Последнее зелье

– Здаворва! – он пожал руку Яку и с удивлением обнаружил, что его рука тоже перевязана.

– Ты чё йто, поранился?

– А ты? – кивнул Як на его руку.

– Да, ерунда. Видать хорошо мы погуляли вчера! – усмехнулся Дух.

– Да уж.

– А Лысый где?

– Хрен его знает. С того дня ни слуху ни духу от него, хотя Вацлав говорил, что видел его дома. Он поросят кормил.

Саныч пришёл позднее.

– Здарова, мужики!

– А ты че это тоже что-ли меченный?

Его рука была аккуратно перевязана бинтом и возможно была даже вымыта с мылом, в отличае от его друзей. А ещё Саныч был бледный как смерть. Под глазами обозначились синеватые подглазины. Войдя, он не стал пожимать руки, а плюхнулся на деревянный стул и попросил выпить.

Духу в голову пришла мысль о том, что вчера они так напились что, наверное, обожгли руки папиросами, чёрт его знает почему, так что друзья посмеялись над этим и разговор о перемотанных руках плавно перешёл в более весёлое русло.

28 января.

Утром он поднялся, хоть и с трудом, и поплёлся в ванную. Из зеркала на него смотрел осунувшийся и лохматый Дух с покрасневшими глазами. Цвет его кожи стал сероватым, но он не обратил на это внимания.

Вся кисть его руки сделалась желтоватого цвета и частично потеряла чувствительность. Он поминутно встряхивал рукой и шевелил пальцами, но это не помогало. Щёки его горели.

Он уселся завтракать бутербродом с молоком, которые оставила ему мать уходя на работу. Но посмотрев на еду к горлу подступил ком, в затылке похолодело, и Стефан почувствовал сильный позыв к рвоте. Аппетита у него не было категорически. Он накрыл свой завтрак полотенцем, надел шапку и телогрейку и вышел из дома. Шевелить перемотанной рукой было больно.

5 февраля.

Духу становилось хуже каждый день. Сегодня не было сил даже пить с друзьями, и ночью он остался дома. Уже третий день он трясся от холода под тремя одеялами горячий как печка, и выпивал по 4 таблетки жаропонижающего, но жар так и не спадал.

Рука его посинела и на месте ожога образовалась большущая язва. Он перевязывал её платками и шарфами, чтобы никто не увидел это уродство.

О том что с ним случилось матери он говорить не хотел, так что все, да и он сам думали, что он просто «ходил нараспашку» пьяный, вот и подхватил простуду и скоро всё пройдёт. Лицо его осунулось и посерело уже слишком заметно.

Антон уселся за стол сонный. Ханна налила ему чай и села рядом.

– Представляешь? – спросила она. – Якова увезли в больницу ночью.

Волк поперхнулся.

– Как в больницу? Что случилось?

– Говорят лихорадка, не знаю.

– Да ну?

– Ага, я думала ты знаешь, что с ним. Он ведь твой друг.

– Да мы как-то…

– Ты бы съездил, узнал, как он.

– Да, надо бы. – Волк забеспокоился.

Он и вправду собирался поехать, но решил отложить это до пятницы, когда будет свободнее от домашних дел.

Волк надел рукавицы, вышел на двор и взял топор, как вдруг за забором послышался крик женщины. Его соседки. Крик и плач!

– Господиии за что?! Как же он теперь?! Ой, господи!

Ханна прильнула к окну. Антон ударил топором по полену снял рукавицы и направился прямиком к соседям.

Ханна закрыла рот руками. Ей стало страшно.

Антон задумал пойти к Тьери и разобраться, но тут его прошиб привычный озноб.

«Куда там… – подумал он, – Я и сам проклят».

Приближалось полнолуние и теперь пойти к колдуну ему придётся, хочет он того или нет.

И той же ночью, он отправился туда.

– Антон! Где ты пропадал?! – Джейн выбежала навстречу и обняла его за шею.

– Милая! Здравствуй. Тут такое творится!

– Что творится? – заволновалась ведьма.

– Мои друзья, они… – он не успел продолжить, его прошибла волна боли. Он согнулся пополам и отдышался.

– Скажи, что твой брат не имеет к этому отношения. – с надеждой попросил её Волк.

– Что случилось, Антон? – Джейн заволновалась ещё сильнее, – Что-то с твоими друзьями?

– Если ты не знаешь, – Волк едва терпел боль, – то мне не в чем тебя подозревать.

– Док! Давай, шевелись! Обещал помогать, так помогай!

Герман вышел с кухни, вытирая руки полотенцем.

Джейн взяла Антона под руку и закрыла за ним дверь.

– Отойди. – сказал ведьме Герман, и вместо приветствия кинул волку: