Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы

В отель они смогли попасть только ночью – не знали, что для входа на территорию надо использовать свои магнитные карты. Орали, пока другой русский постоялец не проснулся и не впустил их. Но всё равно, этот день показался Антонине Ивановне одним из самых счастливых в жизни. За что ей такой подарок на старости лет? Воробушкина целую бы жизнь на этом острове с Сашей провела.

«Посетите «Пещеру Максуса». Рекламка, которую Орлов подобрал на полу своей гостиничной комнаты, привёла их в соседний городок. Он оказался маленьким таким, полудеревенским, расположенным в двадцати минутах неспешной езды на автобусе.

Всё в том городе было старомодным. Дома были построены в одном и том же средиземноморском стиле, со ставнями и балконами. В полдень, когда все местные попрятались от жары, на опустевших улочках нетрудно было представить одетых по-старинному мужчин, а на красивых балконах – синьор в длинных платьях и с веерами.

Даже вывески магазинов смотрелись здесь, как в ретрофильмах. И фасады частных домов – металлические буквы с именами хозяев на жёлтом песчанике, двери с бронзовыми ручками, колокольчиками, ниши с иконами, лампадами, целые окна, превращённые в молитву с помощью фигурок святых и распечатанных псалмов – наверняка выглядели так же сто, двести лет назад. О современном дне напоминали лишь узкие ворота гаражей на месте бывших конюшен.

Единственная достопримечательность городка, пещера, стала известной лет шестьдесят назад, когда местный житель по имени Максус рыл под своим домом колодец для воды. Хотя «рыл» – неподходящее слово на этом каменистом острове: Максус и его помощники день за днём долбили тяжёлую породу – три метра, пять, десять… Воды всё не было.

На глубине в тринадцать метров, отколов очередной пласт, они обнаружили гулкую пустоту. Мужчины осветили её своими шахтёрскими фонарями и увидели пещеру, полную известняковых сосулек, гребешков и прочих странных форм. Некоторые сосульки, свисавшие с потолка, были похожи на старинные люстры, некоторые – на причудливые скульптуры. Попадались сосульки, стремившиеся навстречу друг к другу и сверху, и снизу. Это были сталактиты и сталагмиты. Те из них, что смогли соединиться после проведенных порознь тысячелетий, слились в единые колонны, став крепкими, как камень…

Орлов надавил на кнопку звонка у двери. О том, что сюда пускали туристов, говорили лишь маленькая табличка «Пещера Максуса» да выведенное от руки расписание экскурсий. А в остальном это был обычный дом с обычными признаками семейного быта: у входа валялся детский велосипед, из приоткрытого окна шёл густой запах домашней готовки и неслось бормотание телевизора. Теперь здесь жил внук Максуса. Он сам уже был в возрасте. Его такая же немолодая жена, сидя в коридоре в инвалидном кресле, приняла у посетителей деньги.

Хозяин только что с неохотой встал с дивана, на котором дремал – об этом можно было догадаться по его взъерошенным волосам и узору от подушки на щеке. Зевая, внук Максуса включил свет внизу и повёл двух гостей по узкой спирали лестницы, которой, казалось, не будет конца. Всё глубже и глубже в прохладу подземелья.

Интересно, у скольких туристов головы начинают в такой момент кружиться и нехорошие предчувствия возникают: «Ведь никто на белом свете не знает, что я здесь. И у хозяина взгляд какой-то мутный. Сдалась мне эта пещера. И зачем я сюда пришел?».

Антонина Ивановна храбро переставляла свои коротенькие ноги в белоснежных носочках по крутым металлическим ступеням. Страх выдавала лишь её рука, которой она судорожно цеплялась за перила.

– А воду ваш дед всё-таки обнаружил? – спросил Орлов, стараясь отвлечься от тревожных мыслей.

– Конечно, – рассмеялся внук, сонливость уже сошла с него. – Когда будете обратно подниматься, обратите внимание на водопроводную трубу.

Весь городок приходил посмотреть на только что обнаруженное Максусом чудо. Некоторые горожане даже принялись искать подобные пещеры на своей земле, но не нашлось такой второй. Вскоре начали приезжать любопытные из других мест, пещера сделалась знаменитой. Максус смекнул, что на сталактитах можно заработать. Он стал брать деньги за экскурсии и, чтобы под землю смог без труда попасть любой желающий, установил эту глубокую лестницу-штопор.

Соседи обзавидовались: вот повезло человеку – нашёл доход для своей семьи на поколения вперёд. Но чему тут завидовать? Пещера держит потомков Максуса в плену. Могли бы уехать из городка, выбрать интересные профессии, покорить мир. Нет, сиди над семейными сталактитами, рассказывай туристам по несколько раз на дню одну и ту же окаменевшую историю.

– Хотите, погадаю вам? – предложил внук Максуса, когда они заканчивали обход подземелья. – Здесь довольно необычное место и у вас есть шанс узнать скрытое… Ха! Шучу, конечно. Просто для развлечения – выберите фигурку, которая вам что-то напоминает. Только долго не раздумывайте!

Антонина и Орлов поколебались, обводя взглядами полутёмный грот. Оскаленные лица, мутанты всех сортов, беременная африканка, обезьяна, висящая на ветке, фламинго с двумя головами – много чего мерещится человеку в этих созданных природой фигурах. Их глаза дружно остановились на одном сталагмите. Позабыв про хозяина пещеры, Орлов живо повернулся к Воробушкиной.

– Похожего зайца с одним ухом я раньше уже видел. Не помню, где… На подоконнике красивая фигурка стояла. Глазки, нос, коготки были золотом прорисованы.

– Я тоже статуэтку помню. Тоже подоконник, а за окном снег идёт, – сказала Воробушкина и неожиданно пошатнулась.

Антонине Ивановне потребовалось срочно к чему-то прислониться, потому что горячий ветер подул ей в лицо и какая-то сверкающая спираль закрутилась перед глазами. Воробушкина вдруг поняла, что они с Орловым любили друг друга в прежних жизнях. Часть этих жизней она всегда носила в себе и особенно тосковала по любимому, когда встречала чужих и жестоких к ней людей. Все годы без него она чувствовала, что в этом или другом мире есть родная душа, которая тоже ждёт встречи.

– Саша, я вспомнила! – возбуждённо заговорила она. – Нет, не про зайца… Мы летели с тобой над Землей, как два семечка на ветру, смотрели на города, леса, озёра, водопады. Мы знали, что получим тела и будем расти и стареть в этом мире. Мы должны были родиться в один и тот же день, но ты пропал…

– Антонина Ивановна, не могло такого быть. Это мы вчера над обрывом с вами стояли, птицами себя представляли, помните? Ещё про круглую Землю говорили. Вот и преобразовалось в памяти.

Но она, потрясённая только что сделанным открытием, не слушала.

– Где ж ты все годы был, Сашенька? Я через такое дерьмо прошла без тебя…

Хозяин пещеры, конечно, ничего не понял, но догадался, что предложенная им игра зашла не туда. Обеспокоенно посмотрев на пожилую русскую – похоже, туристке нехорошо, внук объявил, что можно подниматься обратно.

На одном из лестничных витков Антонина Ивановна споткнулась. Упав, она не захотела открывать глаза и забормотала невнятное. Неужели удар у неё случился? Мужчины с большим трудом вытащили Воробушкину наверх.

Она попала в больницу, там опять заговаривалась, просила позвонить дочери или отвезти её домой на такси – позабыв, что находится в другой стране. Это не удар и не сумасшествие, сказали врачи Орлову. Это культурный шок. Ничего страшного. Пройдёт.

Но пока не проходило. Орлов сидел возле кровати своей подруги и развлекал её, как умел.

– В природе существуют моли, которые восполняют потери жидкости, высасывая слёзы у спящих животных. Мадагаскарская моль пьёт ночью слёзы у птиц, а есть и другая моль. Так та вообще ворует слёзы у крокодилов и других крупных животных. Антонина Ивановна, представьте, моль крокодильи слезы пьёт!

Но его приятельница впервые не удивлялась и даже не улыбалась чудесам света, которые он так старательно коллекционировал для неё. Воробушкина сквозь слёзы смотрела на Орлова и думала, что целую вечность знает эти глаза и скрывающуюся за ними душу. В будущей жизни она сразу примет его в любом облике. И снова полюбит – сына, внука или друга. А если очень повезёт – мужа.

– Саша… Этот заяц… Почему мы почти ничего не помним? Ведь там мог быть наш общий дом.

– Да забудьте вы про зайца уже. Совпадение случилось. Не придавайте значения, – он заботливо поправил одеяло, под которым лежала Воробушкина. – И, кстати. Мой-то зайчик с одним ухом был, а другое у него было отбитое. И стоял он в кабинете директрисы в моём детском доме, кажется…

– Нет, нет. Не может быть простого совпадения. Как же мы раньше не догадывались? Наклонись ко мне.

Она прижала беззащитную лысеющую голову Орлова к своей и горячо зашептала:

– Саша, ты мне очень-очень дорог. Ну почему ж мы такие несчастные, повстречались поздно? Так всё неправильно. Я страшная, старуха, ты – молодой ещё. Хотя судьба нас обоих поуродовала… Ты, наверное, и в той жизни читал мне свои шутки. А по ночам ласкал меня нежно. Так, как в этой жизни меня никто… А потом мы оба бросались в омут, и я тебе твои поцелуи возвращала… Вот так Господь нас сводит друг с другом, прижимает одного к другому, спасает одного посредством другого…

Она подняла вверх глаза и истово перекрестилась.

– Боже, благодарю, что ты снова соединил нас! Без любви так одиноко, так холодно. Тем более, когда душа помнит родное.

Неловко смотреть на старого человека, который с молодой страстью говорит о любви. Орлов оказался совсем не готовым к такому повороту. Он осторожно, чтобы не обидеть сошедшую с ума Воробушкину, попытался высвободиться из её рук. Но женщина не отпускала.

– Мы отвечаем друг за друга, Сашенька. В следующий раз, когда вместе полетим над Землёй, ты уж постарайся не опоздать, не откажись от меня.

Назавтра ей стало лучше. Она больше не бредила, всё время молчала. И в самолете почти не общалась с Орловым. Впервые за годы дружбы между ними повисла такая тягучая, неразрешимая неловкость.

В церкви батюшка сказал Антонине Ивановне, что вера в перерождение душ есть ересь. Стыдоба-то какая… А соседка-экскурсовод Лионелла Юрьевна, наоборот, увлечённо поддержала теорию реинкарнации.

– У меня самой как-то случилось мощное дежавю в Петергофе. Представьте, я вспомнила себя дамой екатерининской эпохи! Это знание помогает мне сегодня … в наше такое… когда всё летит в… – Лионелла справилась с возникшим в горле комком и договорила своим обычным профессиональным голосом. – В общем, наш мир – большая спираль, где всё связано друг с другом и движется витками. Благодаря этому мы и встречаемся в новых жизнях.

Антонина Ивановна мало что поняла про спираль, она лишь вспомнила бесконечный штопор лестницы, по которой спускалась с Орловым в пещеру.

Лионелла взяла со стола морковку.

– Не желаете вместе похрустеть? Холодильник пустой, только ножка Буша в морозилке… Я, кстати, заметила забавную вещь – чем меньше калорий, тем громче процесс поедания, будь то чёрные сухарики или яблоко. А чем жирнее еда, тем тише засасывается. Рубленый бифштекс с картошечкой, кофе со сливками, трюфели… М-м-м… Вот сойду с ума и спущу всю пенсию на хороший обед.

– Я сейчас вам дам почитать про реинкарнацию! – вдруг спохватилась она.

Осторожно пройдя между стопками книг, соседка потянулась к книжной стенке.

– Моуди… Это не то, это жизнь после жизни. Между прочим, тоже интересная… Вот, нашла!

Она протянула Воробушкиной тонкую книжицу.

– Рассказ врача о разных и, главное, доказанных случаях. Люди вспоминают свои прежние дома, приезжают туда, узнают знакомые вещи и родственников из предыдущей жизни. Ещё родственные души довольно часто встречаются в своих новых воплощениях. Они, хотя и не помнят предыдущую жизнь, сразу чувствуют это.

– И больше не расстаются? – спросила Антонина Ивановна.