Птолемей и Таис. История другой любви. Книга вторая

Что же увидел Птолемей? Чудесное, грациозное создание с черными кудрями и очаровательным лицом, которое хотелось рассматривать до бесконечности. Трудно описать впечатление, которое вызвала ее внешность в Птолемее, но это было очень сильное впечатление. Он даже решил, что ничего необычнее и красивее он в жизни не видывал. Первое впечатление тем и важно, что его нельзя произвести еще раз: или да, или нет. Вот и у него все решилось в первые полминуты, и наружу рвалось очень громкое «да-а-а!»

Уже за столом Таис лучше пригляделась к Птолемею, первому македонцу, которого она видела живьем и вблизи. Он был, прежде всего, чужестранец и уже этим любопытен. Для Таис вопрос стоял не так: каков он, Птолемей, а каковы они – македонцы. Высокие. Это понравилось Таис как всем женщинам, независимо от их собственного роста. Он был не так черен, как афиняне. Умные карие глаза, волевой подбородок, орлиный нос – впечатляющее энергичное лицо. Как будто нормальный человек, даром что враг. Хотя, если задуматься, скольким народам афиняне были врагами и сколько бед за свою историю принесли другим. Как тут разобраться, кто прав, а кто виноват. Не зря софисты учат, что одна и та же вещь может быть и собой, и своею противоположностью. Трудно понять этот мир: он и прекрасен, и жесток.

Таис приняла на себя роль хозяйки, привычную для нее в частых застольях у Динона. Смущение, неловкость быстро пропали, и все пошло своим ходом. Болезненные вопросы недавней войны умело обходились, говорили на общие темы, шутили.

– Дайте мне рыбы, мучители, дайте мне поесть, – Таис подражала интонациям трагических актеров. – Надо мне было идти на содержание к Гипериду, пока предлагал. Так нет – отдалась искусству, а не богатству.

У Таис не было нужды идти на содержание к богачу. От родителей осталась усадьба, которую Динон – ее опекун – сдал в аренду. Кому не хватает малых денег, тому никаких не хватит, гласила народная мудрость. Таис же вполне хватало ее доходов на безбедную жизнь. Ее, как гетеру, часто нанимали для участия в пирах, где она танцевала, пела и вела умные беседы, то есть занималась тем, что ей нравилось, да еще получала за это деньги.[6 - Гетера (греч. hetaira – подруга, любовница. Не путать с «гетайрами» – македонскими кавалеристами или приближенными царя.). В Древней Греции образованная незамужняя женщина, ведущая свободный образ жизни. Как правило, они находились на содержании у своего покровителя. Но это не было проституцией в традиционном понимании, т.к. гетеры сами выбирали его, и параллельно с гетерами существовали проститутки. Демосфен говорил, что уважающий себя грек имеет трёх женщин: жену – для продолжения рода, рабыню – для чувственных утех, гетеру – для душевного комфорта. Гетеры могли выходить замуж. Так, знаменитая гетера Аспасия стала женой известного военачальника Перикла. В отличие от гетер замужние женщины занимались только домом и детьми и не принимали участия в общественной жизни.]

Кроме того, она работала натурщицей у Динона и получала долю с проданных статуй. Таис имела счастье ложиться в постель не с тем, кто больше платил, а с тем, кто нравился. Редчайшее везение для такого зависимого существа, как женщина.

– Зато Миринда купается в роскоши, – подыграл ей Менандр-поэт.

– Не говори, прогадала я… От этого стояния скоро совсем окаменею, кормить не надо будет. Этого вы и добиваетесь!.. – и безо всякого перехода. – Так же красив ваш город, Птолемей, как Афины?

– Нет. Пелла гораздо меньше, однообразнее, лежит не на холмах, а на большой равнине, среди садов. Зато Македония очень красивая, зеленая, многоводная. Не зря боги выбрали для своего жительства Олимп,[7 - Этот горный массив находится в Македонии.] – гордо заметил Птолемей и прибавил: – Афины – прекрасный город, наверное, замечательно жить в окружении такой красоты.

– Да, ты прав. А что еще у вас красивее, чем здесь? Наверное, девушки?

– Есть и красивые, но тебе не чета!

Таис поперхнулась, откашлялась. Но потом все же не смогла удержать смеха.

– Как ты это мило сказал… Как по-разному можно выразить одну и ту же мысль, – Таис обернулась к Менандру, который накануне подарил ей стихотворное описание ее красоты на трех листах.

– Ты разве не рада быть красивее всех? – простодушно поинтересовался Птолемей.

– Да с чего ты взял, что я красивее всех?

– Я ведь не слепой!

– Но ты же не видел всех, не можешь сравнить!

– Я вижу тебя, и этого достаточно даже при наличии очень неразвитой фантазии, – защищал свое мнение Птолемей.

– Логично! – усмехнулся Динон.

Вечер вполне удался. Таис танцевала и пела, слушали стихи Менандра, Динон тоже развеялся и даже потанцевал с Таис, что случалось нечасто. Под конец пира Птолемей опять удивил Таис своей прямотой: он пожелал прийти к ней завтра. Таис, смеясь, ответила, что только если он приведет с собой Александра и своих друзей. На что Птолемей с досадой возразил, что Александр «не ходит по гетерам». Таис лишь развела руками и невинно улыбнулась – ну что ж… Так и распрощались.

Птолемею бросилось в глаза, с каким уважением относились к Таис, несмотря на ее молодость. И не только ее красота была тому причиной – к красивым людям ведь всегда относятся лучше. В ней была успокаивающая сердечность, веселость, какая-то легкость, но не легковесность. Глядя на нее, верилось, что жизнь прекрасна, а если и бывает тяжелой, то вполне терпимой. Таис содержала в себе больше, чем мог охватить первый взгляд: в ней угадывалось что-то глубокое, манящее…

Лежа в своей временной постели, Птолемей пытался упорядочить мысли, как он упорядочивал все – иначе он не мог. Грубо говоря, а именно так наедине с собой говорил Птолемей, Таис просто-напросто очень хотелось. Но одновременно она вызывала почти благоговейные чувства. Сочетание возвышенного и земного… Что перевесит: желание носить ее на руках или душить в объятиях? И тут его осенила догадка: что должно перевесить – зависит от нее, а не от желающего. Возможно ли ослушаться?.. Сможет ли он узнать об этом наверняка? Пока что он твердо решил всеми правдами и неправдами добиться этой женщины. И он добьется ее – ведь в противном случае он просто умрет! С этой решительной мыслью Птолемей уснул.

Таис же уснула безо всяких мыслей, едва ее кудрявая головка коснулась подушки.

Таис всегда открывала глаза с радостью и любопытством, каким будет новый день, и благодарностью, что можно прожить еще один неповторимый день. На этот раз было любопытно, придет ли Птолемей, и что выйдет из этой затеи. Но преобладающее ощущение было обычным – здравствуй, новый день, здравствуй, моя прекрасная жизнь, нам хорошо вместе. Таис потянулась, улыбнулась и взвизгнула как щенок.

В полдень, в самую жару, пришел посыльный от Птолемея, и началась беготня; Таис закрутилась, как глупый котенок в погоне за своим хвостом, но уложилась в срок. Едва она успела помыться и перевести дух, раздался стук. В коридоре она остановилась у зеркала, улыбнулась и смотрела на себя до тех пор, пока ее улыбающееся отражение не вошло в нее. Она блеснула глазами, притопнула ногой и распахнула дверь.

– О, ты заслонил мне солнце! И что, все македонцы – такие рослые ребята? – Таис вскинула глаза. – Проходи, я очень рада. – Она прижалась к стене и пропустила гостя вовнутрь. Проходя, он задел ее грудь локтем и вздрогнул. Таис заметила это и скрыла снисходительную усмешку.

– Я переоценила cвои поварские умения и оставила тебя без мяса – оно сгорело… Вы ведь предпочитаете мясо рыбе? Зато у моих собак сегодня праздник.

И все пошло-поехало. Она задействовала гостя и как настоящая актриса овладела «публикой». Молодой человек под ее мягким руководством сам себе накрыл на стол. Они поели, выпили, обсудили кулинарные пристрастия македонцев и других народов Эллады. Скоро появилась Геро и разбавила их компанию. Были выведаны впечатления от прекраснейшего из эллинских полисов, описаны ландшафты и красоты македонской земли, выяснены любимые поэты и драматурги и так далее, и так далее. Со стороны можно было подумать, что эти люди – не недавние враги, встретившиеся в первый раз, а лучшие друзья и знают друг друга вечность.

Вечер удался во всех отношениях. За разговорами и смехом время промелькнуло, как падающая звезда. Стемнело, спустилась сладостная прохлада, воздух наполнился запахом роз и уханьем сов. Было далеко за полночь, но расходиться не хотелось; все еще шутили, смеялись, умничали, что получается особенно хорошо далеко за полночь. Казалось, юность – вечна, жизнь – замечательна, и все-все еще впереди. Так казалось тогда – теплой августовской ночью, в Афинах, далеко за полночь.

– Все, пора и честь знать, – наконец выдавил из себя Птолемей. Он понял, что сегодня ему счастье больше не светит. Не зря хитрая девчонка пригласила подругу. Ее так легко не возьмешь, хотя как хотелось. Ох, как хотелось! Как никогда в жизни. Кто бы мог подумать, что так бывает.

Но откуда-то взявшаяся тоска заставила Птолемея усомниться в том, что завтра все пойдет своим чередом, и жизнь останется такой, какой была до сих пор. Да ведь и не хотелось, чтобы она осталась прежней. «Я же не хочу, чтобы она исчезла из моей жизни, так в нее и не войдя. Я умру, но добьюсь ее. Я просто уже не смогу войти в ту воду, которая вот сейчас утекла прочь. Милые, добрые боги! Помогите!»

Птолемей наклонился через стол к ней:

– Мы уезжаем завтра. Отведем армию и через пару месяцев соберем общеэллинское собрание в Коринфе. Ты ведь в курсе, что предстоит поход в Персию; если все пойдет хорошо, весной уйдут первые части. Скорей бы! Мне просто не терпится! – Он улыбнулся. – Мне бы хотелось остаться в Афинах, я хочу познакомиться с ними лучше. Ты бы мне в этом помогла?

Таис рассмеялась такому примитивному заигрыванию. Показать город! Ах, эти македонцы, видимо, действительно не очень продвинутые. Но с ними теперь придется иметь дело. Значит, стоит их поизучать и познакомиться поближе.

– Да. Конечно, я бы показала тебе город, – она не знала, что этими словами подарила ему жизнь.

Таис проснулась почти в полдень с головной болью от пересыпа и мокрая от жары. Шатаясь, добрела до ванной, но вода не освежила ее. Таис поняла, что спасет ее только море. Лучше всего было бы преодолеть расстояние с помощью чуда: закрыть глаза и открыть их уже на берегу. Мысль о довольно долгом пути по жаре вызывала в ней стон, но что делать, надо седлать свою лошадку.

Таис любила верховую езду, но в этот раз она не получила от нее привычного удовольствия. И все же, слава богам, она оказалась в своей бухточке, в своем укромном уголочке, наедине с природой и своими мыслями. Она заплыла далеко-далеко, и по мере удаления от берега разбитость отпускала ее. Как легко скользить по ленивым масляным волнам, как заботливо и трогательно поддерживают они тебя, не подозревая, какую добрую услугу оказывают тебе. А, может, они все знают про тебя, и их помощь осознанная? «Природа любит и принимает меня, и я никогда не буду одинока, пока есть солнце, вода, рощи, небо».

Она повернула к берегу. Небесные силы, любившие, понимавшие и принимавшие Таис, послали ей подарок – на берегу поджидала Геро. Таис обрадовалась ей, как чуду. Жизнь вернулась на свои круги: в любимой бухточке Таис сидела ее любимая подруга, все было хорошо, как всегда, и никакие силы не нарушат гармонии ее жизни.

Таис обсудила с Геро вчерашние события. Они сошлись во мнении, что парень на удивление неглупый и не лишен такого привлекательного для женщин качества, как чувство юмора.

– Птолемей явно неравнодушен к тебе и обхаживал тебя вполне мастерски. У него интересное лицо, – заметила Геро. – Ну-ка, как нас научили читать по лицам в гетерской школе? Блестящие быстрые глаза – признак гордыни, а поволока во взгляде говорит о безмерном честолюбии.

– И насчет поволоки могут быть объяснения попроще.

– Да-да… Не уверена, что он успел добежать до дома, чтобы облегчиться.

– За калиткой приложил руку, – уверила Геро, и девушки рассмеялись.

– Влюбился, бедолага, – все же пожалела чужеземца Геро. – Жалкое, в сущности, зрелище. Поэтому я не хочу никого любить. Не верю я, что любовь приносит счастье. Даже если оба любят, один любит всегда меньше. И потом, мужчины и женщины такие разные в любви. Я не представляю, что полное взаимопонимание возможно вообще.

– Странные разговоры в двадцать лет, на вершине юности и поклонения.

– Пусть поклоняются, только бы я не шла на поклон. Пусть хранят меня боги от этого.

– Да у тебя от ухажеров отбоя нет.

– Потому и ухаживают, что не влюбляюсь и не теряю голову. Женщинам нашего образа жизни надо знать себе цену. Мужчинам только покажи слабинку: сразу и уважать перестанут, и интересоваться. Раз они любят холодных, недоступных, жестоких, значит, пусть получат то, что любят. Ну разве не странно, если задуматься? – Геро усмехнулась с презрением.

– Ну, может, не все со странностями, и есть исключения? – с надеждой возразила Таис.

– Я их видела-перевидела и в Лаконии[8 - Спарта.], и здесь.