Последнее зелье

Джейн заплакала.

– Ты становишься чёрным. Я не узнаю тебя.

– Если ты так хорошо меня знайешь, то понимайешь, что я не отступлю.

– На этот раз Совет тебя не пощадит.

– Плевать мне на Совьет. – повторил Герман. Он знал, что Джейн сочувствует ему, и от этого ему было ещё больнее. С детства он усвоил призрение к жалости по отношению к себе.

– Док. – Джейн плакала. – Мне страшно. Давай просто уедем? Давай поедем на острова или ещё куда-нибудь подальше?

– На этот раз я не стану медльить. И убегать тоже не стану. Хватит с менья осторожности, осмотрьительности и разумного поведения. Скоро все узнайют кто такой Герман Тьери. И люди, и проклятый Совьет.

Джейн всхлипнула и закрыла лицо руками. Герман обнял её и погладил по волосам.

– Ничего, хорёчек, скоро всьё кончится. Я найду этого чьёрного и сдам его Белому Совьету. И уж послье этого никто не посмеет смотрьеть на нас косо. Это я тебе обещайю.

Герман поцеловал сестру в лоб.

……

17 января.

На мессу собралась сегодня вся деревня. Уже знакомые нам ребята, надели самые свежие, из имеющихся у них, рубашки и тоже пришли в церковь.

– Видал, как мы его отделали? То-то же. Знай наших. – прошептал Дух, он же «интеллигент», склонившись у уху Яка. – Не хило ему досталось.

– Помолчал бы ты лучше. Цыган-то и впрямь колдун. – упрекнул его Як.

Перед его глазами всё ещё стоял колдун и огонь, пылающий на его руках.

– Да брось ты, чего только с пьяну не привидится.

– А Лысого то не видать… – Як боязливо огляделся. – И Саныча тоже.

– Эка невидаль. Проспится, да и притопает. А Саныч твой, сбежал первым, даже в морду не дал этому пи…

– Эй вы! Замолкните! Как никак вы в храме божьем! – накричали на них шёпотом.

– Тебя не спросили! – зашептали они в ответ.

– Тшшшшш.

– Тшшшш.

Дух пошипел ещё немного, но всё-таки умолк и стоял с недовольной миной.

Священник начал службу, запел хор. Пение завораживало и успокаивало. На минуту Дух почувствовал себя борцом за справедливость и некую национальную чистоту в своей маленькой деревеньке и на лице его засияла благостная улыбка.

Вдруг окно под сводом храма, которое служило исключительно декоративным целям, разбилось. Оно буквально разлетелось на мелкие кусочки, и на головы прихожанам посыпался стеклянный дождь. Дух вздрогнул, как и все стоящие в храме, хор замолчал, послышался крик. Люди успели укрыть головы руками, с их запястий потекла кровь.

Всем пришлось выйти из церкви. Прихожане отряхивались и перетягивали порезы носовыми платками. Серьёзно никто не пострадал, но все были изрядно напуганы.

Расходиться люди не спешили. Через какое-то время, когда служители церкви убрали беспорядок и народ немного пришёл в себя, было решено продолжить службу. Священнику пришлось толкнуть воодушевляющую речь, выворачивающую ситуацию в сторону вселенского добра, испытующего умы христиан на прочность их веры.

Однако умы прихожан ещё долго были в происшествии и священнику стоило труда снова привлечь их внимание.

Через час пение литургии привычно начало его усыплять Духа. Прямо перед ним стоял его сосед – дед Макар. Он, незнамо зачем, обернулся и Дух снова вздрогнул. Больше того, по спине его прошёл холод и в животе закололо. Дух увидел лицо Германа Тьери, грозно смотрящее на него.

В ужасе парень отшатнулся и наступил на ногу тётке Марье. Та завыла. Дух обернулся, и она обругала его шёпотом. Парень извинился и снова посмотрел на старика Макара. Тот недоумённо покосился на него, и погрозил пальцем.

«Что за наваждение?»

Дух вышел из церкви, не дождавшись конца службы. В голове у него помутилось, он сбивчиво дышал на лбу у него выступил пот. Он шёл в забытье хватаясь за голову.

«Будь ты проклят!» – вдруг услышал он.

Дух оглянулся, но никого рядом с ним не было. Он ещё раз огляделся по сторонам – никого.

Зазвонил колокол, извещая о конце заутрени, и Дух, шатаясь, пошёл к своему дому.

Лая собак не было слышно ни на одном из дворов.

Голос в его голове кричал:

«Будь ты проклят! Проклят!»

Его мысли словно поставили на повтор.

Он встретился глазами с отсутствующим взглядом Саныча, возникшим перед ним, как из-под земли.

Дух отшатнулся и перекрестился.

– Ты чего, Стефан? – недоумевая, спросил Саныч.

– Мне показалось что… он… – проговорил Дух. Потом помолчал и добавил:

– Слышь, ты это… у тебя выпить есть?

Той ночью Дух, он же Стефан, спал беспокойно. Ему снился оглушающий звон колокола и горящие зелёным светом глаза, глядящие на него из темноты леса. Он пытался убежать, но как это часто бывает во сне, не мог сдвинуться с места. Он взвыл и почувствовал, что падает.

Послышался глухой удар. Дух тут же открыл глаза. Он лежал на полу в темноте, и узнав очертания своей спальни, с облегчением выдохнул. На лбу его выступил пот, и он отёр его тыльной стороной ладони и оперся на руку чтобы поднялся как вдруг почувствовал резкую боль.

Стефан поглядел на свою ладонь и увидел на чуть светлом силуэте руки что-то тёмное. Он встал и зажёг свет. Его рука была перепачкана в грязи. Он взял со стола носовой платок, валяющийся там уже давно, и вытер грязь. На ладони он нашёл небольшой ожог. Дух бросил платок на пол и повалился на кровать, забыв выключить свет.

Работать в тот день было не тяжелее обычного, рука его не беспокоила и изрядно попотев в гараже, (парень был механиком, хоть и бестолковым), Дух отправился на традиционную встречу к корешам, которые обычно заканчивались далеко за полночь.

Руки он вымыл без мыла, как и обычно, а не понятно откуда взявшийся ожог, который всё-таки немного зудел, он перевязал носовым платком. Накинув отцовскую рубашку и телогрейку, он побрёл в «кабак». Это был гараж на окраине села, где они с друзьями устраивали заседания с распитием всего, что горело.