Сказки белой совы

Ростки

На месте клада всё переменилось. Проростки странного красного цвета вымахали в сажень, растопырились острыми листами и на макушке каждого обнаружилась завязь будущих цветов. Цвет оставался всё тот же, явно не травяной, красно-коричневый, ставший более тёмным. Завязь же оказалась серая с каким-то металлическим отливом. Острые листья с чуть опушёнными краями почему-то настораживали и отбивали охоту их потрогать.

Сова обошла вокруг образовавшегося странного огорода, поковыряла землю лапой в одном месте.

И улетела.

В дупле она откопала сохранившуюся монету и долго разглядывала странный полустёртый рисунок. То, что на первый взгляд выглядело шутовским колпаком, оказалось носом корабля с добавочной балкой-тараном внизу. А вот буквы истёрлись настолько, что определить хотя бы одну из них не удалось. Странный клад, странное место. И куда делись оставшиеся монеты? Место глухое, людей там точно не забредало. А зверям монеты ни к чему – их не съесть.

В сумерках сова снова прилетела на место клада и совсем не удивилась, обнаружив, что завязи, за день прибавившие в размерах, слабо светятся холодным сего-голубым светом. Как гнилушки на болоте, только оттенок свечения был другой, без намёка на теплоту.

Но ночь – время охоты, и сова полетела прочь, прислушиваясь к шорохам внизу. Пара жирных леммингов прошуршала в кустах, обозначив начала охоту. Леммингов она не уважала, в разговоры с ними никогда не вступала. А вот в качестве пропитания они вполне годились.

После охоты вспомнился домовой Памфилий и непростой Яков.

– Как бы его отыскать – подумала сова.

Если он так мимоходом помог домовому, есть надежда, что и совиный язык понимать будет. А его рассказы послушать… Это же сколько там всего узнать можно будет, и полезного, и загадочного… Но где же его искать? И почему он так выглядел при встрече с домовым? Спился? Жить устал? Искру потерял? Нет, искра при нём, иначе бы домового не выручил.

Совы – не чайки, в городских помойках они не ориентируются. Ага, вот она зацепка, чайку отловить требуется. Противные они, вести себя не умеют, горластые и дурнопахнущие. Сова встопорщила перья, вспомнив этих собратьев по перу. Но что делать, любопытство – страшная сила.

На берегу реки

Тяжелые зеленые листья шелестели на ветру, доходя чуть не по пояс человеку. Текучие зеленые волны прокатывались одна за одной под ровным не стихающим ветром. И по пустынной дороге, рассекающей это бесконечное травяное море, ехал неторопливо всадник.

Лошадь под ним была ничем не примечательная, так, гнедой масти кобыла. Шла она упругим шагом, изредка встряхивая головой. Видно было, что есть у хозяина ее какая-то цель впереди, но цель не срочная, скорее даже, имелось этой цели наличие.

И всадник был ничем не выдающийся, особенно на первый взгляд. В седле он сидел уверенно, поводья придерживал слегка. Одежда была цвета неяркого, неброского, и, более того, немаркого. За плечами топорщилась рукоять меча, у седла были приторочены лук со стрелами. То есть все как обычно и как положено.

Всадник был погружен в раздумья ровно настолько, чтобы не замечать длины пути, и в то же время еще как бы не совсем уйдя в себя.

Солнце светило не жарко. Перелом лета давно прошел, да и лето в этом году выдалось дождливое и прохладное. В воздухе висела какая-то лень и успокоение.

Так проплывали время и дорога, петляющая вокруг одной ей ведомых всхолмий и распадков. Вот уже и солнце четко определилось, куда спуститься ему на отдых. Впереди показались ракиты, протянувшиеся вдоль небольшой речки.

Всадник встряхнулся, освобождаясь от раздумий, и посмотрел на деревья, чьи серебристые кроны и темные стволы уже стали видны во всех подробностях. Под деревьями было тихо и пусто.

– Ну, что, Гнедка, привал?

Лошадь подняла голову и слегка прибавила шаг. Усталость после дня безостановочного пути, казалось, не чувствовалась ею вовсе, видимо, потому, что хозяин никак не указывал ей темп передвижения, и лошадь сама настраивала свой шаг.

Вот перед ними уже оказался берег реки, довольно пологий, так что оказывалось удобно подойти к воде. Плавно текла вода, и, если бы не легкая рябь, могло показаться, что река и вовсе стоит на месте.

Мужчина спешился, присел, потянулся, разминая затекшие мышцы, и скинул небрежно плащ. Оказалось, что он невысок и широкоплеч, темные волосы, аккуратно подстриженные, едва достигали плеч, бороды и усов не было вовсе, возраст же определить было затруднительно. Он разнуздал лошадь, благо травы вокруг присутствовало достаточно. Собрал сучья и развел костер. Сучьев в этих прибрежных зарослях тоже нашлось в избытке. Достал котелок из приседельной сумки, налил воды… Все это проделывалось привычно, ловко и споро. Когда вода закипела, он засыпал крупу, которую тоже достал из сумки, и в крупу покрошил куски мяса. По берегу поплыл ароматно-дразнящий запах.

Солнце еще не коснулось горизонта. Поэтому можно было позволить себе такую роскошь, как уставиться на языки пламени, что мужчина и проделал с видимым удовольствием.

За спиной подуло ветром, мужчина обернулся и увидел перед собой, вернее над собой, на низкой ветке раскидистой ракиты, белую сову. Сова смотрела на него жёлтыми немигающими глазами, слегка наклонив голову и улетать не собиралась.

– Ну вот, здравствуйте, – произнёс мужчина, – и что ты тут делаешь?

Ответа, разумеется, он не ждал. Какой ответ от совы, этак можно и от Гнедки начать ждать ответов. Сова была безопасна, это мужчина почувствовал, потому и не потянулся к оружию.

– Ответь мне, Яков, – вдруг заговорила сова, – а что ты тогда делал в заброшенном доме в непотребном для тебя виде?

К чести Якова надо отметить, что дыхание он восстановил быстро, минуты две, не более того, во время которых он стоял, открыв рот, и таращился на сову. Сова говорила вполне внятно, и голос у неё был глуховат и низковат, но вполне себе человеческий и даже женский. Но она говорила! Сова! Непонятно откуда взявшаяся на берегу этой реки.

– В заброшенном доме, – переспросил наконец мужчина, – в каком ещё доме?

– Там, где ты спас домового, – ответила сова.

Вот тут мужчина, наконец, изумился окончательно. И даже повёл глазами, проверяя, на месте ли ножны.

– Я не спасал домового, – сказал он, – я их вообще никогда не видел.

Тут пришлось удивиться сове. Глаза у неё стали ещё круглее, как будто это было вообще возможным, и голову с этими круглыми глазами она вывернула под совершенно немыслимым углом, как умеют только совы. Тщательно осмотрела Якова, у того появилось ощущение, что его просвечивают насквозь, вздохнула, переступила с ноги на ногу и заявила:

– Ну, и что делать теперь?

– А что стряслось? – поинтересовался Яков.

– Я как сюда попала? И как мне теперь выбираться отсюда?

– Хочешь, со мной поедешь, на плече, завтра. До чего-нибудь доедем.

– До чего-нибудь и доедем, – согласилась сова, – да вот до того «когда», которое моё, вряд ли. Время здесь другое. Поэтому ты и про домового не знаешь, и выглядишь нормально, и с амуницией управляешься привычно. С амуницией, а не с металлоломом. Вон лук какой ухоженный.

У костра

–Ты-то сама кто такая? – наконец спросил Яков, – и откуда знаешь моё имя?

Сова удивилась. Снова вывернула голову и посмотрела на свои перья.

– А ты не видишь разве, – вопросила она, – сова я. Белая. Ещё называют полярной.

– Ну, да, ну, да, – проворчал Яков, – просто все белые совы говорящие. И летают стаями каждый день вокруг. И со всеми я знаком.

– Нет, – серьёзно возразила сова, – говорящих белых сов я больше не встречала. Хотя, кто знает, может и есть. Откуда я тебя знаю? Тут и ответить сложно. Про домового тебе говорить нельзя, да и знала я тебя раньше, ещё до того, как ты от моря ушёл. Но вот почему, тут не смогла вспомнить.

Каша в котелке изо всех сил сигнализировала о готовности, и Яков повернулся к костру. Снял котелок с огня, отставил на землю, помешал варево, попробовал. Полез в свой мешок, достал оттуда тряпицу с солью. Посолил бережно, снова попробовал. Сова в это время бесшумно сорвалась с ветки и улетела в лес. Яков повернулся – а её нет.

– Жаль, – сказал он вслух, – теперь над догадками маяться.

Но сова вернулась почти сразу, неся в лапах какой-то стебель, который сбросила рядом с котелком.

– Положи, – велела она, – вкуснее будет.

Яков послушался. Из котелка тут же запахло какими-то копчёностями и чесноком.