Александр и Таис. История одной любви. Книга первая. Том 1

– О, какое совпадение, – соврала Таис, – меня тоже попросили попозировать.

Тут ее привлек громкий и невероятно заразительный смех, и она с изумлением начала озираться вокруг. Она, как большинство женщин, не могла сразу определить, с какой стороны доносится звук.

– Это фессалиец Леонид! Мертвого рассмешит своим смехом.

Действительно, такого заразительного смеха Таис еще не слышала. Вот и они с Александром переглянулись и прыснули за компанию.

– Представь себе, он из Фарсала! Но вопреки общепринятому мнению о фарсальцах, не неженка и не лентяй, как раз наоборот. Ценное приобретение, я очень им доволен. И с македонцами умеет ладить, а это непросто, они же о себе такого высокого мнения! Говорю правду – сам такой.

Потом молодой царь обвел глазами лежавших за пиршественными столами соратников и указал на них рукой.

– Но каковы мои орлы! Один лучше другого. Какой богатый выбор для тебя.

Таис смутилась, но виду не подала.

– Да, конечно. Можно выбирать, не глядя, и не прогадаешь, – отшутилась она.

На следующее утро, придя к Апеллесу, Александр застал Таис уже позирующей. Она стояла, закрыв глаза на мир и раскрыв ему всю свою красу. На приветствие царя коротко ответила «хайре», не открывая глаз. Лучший скульптор Эллады Апеллес усадил Александра в кресло, дал в руку копье и принялся за работу. С Таис делали наброски сразу несколько художников, обрадованные нежданным счастьем рисовать знаменитую модель. После начальных разговоров и возни быстро установилась сосредоточенная рабочая тишина. Александр поначалу тайком косился на Таис, рискуя сломать глаза, потом невольно повернул голову и рассматривал ее в открытую. «Не зря скульптор Динон так за нее уцепился», – подумал Александр.

Таис была действительно «станом и видом богине подобна младой»: гибкая и грациозная, но при этом полная юной жизни, со всеми теми роскошными формами и совершенными линиями, которые сводят с ума мужчин. Она отличалась удивительно горделивой осанкой – на нее обычно не обращают особого внимания, если ее нет, но она превращается в неожиданное достоинство, если есть. Маленький сладкий живот не двигался, когда она дышала, зато подымалась грудь, высокая, круглая, на которую Александр, не отрываясь, смотрел. Поймав себя на мальчишеском разглядывании, он быстро отвернулся и с досадой нахмурился. Таис же, следя за ним из-под полуприкрытых век, подумала: «Я тебе покажу твоих орлов!» Она вспомнила, как часто цитировала подруга Геро свое любимое:

«…Так Менелай, нагой Елены грудь увидев,
Меч свой выронил, я знаю…»

Геро была уверена, что мужчины устроены очень просто и все без исключения попадаются на один крючочек. Ой, все ли?..

Становилось все жарче. Когда время работы истекло, художники огорченно зашумели, Таис же улыбнулась громко, потянулась сладко, соскочила со своего пьедестала, вылила на себя воду из кратера – многолетняя привычка обливаться до и после сеанса – и, вытираясь и заматываясь в легкий химатион, подошла к Александру. Она игриво села на поручень его кресла, наклонилась к нему и шепнула, касаясь губами его уха: «Пойдем на море…» Александр откинул голову и перевел на нее свои масленые глаза. Посидел в задумчивости, потирая бровь и чувствуя всеми своими мужскими клетками ее близость. «У меня же совсем нет времени…» – начал было он, но она перебила его, шепнув: «Ш-ш-ш…» – и прижала свой палец к его раскрытым губам в знак молчания.

– Не отказывай мне, пожалуйста, – опять сладко зашептала она.

– Ты думаешь, мне самому не хочется, – медленно и тоже шепотом, сказал Александр. Его обжигало ее дыхание. – Только на часок, так и быть.

Таис радостно метнулась, но он удержал ее за руку. (Сейчас он был хозяином положения). Шепнул на ухо: «Только не пытайся вить из меня веревки…» Афинянка невинно улыбнулась, о чем, мол, речь…

Был полдень. Этим сказано все – Таис обожала море в это время. Не потому, что солнце палило нещадно, а потому, что его лучи изливали на мир невероятно белый, белее белого, свет, и он совершенно по-особому высвечивал все краски природы, отнимая у мира тени. Из разрешенного часа вышло по меньшей мере два. Они заплыли к камням, где жили крабы и мелкие рыбешки, и увлеченно ныряли, забыв обо всем.

– Море – это то место на земле, где я неизменно бываю счастлива, – Таис улыбалась. – Наверное, боги задумали меня рыбой, и только случайно из меня получился человек… Меня отпускают все страхи и муки в тот момент, когда я перестаю чувствовать ногами сушу, плыву, непременно к горизонту и вижу только воду и небо впереди.

– Хорошо, что ты не рыба, клянусь Зевсом. Хотя, может ты нереида? – Александра насторожило выражение «страхи и муки». Он уже слышал это от нее, и вот слышит снова. – Я считаю тебя чрезвычайно смелым человеком, решительным. Тебе наверняка было трудно бросать свою прежнюю жизнь… Ты ведь привязчивая.

– Да-да, как муха.

– Ведь ты лишилась гораздо большего, чем я. Все мое – к кому и к чему я привык с детства, что я люблю – все со мной. А ты все оставила, не побоялась перемен, нового начала. Так поступают только смелые люди.

Накупавшись, они улеглись высыхать на полянке, устланной травой, пахнущей морковкой. Александр наблюдал, как по его руке, преодолевая препятствия – волосы – бежал бестолковый, но целеустремленный муравей. Александр сдул его, тот упал в траву, и Таис подставила палец, по которому он, движимый своими инстинктами, побежал дальше. Александр перекрыл ему путь своим пальцем, тот сунулся туда-сюда, и снова побежал по руке Александра. Таис краем сознания отметила, что это было первое прикосновение Александра, от которого она заставила себя не вздрогнуть. Солнце осветило паутинку, свитую усердным пауком между кустами ежевики. Она качалась от слабого ветра, и ее то было хорошо видно, то нет. Потом у них начался странный, бессмысленный разговор двух счастливых людей.

– А какие ягоды ты больше всего любишь? – спросила Таис.

– Я ем все подряд, я не привередлив в еде. Хотя… черную смородину, мне запах нравится.

– Мне тоже. А какие фруктовые запахи тебе нравятся?

– Айвы, абрикоса… – он медленно поднял глаза и улыбнулся.

– И мне тоже. А цвет тебе какой нравится?

Тут Александр расхохотался окончательно. Но потом ответил примерно:

– Незабудковый, фиалковый… – «Как твои глаза», – пронеслось в мыслях.

– А я люблю запах фиалок… -«Твой запах», – хотелось ей прибавить. – И роз, конечно, и пионов. И еще я люблю спать на свежем сене…

– Кто же не любит! Ты скажешь… – он повернулся на спину и, подложив под голову руки, посмотрел в небо. Там парил орел. «Орел», – сказал Александр. Таис подняла голову, сощурилась:

– Зевсом посланный, парит над прекрасной Ионией.

– …где мы сейчас загораем, – прозаически прибавил Александр. – Орел – моя птица, – и, не дожидаясь вопроса Таис, пояснил: – Мы с ним похожи, носами. А твоя, видимо, сова?

– Хочешь сказать, что я на сову похожа?

Александр рассмеялся.

– Нет, потому что ты такая патриотка, без Афин не можешь.

– Почему, я, например, полгода прожила в Эпидавре.

– Из Эпидавра до Афин – день пути на корабле, ты в любую минуту могла вернуться, и ты это знала. Я же имею в виду – жизнь в пути! Сегодня здесь, завтра там, весь мир – твоя родина и твой дом. Меня ничто не могло удержать в Пелле, я там задыхался, я вырос из ее пеленок. И прекрасная Македония для меня – пройденный этап. Как детство, оно кончилось, и хорошо. Я хочу все увидеть – все, что есть на свете. Каждый день открывать для себя другие земли и миры. Иначе мне станет скучно, и я возненавижу то, что люблю.

– Тебе скучно здесь, в этом удивительном городе, на этой поляне, среди букашек?

– Нет, я здесь счастлив, среди букашек, но я знаю, что на свете есть тысячи мест, где я буду счастлив, и я хочу это испытать, прожить.

Таис открыла рот, чтобы что-то спросить, но Александр остановил ее жестом.

– Было достаточно сказано. Ты права, это место – средоточие неги и покоя, и я подчиняюсь им. Если тебе не трудно, разбуди меня через четверть часа.

Он дружелюбно кивнул, повернулся на бочок, закрыл глаза и уснул быстрее, чем Таис успела удивиться. Он действительно уснул! Вот это да! Зато теперь она могла рассматривать его во все глаза, не скрываясь! С умилением отметила, каким мирным и по-детски трогательным становится его лицо, стоит ему закрыть опасные и беспокойные глаза. Его рот с бугорками по краям расслабился, опух и слегка приоткрылся. Таис тяжело, почти со стоном, вздохнула. Его загорелая рука лежала возле лица, и Таис внимательно рассматривала жилы и синие веточки сосудов на запястье, ногти, каждую волосинку, и находила все это невероятным. Прикоснуться к нему она не решилась, а как хотелось потрогать его руками! Она поразилась всей ситуации: Эфес, залитая солнцем поляна, прекрасная пора середины лета, спящий Александр, и она, отгоняющая от него летучую и ползучую нечисть. Это все правда или только снится? И кто спит на самом деле? Почему не остановится это прекрасное мгновение навечно!? Или хотя бы на на пару часов. Спи дольше, продли очарование, уважь меня.

Но время не остановилось, наоборот, пролетело быстрее, чем того хотелось. Сорванной травинкой Таис провела по его руке. Когда она добралась до полусжатого кулака, он поймал травинку и проснулся.

– Э, Таис, – он тер глаза, – не люблю щекотку.

– В другой раз не будешь спать в моем присутствии, – парировала она.

– Это не потому, что ты на меня сон наводишь, а потому, что я чувствую себя с тобой спокойно, расслабленно…

Он обобрал для Таис соседний куст ежевики, и его пальцы посинели от сока.

– Правда, уходить не хочется? Но я уж совсем разнежился. Мне это противопоказано.