Антракт

Жаль, что я не записывала фразы, которыми изъяснялся Вася. Он оказался достойным преемником нашего дедушки: балагура, острослова и матерщинника. Не все шутки звучали пристойно для моего рафинированного уха. Я понимаю, как сложно ему было селектировать слова. Но, даже, оказывается, солености из уст родных людей воспринимаются по-другому. Я брата в шутку называла Теркиным. Кажется, ему это льстило.

Меня немного удивило, что он абсолютно не интересовался моим нынешним житьем. Он так себя вел, как будто не было нашей долгой разлуки, как будто я зашла к нему в гости с соседней улицы и как будто впереди у нас вся жизнь для общения. А, может, ему просто неинтересно это знать…

Его жена говорит, что у него бывают жестокие запои, длящиеся неделями. На стене висит календарь, в котором она отмечает темные дни их общей жизни. Их больше, чем обычных. Говорит, что в это время он становится абсолютно невменяем и теряет человеческий облик. К счастью, я не видела его таким. Когда умерла моя мама, его тетя, он как раз пребывал в таком состоянии и никак не выказал нормальной человеческой реакции на это горе. Увы, эта пагуба стала давно нормой на селе в России. К сожалению, никто не в силах помочь, если человек сам не поймет, как многого он лишает себя в жизни и как калечит судьбы родных. Я молю Бога, чтобы близкие мне души нашли в себе силу для этого понимания.

Сестры

Возможно, моя сестра изменила мою судьбу в первые минуты после рождения. Когда я родилась, и ее известили, что родилась Танечка, она твердо парировала, что та, которая родилась, зовется Олей. Как ни странно, но меня часто в жизни, особенно в молодости, называли Таней.

У меня в детстве были большие проблемы с горшком, на котором я могла безрезультатно просиживать долгое время. И, как утверждала сестра, всегда не вовремя. Часто она уговаривала перенести горшковые бдения на следующий день, потому что она опаздывала в кино, а оставить меня дома было нельзя. Конечно, я канючила, но подчинялась. Я не любила эти походы опять же в силу изысканности своего гардероба. Когда я шла с мамой, никто не смел неуважительно отнестись к моей белой шапочке с бомбоном и синими и красными цветочками. Когда же я появлялась в той же шапочке в кино, но с сестрой, мой белый бомбон только и летал вокруг моей головы, ощутимо об нее ударяя. Ну и что хорошего было для меня в этом кино? Одни слезы! Лучше бы на горшке от души посидела!

Особо теплые отношения с сестрой у нас сложились после ее замужества. К сожалению, неудачного. Я чувствовала, что у нее появилась потребность в общении со мной как с отражателем мира, которого она лишилась взамен на семейную жизнь. Она постоянно рассказывала мне, как она страдает, как старается быть хорошей женой и матерью, как отстраняется от прелестей жизни, которые ей иногда преподносит судьба, в жертву той же семье, и как это не ценится ни мужем, ни сыном.

Моя сестра – очень красивая женщина. Почему так трагично сложилась ее судьба? Почему лучшие годы своей жизни она провела в садомазохистских переживаниях – непонятно. Наверно, это тот самый крест, который каждый должен до последнего часа нести с достоинством. Немногим удается его трансформировать в кружевной зонтик и эпатировать публику тем, как он невесом и как под ним комфортно в солнце, дождь и ураган. Такие женщины достойны восхищения.

Сейчас, после более чем тридцатилетнего расставания, наши пути сошлись под одной крышей чужого дома. И живем мы, две «принесенные ветром» из разных уголков существующего только в нашей памяти государства, в библейском Армагеддоне под названием Москва. Мы находимся в том возрасте, о котором остроумно сказано: «…замуж – поздно, сдохнуть – рано». Но так как именно в этом возрасте судьба нам дала шанс начать жизнь практически с начала, то нам (по крайней мере, мне) кажется, что что-то впереди еще светится. Иначе зачем вся эта клоунада?

Я хочу, чтобы так же была настроена и моя сестра. Наверно, достаточно времени потеряно на обиды, слезы и болезни.

Есть у меня еще одна сестра, кузина, дама авантюрная во всех отношениях. В детстве мне всегда с ней было весело. Она на многое в человеческом и, в частности, женском организме, открыла мои наивные глаза. От нее я узнала, как появляются дети и что этому предшествует. Должна сказать, что восторженности от этих перспектив я не испытала.

Детство у нее было несладкое в силу деспотичности характера ее матери. По этой же причине она очень рано начала самостоятельную жизнь. Имея креативный характер, она попадала иногда в очень непростые ситуации. Однажды я была свидетелем такой ситуации. К чести для нее, она всегда вовремя умела остановиться и вырулить в правильном направлении с наименьшими потерями для себя. При всем изобилии поклонников она выбрала в мужья еврейского юношу, прожила с ним долгую непростую жизнь, воспитала двух детей. Теперь она живет в Израиле, и после более чем тридцатилетней супружеской жизни с отцом своих детей решила начать новую жизнь с другим мужчиной, другом своей далекой молодости. Наверно, это называется судьба. Через некоторое время выяснилось, что это ухмылка судьбы: типа, «любви захотелось, большой и чистой….ну-ну…». И опять у нее хватило мудрости: получив этот урок, она вернулась в объятья своего мужа, и еще неизвестно, для кого это был бОльший стресс.

Хотя я младшая из сестер, но признавалась старшими сестрами самой здравомыслящей и умеющей хранить чужие тайны. Однако, был период в моей жизни, когда моя кузина не без основания стала волноваться за мое поведение и его последствия. А было это так…

Израильские университеты

Первым в Израиль уехал Гриша, племянник. Когда мы его провожали в ночном аэропорту, само по себе это было стрессом. Но когда я увидела огромную толпу красивых молодых людей, с которыми так легко навсегда расстается страна, в которой они родились и выросли, мне стало жаль эту страну. Тогда я себе сказала, что должна побывать в Израиле, так широко раскрывшем ворота страждущим и мятущимся. Меньше чем через год я действительно туда отправилась по служебным делам. Неделя пребывания там показалась мне жизнью в раю, который почему-то надо было покидать.

Гришу я нашла взрослым человеком, с честью выдержавшим испытания эмигранта и прелести пребывания в кибуце. Кроме того, у меня оказалось там много знакомых и друзей. Несмотря на плотный график, я там еще успела влюбиться! И в меня влюблялись тоже.

Наверно, в силу климатических и прочих благоприятных условий в Израиле трудно остаться незамеченной и не охваченной вниманием противоположного пола. Причем, внимание это ни к чему не обязывающее: отвечаешь на внимание – пожалуйста, не отвечаешь – извини. Ответ на вопрос, почему особое внимание испытывают на себе именно русские женщины, дала Маша Арбатова: «Вызывающе красиво одеваются только проститутки и русские женщины». Я с ней вполне согласна: на себе проверено. Ну, почему первые – понятно: это дресскод профессии, а вторые…Психологи говорят, что это своеобразная бессознательная борьба за мужчину: сколько их, бедолаг, полегло в войнах и неравной борьбе с зеленым змием! От себя добавлю близкую мне причину: таким образом женщины стараются украсить не очень богатую яркими событиями повседневность. Ведь давно замечено: чем выше уровень жизни государства, тем проще одета публика, не считая светских тусовок.

Второй раз я попала в Израиль, когда вся семья мой сестры была уже там. Я по-прежнему восторгалась этой страной, глядя на ее красоты из окна машины с дипломатическими номерами. По утрам, прежде, чем идти в офис, я выходила на набережную, расстилала большой платок, садилась на теплый белый песок и любовалась полетом чаек над чистой водой, едва волнуемой легким ветерком. В душе возникал такой восторг, который Швейцер называл «благоговение перед жизнью». Особенно восхищало меня, что вся эта прелесть и нирвана находится через дорогу от крупного мегаполиса.

Третий раз я приехала в Израиль с целью заработать денег. Причем, готова я была к любому труду, самому неквалифицированному и тяжелому: моя авиационная карьера молниеносно завершилась в силу разного рода обстоятельств. В одночасье оказалось, что мой интеллект и опыт никому не нужны и даже вредны компании. И даже присутствие мое как личности пагубно влияет на работоспособность некоторых руководителей и специалистов. Сколько было предпринято ухищрений, чтобы выдавить меня из компании! Если с такой находчивостью решаются все проблемы в компании, я за нее спокойна. Ну что тут было делать? И подалась я зализывать свои душевные и иные раны на землю Обетованную, под крылышко моей кузины. Меня не пугало обострение палестино-израильского конфликта: война, объявленная мне, сделала меня решительной и отважной.

Сначала я не понимала, почему мое страстное желание заняться примитивным трудом в Израиле воспринимается с легким сомнением. Мне говорили, что туристов обманывают: берут деньги за несуществующее трудоустройство, не платят деньги за работу и т.д. Теперь я знаю, что это так. Но для этого надо было пройти все эти круги. Адовыми их не назовешь. Израиль вообще не похож на ад. Ведь в аду не цветут круглый год удивительной красоты растения и кустарники и не растут цитрусовые деревья, увешанные никем не собираемыми плодами. Не плещутся два удивительно красивых и теплых моря… Правда, есть и третье, Мертвое… Израиль – это земля, по которой ходил Христос, в которой хранится след стопы Магомеда, поэтому по определению это – благословенная земля.

Скорее, то, что происходило со мной, было похоже на театр абсурда.

Коньячные реки – мармеладные берега

Работу я нашла на удивление быстро и, заплатив сто долларов за трудоустройство, попала работать на мармеладную фабрику. Хозяевами фабрики были два брата израильтянина. Делали они не только мармелад, но и другие восточные сладости. Мне показалось, что я попала на Ноев ковчег. Кого только не было на нем: и два веселых и шумных арапчонка, и турок, главный технолог по мармеладу, и эфиоп – главный над грузчиками и главный приставальщик к женщинам, и маленькая израильтянка, которая учила меня правилам поведения, ни слова не зная ни по-русски, ни по-английски. И, конечно же, мои соотечественники: как же без них! Что интересно, даже из моего города. Конечно, они оказались самые любопытные, а я бесхитростно рассказала о своих честных намерениях. Благодаря этим откровениям пребывание мое на фабрике было так коротко.

Чтобы попасть на фабрику, нужно было дойти до перекрестка. Правый указатель показывал на представительство корпорации ОРАКЛ. При приближении к нему я всегда с легкой досадой вспоминала, что мои знания в области систем управления базами данных по-прежнему не востребованы. Каждое утро я бежала налево: постигать науку обваливания мармелада в сахаре, чистки орехов, сборки коробок и упаковки их в полиэтилен. Между прочим, эта наука мне показалась гораздо сложнее, чем наука работы с базами данных. Я просто поняла, что абсолютно не готова к физическому труду. Вечером, когда я после трудового дня едва доползала до автобусной остановки, с которой меня забирал муж моей сестры, бывший военный летчик, работающий по соседству на пекарне, я не могла даже говорить от усталости. Миша меня ни о чем не спрашивал, потому что сам преодолел барьер от интеллектуального труда к физическому. Когда мы приезжали домой, он неизменно предлагал выпить за прошедший трудовой день. Часто у меня на это не было сил. Позже, многократно теряя работу, и иногда ее находя, я с радостью поднимала бокал за трудовой день.

Любопытно проходили на фабрике обеды. Хозяева старались так разделить работающих, чтобы одновременно не обедали все «русские». Я обедала вместе с турком, эфиопом, израильтянкой и хохлушкой Светой, давно живущей в Израиле и пользующейся особым уважением за независимое поведение. С первого дня я почувствовала особое внимание к себе со стороны турка. Его мармеладный плацдарм находился в центре цеха, и куда бы я ни передвигалась, за мной следовали его грустные глаза цвета маслин. Он приходил на обед первым, занимал место напротив и молча съедал свой обед, иногда вскидывая на меня миндалевидные глаза. Было это очень трогательно. Мы даже умудрялись вести общую беседу. Эфиоп, конечно же, сказал единственную фразу на русском языке: «Я тебъя лублу». Каждый день я узнавала новые слова на иврите и с гордостью демонстрировала свои познания перед родными. К концу недели мне стали поручать сложные технологически и легкие физически операции. Я повеселела и почти полюбила всех жителей нашего ковчега. Но тут случился конец месяца, день выдачи жалования, и обнаружилось, что я «туристка». Хозяева не стали рисковать грозящим им за меня большим штрафом, заплатили мне за труд сто долларов и распрощались со мной. Я стала безработной с нулевым денежным балансом.

Памятуя, что в бюро трудоустройства говорили, беря у меня сто долларов, что обязуются предоставить мне работу повторно в случае форс-мажора, я стала названивать им по телефону, требуя сатисфакции. Хозяин этого заведения, грузин Миша, добродушно предложил мне все забыть и пригласил выпить коньячка, принесенного благодарными клиентами. Я понимала, что мне надо осваивать и это пространство яви. Ведь для чего-то же послал меня сюда всевышний! И пошла пить коньяк. И опять это был очередной ковчег. Теперь это были лица кавказской национальности, прибывшие из бывшего СССР. Каждый из них был по-своему симпатичен. Приходил к ним парень по имени Эни, бывший Энвер, мой соотечественник, и Игорь, программист, зарабатывающий на курсы по программированию. До меня тогда так и не дошло, что все эти конторы живут на обмане «туристов» и вновь прибывших «алимов», новых репатриантов. Тогда еще я не поняла, что в Израиле существует целая индустрия, живущая и процветающая на обмане. Сейчас она стала интернациональной.

Мафия бессмертна!

Мои ежедневные звонки к Мише заканчивались его обещаниями подыскать мне хорошую работу на днях и приглашением на очередной подаренный коньяк.

Измученная ожиданиями и быстро тающими шекелями, я решила сама поискать работу в Тель-Авиве, тем более, что газетные объявления предлагали ее в изобилии и без ограничений. Вышла я из автобуса на знаменитой Тахана Мерказит, центральной автостанции, прославившейся частыми взрывами, и пошла по улице Левински, сплошь состоящей из бюро трудоустройств. Выглядели эти бюро как обычные офисы: аквариумы с несколькими телефонами, факсом, компьютером, обязательной кожаной мебелью и непременной приветливой секретаршей. Только в одном офисе меня встретил малоразговорчивый абрек, сурово нахмуривший брови на мой наивный вопрос: «Правда ли, что я могу начать работать на телеграфе штамповщицей конвертов уже завтра?». «Канэшно!» – лаконично ответил он.

Разволновалось мое жаждущее работы и денег сердце от изобилия предложений и теплоты обращения! Мне даже предложили работу секретаря в офисе. Но было одно НО: за трудоустройство надо было заплатить те же пресловутые сто долларов. Но что мне было делать? На следующий день, прихватив с собой требуемую сумму, я поехала снова устраиваться на работу.

Посоветовавшись с родными, решила я освоить профессию секретаря в офисе. Когда я пришла с этим намерением в фирму с названием «Киев», сотрудниками которой были кавказцы всех мастей с неизменными полукилограммовыми золотыми цепями на шее, заплатила сто долларов, тут и начался следующий акт комедии положений.

Пришел Валера, самый старший из клана, и больше всего внушающий доверие своей степенностью. Оказалось, что он – крестный отец всех заведений этой округи. Его речь была достаточно пламенна и не лишена харизмы. Смысл ее заключался в том, что надо как можно выше поднимать планку своих амбиций. Тем более, в чужой стране. И вовсе не обязательно образованным людям начинать карьеру с мытья полов у израильтян. «Мы не отбираем деньги, нам их приносят и отдают. Если человек хочет незаконно заработать, он рискует. А за риск надо платить» – таков был его основной тезис. В заключении он сказал, что все, что они предлагают в виде рабочих мест, в природе не существует. Поэтому задача секретаря – заманить клиента и всеми возможными средствами заставить заплатить деньги за мифическое трудоустройство. Группа поддержки при этом в виде случайно зашедших или позвонивших работодателей существовала довольно мощная и очень слаженно работающая. Кочевала она из офиса в офис: в зависимости от того, куда забрел клиент. Расклад бизнеса прост: больше одураченных клиентов – больше заработок. Тут же мне был продемонстрирован мастер-класс по рекрутированию большой группы поляков для охраны военного кладбища. Им была обещана форма, оружие, доставка к месту дежурства и обратно и хорошая плата за работу. Вид у этих поляков был вполне вменяемый, но они с радостью купились на эту синекуру, выложив крупную сумму. Расчет рекрутеров был прост: никто никуда не пойдет жаловаться, ибо туристу работать запрещено. Алим же, пожелай он доказывать свои права через суд, столько денег потратит на адвокатские услуги, что, посчитав, махнет рукой на потерянные шекели и впредь будет умнее. А, может, и сам откроет такую же фирму. Чем не бизнес?

Так я попала в логово азербайджанской мафии. Чем дольше я там находилась, тем больше понимала, что это именно мафия, ибо масштаб их деятельности был международный. Память стерла имена и лица юнцов, которые зорко следили за каждым моим шагом, жестом и словом. Расскажу две самые яркие истории, случившиеся за неделю моего пребывания на месте секретаря офиса под названием «Юлия».

Принимаю я факс, написанный с профессиональным достоинством, из города Николаева. Смысл предложения, которое делается директору компании «Юлия», тому самому мрачному молодому абреку, заключается в следующем: команда моряков предлагает свои услуги на длительный срок по управлению морским судном любого водоизмещения. Первая моя мысль по прочтении этого текста была: значит, все-таки не только «кидаловкой» занимаются ребята – и серьезные дела делают. Я обрадовалась, что и мне придется поучаствовать в этом деле.

Реакция хозяина меня ввергла в шок. Он стал вслух прикидывать, скольких человек за раз можно будет кинуть благодаря этой операции и какой это принесет барыш. Правда, его компаньон в достаточно понятных выражениях объяснил ему, что может так случиться, что он не успеет досчитать свой барыш, пребывая в здравии. Подумав некоторое время, они порешили, что пока не стоит рисковать. Мне поручили при следующем разговоре с николаевским мореходом отказать ему в вежливой форме. Мол, у нас пока достаточно экипажей, а вас поставим в очередь…

Моя реакция на следующую историю поставила крест на моей карьере. Как-то к вечеру приходит к нам в офис маленькая хрупкая женщина. Вид у нее достаточно жалкий. Такой внешностью обычно обладают женщины, покорившиеся судьбе, полностью взвалившие ее тяготы на свои изможденные плечи, очень мало от нее требующие и принимающие каждого участвующего в их судьбе за благодетеля. Моя мама таких женщин называла «божий одуванчик». Это создание, присев на краешек дивана, начинает с улыбкой объяснять, что хозяева, к которым ее определили – очень хорошие люди. А хозяйка – просто ангел. И хотя этот ангел загрузил нашу посетительницу работой на пятнадцать часов в сутки, при этом был очень добр с ней. И в силу своей доброты хозяйка просто засомневалась, долго ли выдержит ее домработница такие условия, и, дабы не взваливать на себя возможные проблемы, попросила ее удалиться. Просьба нашей посетительницы сводилась к тому, чтобы ей подыскали другое место, обязательно с проживанием, потому что идти ей некуда, а возвращаться в Москву пока нельзя, потому что она заняла деньги для приезда сюда и еще совсем мало заработала. А дома ее ждет престарелая мать и больной сын. Хозяева мои разволновались и куда-то ушли, попросив ее подождать. Я едва сдерживала свои эмоции и просила Господа вразумить этих молодцев обойтись с этой женщиной по-человечески. Мы с ней немного посетовали на сложности нынешней жизни, пожелали друг другу удачи и здоровья. Слава Богу, она нашла себе на одну ночь ночлег, а ребята обещали, что завтра устроят ее к другой хозяйке. Сто раз поблагодарив их за доброту, пообещав, что сейчас же пойдет и поставит за благодетелей свечки, наша просительница удалилась. Вот тогда и потекли из моих глаз слезы в три ручья. Хозяева настороженно смотрели на меня, потом один строго спросил о причине этой мокроты. «Вы ее не обманете?» – рыдая, спросила я. Они мне наперебой стали рассказывать истории своего бескорыстного поведения с подобными тетеньками. «В общем, Робин Гуды», – подумала и едва не сказала я.

К концу рабочего дня они объявили, что завтра и больше никогда я в офис могу не приходить, потому что именно завтра очередные обманутые клиенты в очередной раз обещали взорвать его со всеми его обитателями. Фраза не была лишена правды, потому что мне часто по телефону приходилось слышать проклятия и угрозы в адрес фирмы и ее обитателей. Так я стала безработной во второй раз уже с отрицательным денежным балансом, ибо в этот раз со мной решили не расплачиваться – плохо себя вела и не оправдала доверия клана.

Если учесть, что со времени моего пребывания в Израиле прошел почти месяц, а основную свою задачу – зарабатывание денег, я и не начала выполнять, то настроение мое портилось не по дням, а по часам. В отличие от той тетеньки, у меня был обратный билет, и денег я не занимала для поездки, но отягчающие обстоятельства в лице престарелой матери, статуса фактически уволенной и отсутствия средств к существованию присутствовали.

Но все-таки, у меня был бесспорный плюс: я приобрела неоценимый опыт работы в бюро трудоустройства практически во фронтовых условиях. И я готова была его использовать!

Лица кавказской и некавказской национальности

Услышав мой голос по телефону, Миша сразу сказал: «Ну что ж, ты теперь все знаешь. Приходи ко мне работать секретарем. Будешь работать столько, сколько захочешь» Неисповедимы пути твои, Господи! И вот я сижу на месте того человека, который обманом забрал у меня деньги. На что я рассчитывала, соглашаясь работать в его конторе? Видя характер Миши, я надеялась, что «кидаловку» можно превратить в реальное трудоустройство. Чаще у меня это получалось. Но когда мои планы были разгаданы, мне было сделано внушение, что здесь не Советский Союз, надо соблюдать законы стаи, напрягаться ради моих принципов тут никто не собирается и т.д.

Атмосфера фирмы была почти домашняя: весело разыгрывались сцены звонков к потенциальным работодателям, по вечерам устраивались веселые застолья на заработанные за день деньги по случаю прихода очередного друга или земляка. Удивительно, но не было атмосферы враждебности ни со стороны обманутых, ни со стороны обманываемых.

При всей нелюбви к импровизированным застольям среди незнакомых людей я с удовольствием оставалась на вечерние посиделки. Откуда только ни заносили ветры эмиграции людей в нашу тесную комнатку! Слушая бравурные речи не очень состоявшихся личностей, я понимала, что смелость и авантюризм – очень полезные качества. Что мне нравилось во взаимоотношении этих кавказцев – это всемирное братство и готовность к взаимопомощи. Конечно, как любое застолье с обильными возлияниями, в какой-то момент оно переходило в оргию. Этот момент надо было отследить и вовремя удалиться. Причем, всегда в сопровождении какого-нибудь абрека. Мои отнекивания в корне пресеклись раз и навсегда: женщина, особенно красивая, должна всегда ходить в сопровождении мужчины. Вах, как можно сопротивляться такому!

Большая часть моего рабочего времени проходила в разговорах с клиентами, которым просто хотелось поговорить по-русски. Причем, практически сразу было понятно, зачем человек пришел. Как правило, это были лица мужского пола возраста постаревшего Карлсона. Услышав приятный женский голос, они сразу интересовались, где мы находимся и можно ли к нам прийти. Душевный стриптиз был стандартный: здесь есть все, но этого ничего не надо, потому что все настоящее и дорогое осталось там. Было понятно, что объекту не очень-то нужна работа: ему нужны уши, которые непредвзято выслушают горькую эмигрантскую историю.

Мише, конечно, не нравилась вся эта психотерапия: она не приносила денег. Но у него созрел гениальный план: организовать бюро знакомств и поставить меня главным завлекалой. Он справедливо рассуждал, что это более чистый бизнес: девушки – более деликатный и эфемерный товар, чем работа: не получил – сам виноват. И жаловаться не на кого… Видя, как охотно мужики плачутся в мою жилетку и как благодарят при прощании, он уже мысленно подсчитывал свои дивиденды. Мы подготовили примерный текст объявления, приглашающего одинокие сердца попытать счастье и поискать для них пристанище.

Второй вариант зарабатывания денег, который предложил Миша – открытие книжного магазина. Это предложение мне было по нраву! Сидеть среди книг, общаться с книгочеями, да еще за это получать деньги! Здорово! Моя сестра, глядя в мои восторженные от перспективы глаза, заметила, что Израиль – не та страна, где чтение книг так же любимо, как в России. И даже образованные репатрианты находят себе другое времяпрепровождение. Например, эпикурейство…

Ахмед

У меня даже образовался воздыхатель: юноша вдвое моложе меня. Красив он был необыкновенно! Лицом напомнил он мне файонского юношу с фрески в Пушкинском музее в Москве. Приходил он всегда к окончанию рабочего дня, одетый с изысканной простотой, садился в дальний угол комнаты и молча смотрел. На меня. Что меня страшно смешило. Но смеяться я не могла, боясь его обидеть. А еще вместо мобильного телефона, который там называют «пелефон», обязательного атрибута любого уважающего себя алима, он носил карманный энциклопедический словарь русского языка. Словарь вызывал постоянные усмешки друзей. Зачем он его носил? Не меня же соблазнять…

Он сразу назвал меня «мамочка». И звал меня так всегда. Причем, больше никому не позволял так меня называть. И это тоже смешило. Потом он стал мне на пустом месте устраивать сцены ревности как настоящий возлюбленный. Я была в полном недоумении от его поведения. В один из последних вечеров, когда я поняла, что рокфеллеровский план покорения Израиля провалился, и мне надо возвращаться и развязывать (или разрубать) узлы, грозящие меня задушить и как личность, и как профессионала, мы неожиданно для меня переступили дружескую черту. Не скажу, что это было прекрасно. Прелюдия меня впечатлила больше. Впрочем, как почти всегда…

Рубин