Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

Это чудо. Этого не может быть, просто не может быть! Да, у него открылся кровавый водянистый понос, и это ещё одно доказательство в пользу диагноза «панлейка», но он жив. Температура по-прежнему низкая.

– Начал пить, – сообщает женщина хорошую новость тихим, осторожным голосом. Улыбаться суеверно боится.

Подключаю котёнка к тёплой капельнице. На это раз он переносит её нормально, без судорог, лёжа на животе.

Пока собирается дневная смена, мы успеваем принять ещё нескольких утренних пациентов. Сначала приходят повторники: два кота, Беня и Боня, тоже с панлейкой. Сначала заболел один, а через три дня – второй. Переносят легко, потому как уличные, и какой-никакой иммунитет наработан. Боня поблёвывает. Беня уже ест, рвоты нет.

Оба они очень смешные. У Бони на морде человеческое выражение лица, на котором совершенно отчётливо читается его недовольство фиксацией и вливанием жидкостей. Периодически он по-кошачьи матерится, но терпит. Как бы говорит: «Да вы достали уже, пустите! Пусти уже, говорю!» и дёргает лапой, но всё это с таким интеллигентным терпением, какое бывает только у уличных, стрессоустойчивых котов.

После них приходит молодой кобель овчарки с порезанной лапой, замотанной двумя вафельными, когда-то белыми полотенцами: несмотря на перевязку, на полу остаются сочные кровавые следы.

Сонная, с лохматой головой, наклоняюсь к кобелю и дружелюбно говорю:

– Привет.

Он прыгает, разинув рот, словно касатка, и на меня стремительно летят сверкающие белизной зубы, каждый величиной с палец, – еле успеваю отскочить. Всю мою сонливость снимает как рукой! Вместо чашечки кофе – доза адреналина? Легко!

«Хорошо, что хозяйка его за ошейник держала, а то бы щас…» – коммент внутри моей головы звучит язвительно.

Вот ты мне ваще не помогаешь! Хоть бы предупредил!

«Я тоже спал», – оправдываясь, говорит он.

Выясняется, что во время утренней прогулки, кобель напоролся лапой на бутылочные осколки и знатно рассёк себе крупный кровеносный сосуд. Делаю ему смирительный укол, заваливаем на стол. Наркоз. Обезболиваю местно. Промываем. Сонная, слегка опухшая от недосыпания Вероника, спустившаяся сверху, ассистирует, пережимая кровеносный сосуд: молчит, жмёт изо всех сил побелевшими от напряжения пальцами с обеих сторон от разреза, при этом мечтательно улыбаясь… Вероника – это, конечно, лучезарное нечто! Обкладываю рану стерильным операционным полем.

Шить приходится быстро, так как собака большая и наркоза «ест» много. Стягиваю кожу, чередуя швы: одни, чтобы кожа легла ровно; другие – чтобы не прорезались. Из-под потревоженного сгустка щедро сочится кровь. Главное, что сухожилия целые. Накладываем давящую повязку. Снимаем катетер. Свободен.

…Обычно, когда смена заканчивается, я долго не могу собраться, но сегодня адреналинчик изрядно меня взбодрил. Был большой шанс самой заиметь и швы, и брутальные шрамы, причём на лице.

* * *

Котёнок пропал, и мысленно я его похоронила: всё, что могли, мы сделали. В какой-то тощей надежде листала журнал, желая увидеть, что они приходили, но – нет. Всю неделю – никаких новостей.

Уже почти перестала думать о нём, как ко мне подошла наша Аля и попросила выйти в холл:

– Там с тобой хотят поговорить.

И эта фраза может значить всё, что угодно.

Выхожу. Женщина протягивает назначение… мой почерк… поднимаю глаза и вижу у неё на руках бойкого, прыткого котёнка, в ассиметричных глазах которого играет здоровое любопытство. С великим трудом узнаю в нём ночного смертника.

– Он что… – задаю вопрос на полнейшем автопилоте, – жи… вой?

– Да-да, живой, – женщина даже не обижается на столь бестактный вопрос. – Мы дома делали капельницы, по вашему рецепту! Я приходила без него, только за препаратами, и дома их делала!

Продолжаю смотреть на котёнка, как на привидение. Делать капельницы дома, без корректировки, было очень рискованно: одни судороги чего стоили. Однако, факт налицо – он жив! И вполне себе бодр.

– Я пришла спросить, можно ли уже снять катетер? – спрашивает женщина.

Задумчиво киваю головой:

– Да, можно.

…Спасибо тебе, мордатый донор, за жизнь, за кровь…

Кот в переноске.

Глава 9. Кесарево

Жизнь – это чередование рождения и смерти.

– Проходите, – голос Али звучит странно.

Вслед за ней в кабинет медленно заходит мужчина, который ставит на смотровой стол переноску, а сам садится на стул и молчит, глядя в одну точку прямо перед собой.

Аля вполголоса говорит мне:

– Так и не сказал, с чем пришёл.

Смотрю на переноску, тоже молча. В гнетущей тишине, наконец, раздаётся глухой, тихий голос мужчины:

– Кошка у меня. Ходит за мной, ходит… Плачет… Второй день… Как будто просит чего…

Ну, уже что-то. Открываю переноску. Оттуда осторожно выходит худенькая чёрная кошка с маленьким округлым животиком.

– Мяу! – говорит она и, принюхиваясь, начинает с любопытством разглядывать всё вокруг.

– Беременная? – и это первый же вопрос, который я задаю.

– Наверное, – мужчина медленно кивает головой и продолжает сидеть в сутулой позе, безнадёжно, устало глядя прямо перед собой.

Обследую кошку дальше. Температура слегка понижена – один из признаков наступающих родов. Аккуратно щупаю живот: кошка беспокойная, но не агрессивная – оглядывается, мяукает, топчется на столе.

– Жена у меня… сгорела… – вдруг произносит мужчина таким голосом, что от него леденеет кровь, – прямо на глазах…

Пожар?

– Плитка потолочная загорелась… – продолжает говорить он всё так же, без интонации, – на неё упала… она и вспыхнула… как свечка…

Я молча слушаю, покрываясь мурашками ужаса. Мужчина на какое-то время замолкает, потом поднимает на меня смертельно уставшие глаза и добавляет:

– У нас пять кошек было. Все сбежали. Только вот эта одна и осталась.

Я не знаю, что отвечать, но, похоже, мужчина и не ждёт никакого ответа или сочувствия. Он не плачет, не жалуется, а просто констатирует то, что произошло.

Когда у человека горе, ему нужно только одно – слушатель. Это то малое, что жизненно необходимо каждому такому человеку: чтобы кто-то просто был рядом и выслушал, ничего не спрашивая и не комментируя. Только это, и всё, – не так уж и много, по сути.

…Мы УЗИм кошку всей сменой: обычный мозговой штурм по субботам и совместное принятие решения очень выручают. В животе обнаруживается один котёнок. Что ж. Когда плод только один, то с родами бывают проблемы из-за того, что в организме не вырабатывается достаточное количество нужных гормонов. Чаще всего плод гибнет внутриутробно, поэтому всем желающим рожать мы всегда говорим: незадолго до родов приходите считать количество ожидаемых детей!