Якобинец

– Это как? Причем же здесь личная жизнь?

Куаньяр огрызнулся:

– Вот как. Дворянину доступны женщины любого класса, и никто их за это не убьет, не кастрирует, господам всё позволено. При желании дворянин может даже жениться на девушке образованного, но незнатного среднего класса. Пофыркают, но стерпят и это в наше время. Но мужчина из народа иное дело… знай, плебей, свое место…

Де Марси вдруг осенило:

– Она аристократка?

Куаньяр лишь нахмурился и замолчал, не желая более поддерживать разговор. Он веткой ворошил красные угли.

Де Марси болезненно поморщился:

– Жестокая штука война, в особенности война гражданская. Человек в другом мундире, под другим флагом, с кокардой иного цвета уже вроде и вовсе не человек, а ходячий символ угрозы всему, что тебе дорого, тёмный носитель ненавистных идей, убивай их или они убьют тебя, не поддавайся никаким сомнениям, никакой жалости, будешь прав. Впрочем, на войне, в бою, всё более менее ясно, иное дело, расстрел и пытки пленных, иное дело, когда добивают беззащитных раненых…

Встретившись неожиданно близко, лицом к лицу, прикоснувшись к руке, встретившись взглядом, вдруг видишь, это такой же живой человек, как и ты.

Просто человек, не демон с кровавыми клыками, не порождение Тьмы, жаждущее уничтожить всё и вся, живой человек, со своими мыслями, чувствами, мечтами о будущем, вы говорите на одном языке, возможно даже выросли по соседству… и… нет никакой дикой ненависти, никакого желания его убивать…

Вы такое чувствовали когда-нибудь? У вас так было хоть раз?

Норбер молчал, несколько секунд не отрывая глаз от лица де Марси, но в мрачном неуверенном взгляде невольно отразился ответ, который сдержали сурово стиснутые губы.

– Но это ничего не меняет, если мы встретимся с оружием в руках в другой обстановке – продолжал де Марси, но как будто не без доли смутного сожаления.

– Да, – нехотя разжал губы Норбер, – это ничего не меняет

Прислонившись спиной к дереву и подтянув колени к подбородку, он пытался заснуть сидя, иногда приоткрывая один глаз и косясь на пленного роялиста.

Де Марси заметил это:

– Я не собираюсь вас убивать среди ночи. Жестокость и подлость не украсят дворянина и офицера… К тому же, без вашей помощи мне всё равно не влезть на коня и пешком далеко не уйти. Так что, доброй ночи, господин якобинец…

Де Марси плотнее завернулся в плащ и притих. Норбер отчего-то не мог отвести от него взгляд. Он невольно вздохнул.

Может, в самом деле, отпустить мальчишку и представить в трибунал одного маньяка Ленонкура? Согласится ли молчать Северьеф? Дьявол, как же всё непросто, когда сердце бунтует против жестоких требований долга!

И всё же нельзя, чтобы эмоции забегали вперед рассудка… Не всё так просто, молод и совсем неплох, как человек, он всё же роялист и враг, он убивал и будет дальше убивать защитников Республики, мне по-человечески жаль его, честно, и всё же, какое решение будет самым верным?!

Ладно, подумаю об этом утром! Знаю, ночь располагает к сентиментальности, утро всё расставит на свои места…

Мрачный Северьеф и вовсе боялся задремать, он не имел оснований доверять хваленой дворянской чести своего пленника. И всё же крайняя усталость брала своё…

Проснувшись с первыми лучами солнца, Норбер увидел замершего от ужаса Северьёфа, перед ним на пеньке невозмутимо сидел маркиз, и руки его были свободны.. Дуло пистолета смотрело прямо в живот председателю якобинцев Лаваля.

Маркиз щедро одарил республиканцев хищной белозубой улыбкой, удовлетворённо облизнул губы:

– А всё-таки есть в мире высшая справедливость, гражданин комиссар? Не настало ли время бросить оружие.. .или ваш товарищ умрет!

– Остановитесь, месье!, – резко вскрикнул раненый виконт де Марси, пытаясь подняться, на секунды отвлек внимание товарища, этого было достаточно, чтобы Северьеф ловким движением вышиб оружие из руки Ленонкура, повалил на землю и со всем бешенством ударил им же по голове пару-тройку раз…

Потерявшему сознание роялисту предусмотрительно снова связали руки. .

Фанатик был достаточно силен и энергичен и в победе Северьефа можно было бы сомневаться, если бы не вмешательство виконта..

Но право, не благодарить же за это роялиста.. или как?

Внезапный шум привлек внимание всех троих. Топот множества копыт заставил их притихнуть и выглянуть через листья на дорогу. Всадников было не менее 50 человек, светло-серые мундиры, белые шарфы-пояса и белые же с лилиями кокарды на шляпах выдавали в них роялистов. Офицеры «белых».

Шуанов отличали широкополые шляпы, короткие куртки из козьей шерсти с характерной эмблемой «сердца Христова», вооружены они были по-разному, у одних в руках карабины английского производства, у других пики, за поясами у многих топоры, как у индейцев с берегов Потомака и Гудзона.

Сильные и отважные партизаны «белых», верные местным традициям, своим убеждениям и своим командирам из дворян и предельно, средневеково жестокие к республиканцам.

Отряд остановился, брошенные кони, и труп у дороги привлекли их внимание. Всадники опасливо кружились на месте, поднимая тучи пыли, переговаривались, сдерживая фыркающих коней, и нервно оглядывались, подозревая засаду.

Неожиданно де Марси громко закричал, призывая на помощь, и отчаянным усилием попытался вырвать у Куаньяра пистолет, они сцепились, но силы были неравны, Куаньяр быстро прижал раненого роялиста к земле.

Но было поздно, де Марси успел снять пистолет с предохранителя и произвести выстрел в воздух. Несколько всадников схватив карабины, спешились и направились к зарослям, откуда раздался крик.

– Будь ты проклят, де Марси!, – Норбер зло сплюнул под ноги, – будь ты проклят!»

Де Марси с трудом поднялся, держась за ствол дерева:

– Я… не собираюсь выдавать вас на расправу. Уйдите дальше в лес, я выйду к ним один. Мы для них свои, – он бросил взгляд на маркиза, тот всё еще был без сознания, – я найду, что им сказать. Сам Бог помог нам разойтись без крови! Ошибся я, как последний глупец или был прав… покажет время…

Норбер молча мерил его недоверчивым взглядом…чего вдруг этот аттракцион невиданного гуманизма?

Группа вооруженных роялистов между тем приближалась к зарослям.

– Да уходите же вы, исчезните, сгиньте, сумасшедший якобинец! Не нужна мне ваша кровь!, – бешено шипел де Марси сквозь стиснутые зубы., – и вас тоже это касается!,– обратился он к мрачному Северьефу, – проваливайте же, еще минут 10 и будет поздно!

Оба якобинца не заставили себя ждать. Через секунды поляна была пуста. Оставшись без коней, они только к вечеру вернулись в город…

Вернувшийся из лагеря Тюрро, Лапьер привез хорошие новости.

Отряд д,Эспаньяка уничтожен, сам роялистский палач, ожесточенно сражаясь, погиб, его труп комиссар Лапьер привёз в город, его и мёртвого ждала гильотина, схвачены ближайшие к нему люди, в их числе маркиз де Желамбр.

Куаньяр выразил желание увидеть этого человека в тюрьме, перед казнью. Желамбр был одним из тех мучителей, что били и пытали его там, на глухой лесной дороге. Он один остался в живых…

Его товарища, графа де Рошфор Норбер уже навещал в тюрьме Лаваля в аналогичных обстоятельствах, слишком хотелось взглянуть в глаза этому человеку..

Двое других палачей Куаньяра, Шарло, слуга-шуан погиб под пулями солдат Тюрро.

Лапьеру повезло, он, как делегат революционного правительства, вместе с Тюрро возглавлял республиканцев, преследовавших разбитую банду д Эспаньяка.. Куаньяр, как второй из делегатов должен был остаться в Лавале.

По словам Лорана, шуаны дрались отчаянно, как звери, они знали, что в случае поражения всех их ждет либо расстрел, либо гильотина. На их совести немало сожженных городков и сёл департамента, немало трупов людей обоего пола и любого возраста, в том числе банальные грабежи, убийства и даже пытки пленных республиканцев, не исключая раненых и умирающих…

Но не за горами конец мятежам Вандеи! Еще немного усилий! Ca ira, граждане!