День божьих коровок

Я должен был оказать ему эту последнюю милость, поехать с ним, чтобы погладить на прощанье и сократить страх и ужас живого существа, которого чужие люди увозят на смерть из дома, где он прожил всю жизнь. Пусть не очень веселую, но целую жизнь.

Я во всю мощь представил тот ужас, тот кошмар, который ощутило это несчастное существо, когда калитка захлопнулась… и он остался один на один с теми, кто вот -вот его убьет.

И хорошо, если это был безболезненный укол, как обещали, и он не мучился, но… ведь не исключено, что могли и не тратить лекарство на старую больную непородистую собаку, может, ему вообще просто-напросто зверски свернули шею…

Я ощутил такой ошеломляющий ужас от того бездумного поступка, который сотворил, что у меня похолодело сердце.

Я прожил целую жизнь и много чего натворил, но такой подлой чудовищной жестокости я не совершал никогда. До этого.

С какой же виной теперь мне предстояло жить!

Ведь мне всего лишь стоило сказать жене, чтоб она отменила вызов, я бы подумал немного и не допустил бы такого. Я сам бы отвез его к ветеринару и проводил… как полагается.

Но… мне было некогда. Я не подумал. Я совершил предательство, хуже которого сложно придумать.

И еще я понял одну вещь.

А причина в том, что я никогда не любил эту собаку. Я любил кота и, не задумываясь, боролся за его жизнь, я выгрызал его у смерти, не жалея ни сил, ни средств. Я боролся за него до последнего, и когда он ушел, мне было больно, но не было стыдно, я знал, что сделал даже больше, чем мог, чтоб ему помочь.

А с псом… я поступил иначе, я ошибся, я не разобрался, как надо поступить, и не боролся – просто потому, что я не любил эту собаку.

Когда любишь – такой ошибки не допустишь. Никогда.

Мне стало ясно, что с людьми точно так же.

Если ты заболеешь, этот тот, кто тебя не любит, не станет тебя самозабвенно спасать и бороться за тебя до конца, он мимоходом может отдать тебя чужим людям на жестокую смерть… И это факт. Факт, против которого не попрешь.

ЖИТЬ С ТЕМ, КТО ТЕБЯ НЕ ЛЮБИТ – не просто тягостно и горько, а кроме всего прочего, смертельно ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!!!

И осознание всего этого пригвоздило меня к дивану, я долго лежал, закрыв глаза, и смотрел куда-то глубоко внутрь себя. Там неизбежно и необратимо что-то росло… Пока еще маленькое и неразборчивое, но уже сверкающее космически мощной антрацитово-черной пульсирующей силой. Животные и даны нам, наверное, для понимания того важного, что размазано по нашей долгой жизни и сконцентрировано в их такой короткой, чтоб это важное мы могли увидеть и сделать выводы.

Я чувствовал, что это антрацитово-черное внутри растет изо дня в день и скоро взорвется и разнесет меня на мелкие кусочки.

Сразу после того, как полупуделя не стало, теща отколола номер. Среди зимы ей вдруг заблагорассудилось на дачу поехать. Она сообщила мне по телефону об отъезде, сказала, что на три дня наготовила еды, все в холодильнике, а там дальше готовьте сами. Я ничего не понял – служебные обязанности не позволили отвлекаться на подробности. На дачу, так на дачу.

Старшая дочь была в поездке за границей, а жена как раз куда-то уехала с младшей, я ей позвонил, она тоже не придала особого значения отъезду – знает, что мать на даче, да там нужно печку топить, а дров мало, померзнет и через два дня вернется как миленькая.

Я промаялся несколько дней и все не мог понять, почему я мучаюсь или что меня мучает.

В пятницу вечером я доел остатки еды, приготовленной тещей. Созвонился с женой, договорились с ней, что на выходные она обязательно будет дома. Вроде бы немного успокоился, но ничем заняться не мог – на телевизор, интернет, телефон, книги не было никакой реакции.

Лег спать, но не мог заснуть, долго ворочался с боку на бок и вдруг, неожиданно для самого себя, решил забрать тещу домой. Прямо сейчас, не откладывая на завтра. И не только потому, что ей из-за резкого похолодания никак нельзя было оставаться дальше на нетопленой даче…

Итак, глубокой ночью по пустынной скользкой дороге на рискованной скорости я рванул к теще.

Жить с теми, кто тебя не любит – опасно для жизни.

Я слишком хорошо выучил этот урок.

Пожилой человек на нетопленой даче, переживающий за случай с собакой, сам явно и конкретно нуждается в помощи, всем своим поведением взывает о ней. Да неужели же мы такие жестокие, чтобы делать вид, что все нормально, и жить своими заботами, когда наш близкий в беде. Нет, нет… Больше я не буду опаздывать с проявлениями любви, потому что однажды можно опоздать навсегда. Нужно ехать и показать, что мы любим ее и мы – рядом.

Вот и дачи – занесенные снегом хлипкие домики, воет ледяной ветер…

Я вспомнил совсем другие дачи, далеко на юге, где я родился и вырос, разбросанные вдоль пригородной трассы крошечные поселочки бывших отделений совхоза «Рассвет», ликвидированного в перестройку. Всего полчаса езды от города, и я у деда на каникулах и в выходные!

Мои родители поначалу жили у деда, но разошлись, когда мне было года три. Сразу после развода отец укатил в дальние края, а мать вместе со мной вернулась в город к своей матери в их малогабаритную «хрущевку», где мне было крайне некомфортно. Не было определенного места для игр, на меня постоянно шикали тише да тише, не разрешали бегать по квартире, дабы не разбить расчудесные напольные вазы или не задеть горшки с цветами, заставляли есть утром противную овсяную кашу и, хуже того, днем укладывали спать. Мать с бабушкой контролировали каждый шаг, во двор самого не выпускали, по улицам водили за ручку… То ли дело на вольнице у деда, где можно без спросу даже до вечера разгуливать с друзьями!

На третьем отделении совхоза располагалось большое автотранспортное хозяйство, там дед до пенсии работал водителем, а потом перешел в сторожа.

Наш дом стоял как раз напротив гаражей, при любой возможности я стремился пробраться туда к деду, а если не получалось, то из наблюдательного пункта на окне следил за въездом-выездом машин. Гаражи тянули магнитом, суровые водители грузовиков и легковушек, комбайнеры и трактористы были для меня самой уважаемой компанией, а завгар – так вообще небожителем. И я уже в три года заявил, что когда вырасту, обязательно стану шофером, как дедушка.

Дед называл по-станичному наш дом хатой, хотя на самом деле это был коттедж, весь поселок застроен точно такими же. Совхоз в свое время был образцово-показательным, труженикам полей повезло с директором, и тот по какому-то фантастическому случаю, через большое начальство, добился разрешения на снос старых хат и строительство нового жилья для своих работников. Так и появились невиданные в этих местах типовые двухквартирные коттеджи с отдельными дворами. Дома были вполне обустроены, разве только печное отопление несколько портило картинку всеобщего благоденствия. А у моих родителей из-за этой самой печки так и вообще развод случился!

В самом поселке было много чего увлекающего – почти у всех была живность, куры-гуси-утки -козы-коровы свободно гуляли по улицам, у многих были голубятни, а в каждом дворе, естественно, кошки-собаки. В поселке жил даже нелюдимый охотник, у которого был огромный волкодав и настоящее ружье. А вокруг поселка совхозные сады и виноградники, бесконечные дали полей с арбузами, кукурузой, помидорами, зеленым горошком…

Дедов поселок был центром Вселенной, и я считал минуты до поездок туда.

И вот однажды не утерпел и сбежал из дому.

По каким-то причинам мать целый месяц не возила меня к деду. Я в то время еще ходил в детский сад, в дошкольную группу. Но хоть и было мне тогда всего шесть лет от роду, я был достаточно рослый, на вид вполне мог сойти и за второклассника. В то утро, когда я совершил побег, бабушка, как всегда за ручку, довела меня до калитки садика, и здесь я притаился, на всякий случай – вдруг обернется, выждал минут пять и смылся. Я хорошо знал расписание автобуса к деду, поэтому вовремя успел на рейс. На деньги из копилки благополучно купил билет, у водителя моя личность никаких подозрений не вызвала, и даже не пришлось сочинять, в какой школе учусь. Уже через полчаса, довольный как сто поросят, я в предвкушении встречи с дедом подъезжал к центральному отделению совхоза – тогда автобус до других отделений еще не доходил.

Но эйфория побега улетучилась вмиг, едва я вышел на конечной остановке.

Когда приезжал сюда с матерью, нас встречал дед, а если он не мог, подвозили к дому знакомые водители. Сегодня же, как назло, таковых не оказалось. Как добраться до деда, я даже не представлял. Помнил только, что по пути было несколько полей и лесополос…

Я сел на лавочку и думал, думал, что же делать, в какую сторону держать путь. Это сейчас я понимаю, что самое простое было бы пойти в контору совхоза, там все деда знали, и попросить на попутной машине отправить меня к нему. Или хотя бы позвонить в гараж, чтобы передали, что я приехал. Но я же был ребенком, и логическое мышление у меня не было сформировано. Поэтому мне пришлось усиленно попотеть и пошевелить мозгами, прежде чем я сообразил, что та самая дорога, по которой я приехал, после конечной остановки автобуса все-таки продолжается, и если пойти по ней дальше, она приведет меня к гаражам. Ну я и пошел по трассе в нужном направлении. Мимо проносились машины, дело было летом в самую страду, водителям некогда рассматривать, что это за пацан топает по шоссейке! А у пацана уже глаза на мокром месте – до меня дошло, что это на машине от остановки до деда можно домчаться всего за каких-то десять-пятнадцать минут, а на своих двоих по жаре придется телепаться до обеда.

Меня охватили ужас и беспомощность, и чтобы как-то отвлечь себя, не расплакаться и не растеряться окончательно, я начал мысленно разговаривать с кем-то, как будто вообразил, что иду не один, а с товарищем. Я как бы жаловался этому воображаемому товарищу на то, что заблужусь, потеряюсь и меня «съедят волки», а «товарищ» весело смеялся надо мной и успокаивал, что волков тут нет, и вообще они никого не едят, и что я обязательно справлюсь и дойду до дедушки. А дедушка похвалит меня и скажет, какой я герой, что пришел к нему через такие настоящие взрослые трудности. «Я с тобой!» – говорил мне мой «товарищ». И хоть я понимал, что он выдуманный, а не настоящий, мне все равно стало легче на душе, я зашагал с удвоенной бодростью и даже улыбка промелькнула на моем испуганном лице.

Вот так в том первом «походе» у меня и появился мой воображаемый друг, который потом все детство, в трудную и в радостную минуту, был со мной.

Рядом.

У него никогда не оказывалось своих собственных неотложных дел тогда, когда он больше всего нужен. У него вовремя находились правильные слова, которые убаюкивали обиды, а не разжигали их еще сильнее. У него всегда на меня хватало времени, душевных сил и терпения.

А главное – с ним было интересно, он развивался и узнавал мир одновременно со мной, мы вместе открывали утром глаза и закрывали их вечером. Он знал обо мне ровно столько, сколько знал я сам, ему невозможно было соврать, что-либо утаить или притвориться лучше, чем ты есть – поэтому он всегда давал мне правильные «советы».

Мой воображаемый друг не спорил со мной только ради спора и поиска доказательства «кто умнее», мы «дискутировали» для того, чтобы докопаться до сути вещей. Поэтому помогал он мне порой куда лучше, чем живые и реальные друзья-приятели.

Вскоре по очертаниям полей и лесополос я определил знакомые места – столько раз проезжал здесь с мамой или с дедом! Прошел мимо полей с помидорами и кукурузой, а когда миновал очередную лесополосу с жерделой, показалась бахча. Это уже совсем рядом! На поле виднелась палатка сторожа, я подошел. Охранник, незнакомый молодой парень, пошутил про воришек-малолеток, я притворился, что заблудился и мне нужно к гаражам. Парень особо не расспрашивал, обрадовал, что иду правильно, напоил водой, угостил медовой дыней. Он посоветовал идти не по дороге, а прямо по бахче, чтобы сократить путь. Через час я уже победно заходил к деду, хотя изрядно усталый, но сверхдовольный собой. Когда обнаружилось, что я прибыл один без матери, дед так рассвирепел, что я испугался не на шутку. Бить меня он не стал, хотя за ремень и схватился. Это был единственный раз, когда дед при мне ругался матом. А полную порцию «воспитания» я с лихвой получил потом от матери…

Короче, выкурил дед с полпачки папирос, завел свой «Жигуленок» и туча- тучей повез меня домой. Добрались в город мы часов около четырех, бабушка как раз собиралась забирать меня из садика. Между ними тут же на повышенных тонах произошла историческая разборка. Со слов деда получалось, что я безгрешен, а это они виноваты, что я сбежал: парню уже скоро в школу, а его за ручку водят, никакой самостоятельности не дают. В итоге мать меня, конечно, отлупила, но за ручку больше никто не водил, во двор стали выпускать и даже разрешали ходить одному в близлежащие магазины.

За этими воспоминаниями я незаметно подъехал к нашей даче и разбудил тещу стуком в двери и окна. Из дома раздался сначала угрожающий рык, потом лай, потом встревоженный голос проснувшейся тещи. «Свои, свои» – успокоив ее, что это я, а она лучше пусть пса придержит, захожу в дом, косясь на охрану – здоровенного дворняга, его раньше здесь не было. Теща, одетая в сто одежек, направилась в маленькую кухоньку, где она ночевала. Я потрогал холодную печку и даже присвистнул – вчера было точно нетоплено. Хотя был включен электрообогреватель, но все равно холодно, двери в комнаты были не только плотно закрыты, но еще и занавешены теплым одеялом, как и, понятное дело, наружные окна. Теща явно и основательно намерзлась. Я представил, как она спала, укутавшись во все тряпки, одеяла, старые пальто… И у меня защемило сердце, когда я увидел всю эту картину и ее, такую одинокую, замерзшую и несчастную. Я не стал ехидничать про отсутствие дров, не стал выяснять, что, почему и как, а просто напрямую сказал, мол, хватит дурковать и пора домой. И кажется, впервые в жизни назвал тещу не на «Вы», а по имени-отчеству. Светлана Васильевна не проявила никаких эмоций по поводу внезапного ночного приезда и моей новой манеры обращения. Казалось, она как бы и сама ждала, что я за ней приеду. Быстро собрала вещи, позвала какую-то Машку, и тут же из картонной коробки выпрыгнула кошка, а за ней потянулись и два котенка. Теща погладила кошку, усадила всех в коробку: «Ладно уж, поехали с нами!» Все было само собой разумеющимся, и мы быстро погрузились в машину. Но тут произошла небольшая заминка – подошел еще и охранник. Теща жалостливо посмотрела на него и тихо сказала: «Шарик, не могу, братец, тебя забрать, я же дома не одна живу». Вижу, жалко ей псину оставлять. И пробурчал: «Ничего себе Шарик, с овчарку ростом, где его держать будем? Ну заметано, заметано – забирайте и его!» На удивление, пес тут же сориентировался и ловко забрался в машину, видать, имел немалый опыт поездок на авто. Мы немного проехали, и теща попросила на минутку остановить машину. Она зашла в какой-то двор и занесла туда большой кулек с продуктами.

Ночь кончалась, светало. На выезде из поселка показалась автобусная остановка, там стояла сутулая и худенькая пожилая женщина. Так рано! И на таком морозе – сейчас градусов двадцать точно! Теща сказала, что это квартальная – сторожиха ждет первый автобус, и мы снова остановились: «Ивановна, заходи, погрейся!»

Тетка устроилась на заднем сиденье. Они с тещей пообщались немного. Из их разговора я понял, что продукты предназначались ей. Сторожиха разговаривала с тещей, а сама явно и бесцеремонно рассматривала меня – в зеркале все отражалось. Я тоже взглянул на новую знакомую и поразился ее исплаканному лицу. Женщины стали прощаться, теща почему-то всхлипнула, а сторожиха ее успокаивала, по-прежнему взирая на меня: «Да успокойся ты, Светлана, смотри, какой у тебя участливый зять, был бы у меня сынок таким! Я же тебе говорила, что за тобой обязательно приедут, а ты все ревела».