынок. Ей надо хорошо выглядеть сегодня,– проворчала из угла похожая на жабу женщина. – Эй, Маи! Намажься как следует. А то будешь, как цыпленок без пуха.

– Тётя, я не хочу, этот китаец такой старый! – взмолилась девушка.

– Ну и что? Лучше быть зазнобой у пожилого, чем рабыней у молодого!