Город Дождей

– Вкратце, я понял. В смысле: что я ничего не знаю о компах, но нам нужен второй. Координаты, видимо, известны. Осталось только выйти осторожно отсюда так, чтобы ни на кого не нарваться. Вероятно, через «подземку»? – вмешался Иоганн.

– Кролас прав! – вдруг отозвался вран. – Пор-ра выдвигаться. И путь свободен… Они ушли! Правда, оставили везде ловушки. Потому, всё же, не стоит заходить далеко в подземку. Только, до ближайшего люка – и навер-рх! – прокаркал вран.

Увидев врана, Генрих изумился, но ничего не сказал.

– Вперёд! – сказал Шнобель, до сих пор одетый незжем.

– Мальчику с нами, думаю, не надо идти, – Генрих стал сосредоточен. – Слышишь? А в дальнейшем, я найду, через кого с тобой связаться.

– Хорошо, учитель, – согласился Оливер.

Все попрощались с мальчиком, а Шнобель сказал, что связь с ним в ближайшие дни он тоже будет держать, и скорее всего, через Анатолия.

Вскоре, они спустились вниз, к коммуникациям, пробрались там по трубам к ближайшему люку и выбрались на поверхность. Пошли по ночному городу. Компьютер и скафандры тоже прихватили с собой, в пластпакетах. Впереди шёл Генрих, поддерживаемый Шнобелем. Причём, Пещерник так и не переоделся, и до сих пор был в тех лохмотьях, в которых изображал незжа. Сзади них, тащился Иоганн с двумя тяжёлыми пластпакетами.

Здесь, в Новочеркасском районе города, уличное освещение отсутствовало полностью, фонари не горели нигде. Ну, кроме центральной улицы. Которая всегда была освещена, как на праздник. «Ну, и хорошо, что темень», – подумал Кролас. Удачным было и время: далеко за полночь. То есть, время, опасное для городских окраин, давно миновало. Было тихо; спали даже незжи, прямо возле мусорных контейнеров. Лишь уличные коты безумствовали, издавая страшные звуки, похожие на завывания нечистой силы. А зелёные радиоактивные всполохи, колеблясь, веяли замогильным зловещим холодом. В воздухе присутствовала какая-то сильная химия, от которой начинались видения, и Шнобель вполголоса молился.

Вскоре, Генрих сказал:

– Спустимся здесь, через люк. Снова – в подземку. Оставим пару из скафандров в ближайшем схроне. Они нам лишние, а здесь одна наша точка. Оливер потом их найдёт.

– Хорошо, – согласился Шнобель. Они осторожно спустились. Потайное место было за узким проходом, заваленным хламом. Схрон не был разграблен.

– Здесь… Мог бы выходить на связь Оливер. Но компа здесь пока не будет. Оставим для мальчика в схроне хотя бы скафандры, – пояснил Генрих.

Припрятав оставленное и завалив снова проход, все вылезли наружу.

Светила полная луна. Было тихо.

Вскоре они вышли на центральную улицу. Она сияла всеми цветами радуги, тысячью реклам и гипнокартин. На улице не было никого. Ни машин, ни людей. Искусственные ёлки и каштаны казались в это время суток ещё более неестественными. В глаза резко ударила, вынырнув из-за угла, подвижная реклама женских колготок и прокладок. Потом рядом неожиданно включили ещё одни шоры. Они показывали набегающую волну. От неожиданности Иоганн вскрикнул и споткнулся о выломанную плитку тротуара.

– Осторожней! Комп разобьёшь, – сказал ему Шнобель.

Как только центральная улица Новочеркасского района была преодолена, вновь пошли тёмные боковые улочки. Где-то над ними, в единственной в этом районе прозрачной надземной линии, пронёсся поезд метро.

И снова – шаткие заборы, кошки и незжи. Подворотни, пропитанные мочой, куски шлакоблоков, какой-то битой развалины, бесчисленное количество труб, проходящих по поверхности и закатанных жустером, похабные пьяные голоса из открытых настежь дверей и окон.

Затем показалась Соборная площадь, покрытая кусками имитации каменной мостовой, с заплатками плитки, асфальта, пластика… Высокотехнологичная пласторганика застывала почти мгновенно, но всё же, странным образом, даже она несла на себе отпечатки кошачьих лапок.

Соборная площадь была освещена, и сочетала в себе комплекс весьма странного набора памятников: перед посетителями последовательно представали Платов, Мусоргский, Ермак, какой-то президент и большой голубь. Каждый памятник был запакован в прозрачный стеклопластовый купол: на случай кислотного потока.

«Этот голубь, вроде бы, символизирует примирение. Только, не помню, кого и с кем», – вспомнил Кролас.

Конечно же, ещё на площади, в самом центре, находился обветшавший и полуразрушенный Собор. Известный тем, что крест с него периодически срывало ветром, о чем по району всякий раз ползли слухи: это, мол, не случайно, последуют большие несчастья. Купол Собора был выкрашен простой зелёной краской; а над ним, в полнеба, развевалось голографическое изображение распятого Христа… Особенно оно впечатляло именно ночью, когда сквозь изображение просвечивали звезды. Христос был бедный, измученный и одинокий. И невесело взирал на всю эту площадь, оттуда, сверху…

– Нам надо проникнуть внутрь Собора, – сказал Генрих.

Замшелые, полуразрушенные ступени уже зарастали травой. Дверь, некогда массивная, сильно обветшала и покосилась. С неё облупилась краска. Соборные часы над дверью застыли на полтретьего. На ступенях спало несколько незжей. Нигде не было признаков внутренней жизни. Здание казалось заброшенным.

Кроласу не хотелось открывать главный вход Собора журналистской отмычкой. Это казалось ему святотатством. Потому, он вначале решил испробовать другие возможные способы проникновения. Для этого, он, а следом и остальные, начали обходить Собор по кругу. И вскоре обнаружили небольшую дверцу, ведущую, вероятно, в подвальное помещение. Над ней горела свеча.

Иоганн подошёл к этой незаметной двери и подёргал за ручку. Дверь оказалась не запертой.

И вот, Генрих, Иоганн и Шнобель уже спускались вниз по ступеням старой каменной лестницы. Она быстро закончилась и привела их в довольно обширное помещение с низко нависающим потолком. Здесь некоторые из плит пола, как оказалось, представляли из себя чьи-то надгробья. И потому, нужно было ступать осторожно, стараясь их обходить. В воздухе был разлит запах ладана и каких-то ещё благовоний. Обернувшись на раздавшийся вдруг странный звук, Кролас увидел, что у самой двери, в углу, на старом диване, спит большой рослый человек в чёрной рясе. В это самое время, он перевернулся с боку на спину и захрапел. Человек был, по-видимому, пьян. Приглядевшись повнимательнее, журналист узнал веснушчатое лицо Петрония, одного из религиозных знакомых Дорга. Которого, однако, Кролас видел только по телексу, недавно.

Кролас и Шнобель, повинуясь безмолвному приказанию Генриха, который приложил палец к губам, не стали будить Петрония. Все трое тихо проследовали в боковое ответвление этого огромного помещения. Уже у колонн, на подходе, стали слышны доносящиеся молитвенные причитания. Вскоре они увидели иконостас, врата и алтарь. И большую, раскрытую Библию на аналое. Перед ней молился коленопреклонённый седовласый старец. Он, обнаружив постороннее присутствие, обернулся – и, не прерывая молитву, знаком попросил немного подождать.

Закончив молитву, он встал, приблизился к поздним посетителям, подтянутый и величавый, и поздоровался с Генрихом.

– Здравствуйте, батюшка Амвросий! – ответствовал Генрих и показал ему, вытянув из-под рубашки наружу, небольшой серебряный крест старинной работы. – Я хочу повидать отца Даниила.

– В такое время и с такой просьбой ко мне мог обратиться только человек, который очень нуждается в божьей защите и помощи, – отвечал батюшка Амвросий. – Только, путь к затворнику долог и труден.

«Ему, похоже, знаком этот крест. И он что-то означает. Это – условный знак, должно быть», – подумал Иоганн.

– Я догадываюсь, что нам предстоит путь под землёй, – ответил священнику Генрих.

– Но ты не знаешь, насколько путь глубок: предстоит идти там, где давно, может быть, целые столетия, не ступала ничья нога… И что там сейчас – вряд ли кто знает.

Глаза Шнобеля сразу загорелись неподдельным интересом.

– Неужели, глубокий подземный ход отсюда существует? – вырвалось у него.– И это – не городская легенда?

– Даже не ход, а ходы. Некоторые – древние, некоторые – совсем недавние. Ракушечник легко долбится. Правда, случаются и обвалы. А ещё, внизу есть подземные озёра и реки. У меня имеется примерная схема подземелья: и верхнего яруса, и более низко расположенных уровней, – и он знаком указал, чтобы гости следовали за ним, в боковое помещение в глубине зала. Вскоре они оказались в маленькой келье, в которой стояла узкая деревянная кровать бог знает каких времён, и тоже деревянный, не покрытый скатертью, стол, и рядом – стул. В углу висела икона Спаса Нерукотворного, а перед ней, на небольшой полочке, горела свеча.

Амвросий, достав из небольшого шкафчика карту, протянул её Генриху.

– Постарайтесь запомнить дорогу. Это – не трудно. Труднее будет по ней пройти, – сказал Амвросий.

Иоганн, Генрих и Шнобель уставились в значки и линии. На карте крестиком была помечена келья отшельника и монастырь, куда им предстоял путь. А ещё, были другие разнообразные ходы. Один из них, как успел заметить Кролас, вёл в старый склад оружия: заброшенный подземный музей военной техники. И располагался он ещё дальше отсюда, чем монастырь. Этот музей был под Аксайским районом города. И о нем никто из них, троих, никогда ничего не слышал, даже легенд или газетных сплетен. А ещё, от монастыря тянулся другой, длинный-длинный подземный ход. Он вёл аж за черту города, на сельскую окраину, и выходил там наружу, как было обозначено, в полуразрушенном храме.

«Н-да… И это всё тоже следует запомнить. На всякий случай», – подумал Кролас.

Из кармана его журналистской жилетки тем временем незаметно для всех вылез вран, сел к нему на плечо, и теперь тоже внимательно изучал карту.

Тщательнее всего им, конечно, требовалось запомнить ходы и ответвления по пути до монастыря, куда им предстояло сейчас идти.

Амвросий снова спрятал карту в маленький шкафчик, и, благословив пришедших к нему, велел:

– А теперь – следуйте за мной.

И они стали спускаться потайным ходом, по винтовой чугунной лестнице, в самые недра Собора. И наконец, ступили на холодный пол тёмного и мрачного подземелья. Помещение вокруг было освещено лишь тусклым неровным светом массивной свечи, которую нёс Амвросий. Он отыскал на одной из плит и нажал ногой некий скрытый механизм, после чего другая плита, что была рядом, медленно, со скрежетом, отъехала в сторону. Из глубины проёма повеяло плесенью и запахом старого дерева.

– Ну, с Богом! – и отец Амвросий перекрестил ещё раз, напоследок, их всех по очереди. После чего, Шнобель, за ним Генрих и Кролас, замыкавший процессию, – погрузились в раззявленную пасть мрачного потайного хода. Друг за другом, они спустились по небольшой чугунной лесенке на каменную платформу. А верхняя плита стала снова заползать на своё привычное место, перекрывая им идущий сверху, тусклый свет. Потом, наверху что-то защёлкнулось со скрежетом. Они оказались запертыми внутри, в полной темноте.

Шнобель включил мощный фонарик. И они увидали, что теперь находились на широкой платформе, внутри длинной вертикальной шахты, круто уходящей вниз. Платформу окружал деревянный полусгнивший каркас; только, с одной стороны к ней подходила металлическая лестница, ведущая вниз. Кролас подошёл к краю и глянул, когда Шнобель посветил туда фонариком. Лестница шла пролётами; между отдельными её участками следовали небольшие деревянные платформы, довольно старые и, может быть, прогнившие. Где-то внизу, она и вовсе обрывалась, и чуть ли не треть расстояния, за последней платформой, она отсутствовала вовсе. Концы её были не на одном уровне, и будто обломанные. Там шли лишь деревянные, и, быть может, шаткие подпорки.

– Шнобель, ты верёвку прихватил? – спросил Иоганн.