Молчанием предаётся Бог

– Какой же из меня будет солдат или царь, если мне нельзя ездить верхом? – удивлялся мальчик и даже плакал: – Быть может, мне можно хотя бы на пони? Ну почему я не как все мальчики?!

Алеше позволили ездить только на ослике. Его звали Ванькой. В дни своей молодости он выступал в цирке, а когда, состарившись, из-за дряхлости не смог принимать участие в представлениях, державный отец выкупил Ваньку для своего сына…

Ослика одевали в роскошную сбрую, впрягали в тележку, и Алеша с Джоем и маленькими друзьями катались по аллеям парка. Ванька периодически демонстрировал цирковые трюки: с ловкостью вора незаметно «чистил» карманы всех, кто проявлял к нему интерес, отбирал у собак их любимые игрушки – резиновые мячики и с хитрой мордой, издевательски прикрыв один глаз, долго жевал, остатки же выплевывал.

Во дворце, в детских комнатах, обитали кошки. Сколько было их – не сосчитать. Казалось, родители неизлечимо больного мальчика, у которого любой ушиб, царапина приводили к безостановочному кровотечению, должны были бы запретить ему общаться с котятами, щенками. Но, жестко ограничивая сына в спортивных играх, они всячески поддерживали увлечение животными, которых, по свидетельству воспитателя Жильяра, Алеша безумно любил. В этой глубоко религиозной семье о душе ребенка заботились больше, нежели об оболочке физической, и особо чтили своего небесного заступника – святого Серафима Саровского, являвшего пример милосердного христианского отношения ко всем божьим тварям. Преподобный Серафим возле своей лесной кельи кормил птиц, белок, зайцев, лис. Другом отшельника был и медведь – приходил в гости, смиренно ложился в ноги, охранял от ворогов.

Детей в царской семье воспитывали в любви к Богу, ближнему, всему живому – «признак чистоты сердца есть воздыхание о всей твари!». Заботясь о животных, через любовь к ним дети должны познавать Бога, ибо все дышащее принадлежит ему!

«Праведный печется о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» – эти слова Иоанна Кронштадтского часто повторяли в семье.

Рано познавший физические страдания мальчик с самого детства остро чувствовал чужие боль, мучения и свою огромную ответственность перед теми, кто нуждался в его любви и заботе. «Пережив горе, знаешь, как сочувствовать другим…»

– Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных. Я хочу, чтобы все люди были счастливы. Я построю дом, куда соберу всех бесприютных детей…

Алеша подбирал бездомных животных. Из Ливадии, Ялты, Могилева, с яхты «Штандарт» в Царское Село вез он кошек и котят. Все получали «морские» клички: Шверт, Рея, Рубка, Форпик… Подросших котов дарили родственникам и знакомым.

С маленькими пушистыми, мяукающими комочками Джой делил свое теплое ложе в Алешиной постели, у ног.

Но когда цесаревич болел, Джоя с котятами «выселяли» на коврик, рядом. Ибо каждое, даже самое легкое прикосновение к опухшим от воспаления суставам вызывало безмерное страдание.

Болел Алеша часто, лежал в постели подолгу, месяцами. Любой ушиб приводил к внутреннему кровотечению и образованию гематом. Поднималась высокая температура, мальчик терял сознание. А когда приходил в себя, стонал от боли, кричал:

– Мама! Мама! Помоги мне!

Царица сутками сидела у постели сына, стараясь предвосхитить каждое его желание, целовала в лоб, глаза, губы, как будто хотела при помощи поцелуев вдохнуть в больное тело жизнь.

– Мама! Не уходи! Будь всегда со мной! Когда ты уходишь, меркнет свет! – просил ребенок.

А когда уже не было сил терпеть боль, молился:

– Господи, Боже, помоги мне! Дай умереть! Смилуйся!

И выпытывал у родителей:

– Скажите правду! Когда я умру, у меня ведь больше не будет боли, не будет ничего болеть? Нет? Тогда похороните меня в парке и памятник поставьте небольшой гранитный, как на нашем острове…

Медицина порой была бессильна – кровотечения не останавливались, внутренние органы отказывались работать, но даже в эти тяжелые минуты мальчик был безмерно благодарен тем, кто старался ему помочь.

– Я люблю вас всем своим маленьким сердцем! – говорил он своему лечащему доктору Евгению Боткину.

Приходил на помощь и загадочный целитель, предсказатель – простой крестьянин из села Покровского Тобольской губернии – Григорий Распутин. Молчал, долго молился, а потом говорил успокаивающе:

– Дорогой мой, маленькой! Посмотри-ка на Боженьку! Какие у него раночки! Он одно время терпел, а потом стал силен и всемогущ – так и ты, дорогой, так и ты будешь весел, и будем вместе жить и погостить…

И чудо случалось – болезнь отступала. Но худой, изможденный мальчик с заострившимися чертами белого лица подолгу не мог подняться с постели от слабости. Джой ложился рядом, сочувственно лизал руки, прижимался к спине, ногам, стараясь согреть больного своим телом.

Алешу посещали друзья – сыновья докторов Глеб Боткин и Коля Деревенко.

Глеб был старше на четыре года и мечтал стать писателем. Для цесаревича он придумывал истории о далекой планете, где живут счастливые, веселые плюшевые звери…

– Но почему же плюшевые? – спрашивал Алеша. – Я люблю настоящих!

– Плюшевые – мягкие… Чтобы не поранили когтями и зубами своего маленького повелителя по имени Йескела… Вы же знаете, Алеша, что испанские инфанты – правнуки королевы Виктории, имеющие ту же болезнь, гуляют в парках, где не только животных нет, но и деревья укутаны толстым слоем ваты!

– Бедняги! – говорил сочувственно мальчик. – Не хотел бы я так жить…

Проводив друзей, Алеша брал в руки балалайку. Как же любил он ее звучание – мягкое и нежное, пробирающее душу (и тогда Джой тихонько, жалобно подпевал), или звонкое, веселое, от которого так и хотелось пойти в пляс!

Цесаревич играл на ней с трех лет, обучившись у членов экипажа императорской яхты «Штандарт», где целый оркестр состоял из матросов-балалаечников. В те годы благодаря энтузиазму музыканта-просветителя Василия Андреева в армии и во флоте обучали солдат игре на этом народном инструменте. В результате тысячи российских мужчин прекрасно играли и передавали свои навыки родным, знакомым. В одном только Петербурге в начале XX века насчитывалось двадцать тысяч музыкантов-любителей. На балалайках с увлечением играли не только солдаты и матросы, но и гимназисты, лицеисты, кадеты и даже дамы из высшего общества.

А созданный Василием Андреевым оркестр народных инструментов, получив поддержку императора, становится Императорским Великорусским оркестром.

У музыкантов-солистов этого оркестра Алеша позже и брал уроки игры на балалайке, стремясь совершенствовать свое мастерство.

Он был очень одарен музыкально и восхищал окружающих своей игрой, бывшей для него своеобразной музыкальной терапией, – возвращалось желание резвиться, радоваться жизни. Ведь по характеру Алеша был подвижным, озорным, шаловливым и очень любопытным мальчуганом.

Каждое лето семья покидала Царское Село, чтобы отправиться на яхте в финские шхеры. Джою тогда присваивалось звание матроса.

Ранний подъем, построение с командой, строевая подготовка, обязательная проба пищи, которой предлагалось кормить команду, – все дисциплинарные обязанности, возложенные Алешей на самого себя, разделял и пес.

Даже еду ему давали ту, которой с наслаждением питался маленький хозяин:

– Щи да каша – то, что едят мои солдаты, самая вкусная еда! – говорил Алексей и никогда не ел белого хлеба: сия пища для дам! Мужчина же, чтобы быть сильным, обязан потреблять только черный!

Мальчик восхищается матросами – все детство он носит исключительно морской костюм.

В дни коротких двухнедельных отпусков детям удавалось много времени проводить с отцом.

Ранним утром высаживались на островах, поросших вечнозелеными соснами, купались, нежились на желтом песке, катались на лодках. Джой к тому времени перестал бояться воды и даже плавал на мелководье.

Отпустив охрану, долго гуляли по финскому лесу – собирали ягоды, грибы, букеты цветов, а потом, сидя на берегу, любовались солнцем и морем. Иногда яхта причаливала неподалеку от дач русской и финской знати. Царская семья сходила на берег и вежливо просила разрешения поиграть на их теннисных кортах. Николай Второй, его дочери были отличными теннисистами, Алеше же играть было нельзя…

После прогулок, спортивных игр, счастливые и полные впечатлений, они возвращались на яхту, пили чай, слушали духовой оркестр, балалаечников.

Вечером устраивали танцы, катались на роликах, играли в лото. Неизменными участниками игр был весь экипаж судна.

Здесь присутствовала особая дружественная, почти семейная атмосфера, объединявшая царскую семью, свиту и всю команду – от офицеров до юнг. Государь, обладавший феноменальной памятью, знал каждого члена экипажа (16 офицеров и 357 матросов) по имени и фамилии!

– Чувствую, – говорил он, – мы здесь одна семья!

Алеша подружился с юнгой Гринькой Пиньковским. Гринька ходил на руках, колесом, делал невероятные кульбиты в воздухе, карабкался по канатам, распевал песни. Спустя много лет, уже в советские годы, Гринька стал известным актером – Георгием Светлани.

Матросы в качестве нянек присматривали за ребятишками, следили, чтобы никто из царских детей не упал в воду.

Все усатые «няни» по окончании сезона получали от императора в награду золотые часы.

Позже трое из них – Деревенько, Нагорный, Седнев – были внесены в списки придворной челяди и практически стали телохранителями царских детей.