Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

Конечно, по правилам количество приплода определяется на рентгене, так как на УЗИ слишком просто ошибиться, но тут кошка настолько худая, что проблем с постановкой диагноза нет. Считаем частоту сердечных сокращений у плода – она критически низкая, и это – показание для кесарева.

Возвращаемся в кабинет.

– Ей нужно делать кесарево сечение, – объявляю вердикт за всех. – Сама не родит.

Мужчина согласно кивает, продолжая сидеть во всё той же позе, сгорбившись и опустив голову.

Быстро подготавливаем кошку к операции: внутривенный катетер, капельница, бреем живот; в операционной гремят инструменты. Отпускаем мужчину «погулять».

Перед кесаревым, главное – максимально подготовить роженицу так, чтобы между дачей наркоза и извлечением плода прошло как можно меньше времени. Иначе «раскачать» потом наркозного щенка или котёнка бывает проблематично. В нашем случае – тем более.

Наконец, девчонки забирают кошку на операцию. Остаюсь в кабинете.

«Там и без тебя справятся, – уверяет внутренний голос. – Кесарево плюс обычная, стандартная кастрация с удалением матки… ничего интересного».

Обрабатываю столы дезраствором, протираю их тряпкой.

Операционная на другом конце коридора, и мне слышно, как там пикает монитор, шумит кислородный концентратор. Очень хочется посмотреть, что там происходит…

«Ты ж терапевт, типа… Дерматолог… Успокойся…» – бубнит внутренний голос, и он очень убедителен.

Через какое-то время не выдерживаю, мою руки, надеваю перчатки и тоже бегу в хирургию: нет же никого на приём! Я только одним глазком посмотрю! Ну, вдруг чо?

В операционной в этот момент на свет появляется мокрый чёрный котёнок, и его тут же вручают мне. Из рук в руки: плюх!

Дышать он не собирается. Быстро вытираю носик и всю мордочку сухой марлевой салфеткой, аккуратно растираю вялое тельце, держа почти вниз головой, чтобы кровь прилила к мозгу и активировала дыхательный центр.

– Нафига ты его спасаешь-то? – спрашивают девчонки недоумённо.

Блин, я же не узнала, нужен мужчине этот котёнок или нет. Но кошке-то он точно нужен! И я продолжаю растирать его со словами:

– Чёрт, забыла спросить: оставлять или нет. Сорри.

«Хоть бы он был нужен, что ли», – упрямая мысль бьётся в голове, пока я продолжаю тереть котёнка салфеткой. А то совсем обидно будет.

Кошку в это время уже зашивают, мониторы пикают, оповещая о стабильности.

«Блин, и правда, что это я в самом деле? Кому нужен лишний котёнок в деревне? Их же там топят», – эта очередная очевидная мысль приходит следующей.

Меняю салфетку на сухую и продолжаю тереть тельце, уже поднеся его к трубке, откуда льётся свежий кислород. Надо было спросить… Вот я дебил… А вдруг нужен?.. Ну, я ещё немножко потру, а там уж…

Спустя целую вечность котёнок вздрагивает, широко развевает рот, судорожно делает вдох и начинает, наконец, дышать – слабо, вяло, но хоть как-то. Кладу его на грелку и под кислород – это два основных условия для выживания новорождённых…

Ну, я не виновата, что он решил жить. Тихо удаляюсь, пятясь задом: хирургия – это вообще не моя стезя. Мои вон – дристуны да почесушники…

Через пару часов мужчина возвращается в клинику, и Аля зовёт его в кабинет.

– Было пятеро, а теперь будет двое, – мягко говорит она, вручая ему котёнка, завёрнутого, словно в конвертик для новорождённых, в белую марлю и кусок голубой пелёнки. Прям картина из роддома, только ленточки не хватает, с бантиком. Переноска с проснувшейся кошкой стоит на столе.

– Ох, куда ж мне, – мужчина бережно берёт котёнка большой мозолистой рукой и смотрит на него внезапно ожившим взглядом.

Пускай хоть эта новая жизнь поможет ему переключиться и пережить своё горе…

…В ночную смену со мной снова выходит Вероника.

Первый из наших пациентов – блюющий кот. Его приносит семейная пара – мужчина и женщина – оба интеллигентного вида, прилично одетые. Прежде чем сесть на стул, женщина достаёт из увесистой упаковки бактерицидную салфетку и тщательно его протирает.

Ну, давайте разбираться. Рвота – это всегда огромный перечень болезней, и приходится тщательно собирать анамнез, напрягая извилины и интуицию.

Стандартно: вирусные болезни, отравление, глисты и инородка. Затем всё остальное, что также способно вызвать интоксикацию, ведь рвота – это защитная реакция организма именно на неё.

Сейчас ситуация осложняется надвигающимися новогодними праздниками: люди ставят дома искусственные ёлки и наряжают их мишурой, самый коварный из которых – так называемый «дождик». Любопытный кот играет с такой блестящей «верёвочкой» и заглатывает её. «Дождик» постепенно продвигается в кишечник, и дальше приходит она, Её Величество Рвота. Кишечник нанизывается гармошкой на тонкую, острую как лезвие мишуру и в какой-то момент прорезается: сначала образуются мелкие отверстия, затем они увеличиваются, и из образовавшихся дырок в брюшную полость начинают щедро сочиться жидкие пищевые массы. Так возникает острый перитонит, требующий дренирования и ежедневного промывания внутренних органов большим объёмом антимикробной жидкости. Добиться полноценного промывания брюшной полости обычно не удаётся.

Перитонит относится к тем тяжёлым заболеваниям, которые лечатся долго, тяжело и болезненно. В большинстве случаев он заканчивается усыплением животного из-за спаек и осложнений, вызванных проникновением через дренажи дополнительной патогенной микрофлоры. Иными словами, диагностировать инородку подобного рода нужно как можно раньше.

Похожим на «дождик» образом действует и проглоченная нитка, которую коты часто умудряются проглотить вместе с иголкой – видимо, во время игры её колючесть приобретает особую вкусность.

– Ёлка в доме стоит? – уточняю на всякий случай.

– Да, – кивает женщина головой.

– «Дождик» мог съесть? – вопрос ни о чём, конечно. Мог, когда был один.

Женщина пожимает плечами и принимает задумчивый вид. В общем, этот вопрос задаётся и не для получения ответа, а для озадачивания владельцев.

Иногда «дождик» во время проглатывания зацепляется за язык, и тогда его можно увидеть под его уздечкой, предварительно тщательно зафиксировав пациента – это мы и собираемся сделать. Кот отчаянно сопротивляется, бешено вращает головой, орёт.

– Ой, не мучайте его! – паникует хозяйка.

– Нам нужно хорошенько осмотреть его рот, – объясняю я. Ставки слишком высоки. Один не осмотренный рот при рвоте у кота может стоить ему жизни – мне уже приходилось наблюдать такие случаи на чужих врачебных кладбищах.

Заворачиваю кота в полотенце – как ребёнка, только гораздо туже. Вероника держит за туловище; я крепко обхватываю одной рукой его голову, а другой открываю рот, нажав на нижние резцы указательным пальцем, – всё делается аккуратно и быстро, чтобы кот ничего не успел понять. Большим пальцем мягко нажимаю снизу челюсти, и язык выдвигается наверх, во всей красе демонстрируя уздечку и всё, что может находиться под ним, – этому приёму я научилась на стажировке. Век живи, век учись.

У этого кота под языком чисто, и мы отпускаем его. Что совершенно не исключает инородку в кишечнике, конечно же.

– Под языком чисто, – говорю хозяевам кота с облегчением.

Кстати, если «дождик» обнаружен, снимать с языка его нельзя, пока не доберёшься до кишечника, собранного в гармошку. Если сделать это раньше времени – вероятность перитонита возрастает в разы. Так что это офигенно хорошо, что под языком ничего нет. Улыбаюсь, как начищенная новогодняя игрушка и радуюсь даже больше владельцев: если бы «дождик» там был, кота пришлось бы резать и, возможно, заниматься штопкой кишечника – муторное, щепетильное занятие. А резать я не люблю. Хирург должен быть одержим хирургией. Должен готов жить в операционной, где круглосуточно и оперировать. А я по ночам спать хочу.

«Да ты круглосуточно только спать и можешь», – транслирует внутренний голос, определяя раз и навсегда мою узкую специализацию.

– Прививки… – открываю ветеринарный паспорт, где значится, что всё в порядке: наклейки… печати… сделаны… что, конечно, не исключает вирусняк на сто процентов, но значительно снижает его вероятность…

Температура чуть выше нормы – могла и на стрессе подскочить. Терпеливо выслушиваю про рацион: на этот раз никаких нареканий.

Неужели, всё-таки, инородка?

– У него есть дома игрушки?