Проклятие старой усадьбы

– Доченька? Что это за место, там? – Анна указала на комнату в зеркале.

– Это тюрьма. Из неё нет выхода. Беги отсюда, дочка!

– Ты Мария, моя мама? Это правда? Ты моя мамочка…– Анна стала подходить ближе к зеркалу.

– Нет, не подходи ближе, иначе тебя затянет. В Зазеркалье!

– Что это, что? – сердце Анны заколотилось.

– Я не знаю что. Когда открываешь дверь, видишь лишь двери. Миллионы дверей, расположенных на отвесных стенах рядами. Отсюда нет выхода. Я вижу, как люди выглядывают наружу, говорят, но друг друга не слышат.

Мы словно батарейки. Из нас ежеминутно вытягивают энергию. Чувствую, что я ослабла. Агата говорит, что я становлюсь всё прозрачней и прозрачней. Видимо, скоро исчезну вовсе. Тогда им понадобится другая батарейка… Поэтому уходи, умоляю, уходи и не возвращайся.

Анна не знала, что делать. Бежать или ещё немного постоять рядом с мамой. С мамой, которую она никогда в жизни не видела. Так хотелось побыть с ней подольше, взять за руку. Обнять. Рассказать, как ей жилось все эти годы…Она подалась вперед, пытаясь дотронуться до зеркальной поверхности. Воздух в комнате задребезжал, поверхность зеркала покрылась легкой рябью, словно вода в тазу при первых толчках землетрясения. Анна уже не слышала слов матери, всё глубже проникая в мир Зазеркалья. Пока чёрный и пугающий, но Анна мечтала встретить там маму. Она была уверена – вместе они что-нибудь придумают. Наверняка.

Резкий толчок вырвал Анну из липкого мрака Зазеркалья. Перед ней стояла тётя Агата. Зеркало завибрировало, покрылось трещинами и лопнуло, разбрасывая мелкие осколки. Один попал Анне в руку. Тётя Агата взяла племянницу за запястье и быстро повлекла за собой вниз, в гостиную. Не слова не говоря, она достала аптечку и обработала йодом ранку от стекла, наклеив поверх пластырь. Глаза её были расширены, дыхание сбилось, а руки дрожали так сильно, что струйки йода сеткой речных притоков покрыли руку девушки от локтя до самого запястья.

Тётя села на диван двумя руками ухватившись за сердце.

– Давно нужно было разбить эти дьявольские зеркала, – сказала она вдруг и заплакала. Но я думала, что смогу вернуть своих близких. Что в одно прекрасное утро дверь откроется, и моя доченька, наконец, вернётся. Но вот уже три дня, как она не появляется в зеркале. Её аура ослабла уже давно. Так мало она видела жизнь, так мало у неё было воспоминаний. Даже любовь… она не испытала силы первой любви! Если бы не наши беседы, она угасла бы ещё раньше.

– Тётечка, может как-то можно вызволить их из зазеркалья? Вызвать полицию…

– Нет, дорогая, нет. Туда, в Зазеркалье, попадает только душа. Всё, что есть там – антураж. Ничего не существует в реальности. Эльза говорила мне, что пища не настоящая. Книги на полках пустые, в них нет и буквы текста. Огонь не греет. И всё, чем они живут— только их внутренний мир. Бестелесная душа не может преодолеть границы Зазеркалья. Мы пробовали. Может, нужно было её отпустить? Не дать проклятым наживаться на чувствах, питаться нашими эмоциями. А?

Тётя Агата встала и пошла в сторону комнаты Эльзы. Отперла дверь и ступила в сумрак. Анна вошла следом. Сдернув покрывало с рамы, тётя всмотрелась в темноту зеркальной поверхности. Ничего. Она заплакала, упав на колени, и в зеркале вдруг вспыхнул слабый огонёк. Огонек разгорался, и вот по ту сторону уже начала прорисовываться комната с камином. Тётя перестала всхлипывать и вгляделась. В комнате было пусто. Анна почувствовала, что её словно магнитом тянет прикоснуться. Видимо, то же чувствовала и тётя. Она уже поднялась на ноги, чтобы ступить на порог, отделяющий наш мир и таинственный мир Зазеркалья.

«Что будет, если тётушка тоже исчезнет?». Пришло в голову Анне. «Я вновь останусь одна, и как тётя буду ежедневно смотреть в зеркало с надеждой спасти единственную родную душу?». Анна неожиданно для себя молниеносно приняла решение. Схватив стул, девушка с силой бросила его в зеркало.

Сто пудов, не меньше весил этот деревянный венский стул. Анна отдала все силы, что у нее были, а может даже больше, чтоб его поднять в воздух. Поверхность зеркала прогнулась, словно в замедленной съемке, в одну сторону, в другую, выгибаясь, словно желе, в которое тычет пальцем упрямый маленький экспериментатор. Наконец зеркало пошло трещинами и разбилось, разлетевшись на тысячу мелких осколков.

***

Пот стекал по шее, спускаясь в ложбинку на груди. Я, путаясь в мыслях, с трудом разжала глаза. Мимо кафе с корзинкой шла тётушка. Оставив недопитым свой утренний кофе со льдом, я поспешила вернуться. Не успев запереть за собой дверь и бросить сумку в прихожей, услышала вдруг шум и множество голосов, идущих из гостиной.

– Сегодня нужно помыть окна и вытрясти дорожки. Не просто пропылесосить, а именно вытрясти во дворе и пропылесосить. Протереть за тумбочками, отодвинуть всё, что можно. Остальное, как обычно…

– Извините, вы кто? – изумившись, спросила Анна.

Молодая женщина долго смотрела на неё молча, похоже, даже не собираясь отвечать. Но всё же немного грубовато, но ответила вопросом на вопрос:

– Это я должна была вас спросить. Но, кажется, уже догадалась.

– А я нет. Кто же вы?

– Думаю, я не обязана отвечать. Достаточно того, что я всё это делаю.

Незнакомка выглядела лет на пять старше и была хорошо одета. Вряд ли она одна из представительниц клининговой компании. Уборщицы мыли, вытирали пыль, перетирали бокалы и чистили фарфоровые чашки в серванте. Хоть ими никто и не пользовался последние десять лет, но в доме тёти посуда блестела, и всегда пахло чистотой.

– Я вызову полицию, если вы не покажете мне свои документы.

– Это мой дом. Вызывай кого угодно.

– Это дом моей тётушки!

– Это мой дом! Он принадлежит мне по праву рождения.

– Кто же наделил вас этими правами?

– Твоя тётушка, то бишь моя дорогая мать.

– Это наглая ложь. Как можно в погоне за недвижимостью обманывать пожилых людей? Эльза давным-давно умерла!

– Твоя неосведомленность меня просто поражает, – иронично усмехнувшись, сказала незнакомка. – В любом случае, разговаривать с тобой у меня нет времени. Коли ты здесь, проследи за работой. А я ухожу.

Анна не знала, что и думать. Женщины закончили уборку и, отдав Анне ключи, покинули дом. Когда вернулась тётя, Анна сразу задала ей вопрос:

– Тётечка Агата, а ты случайно никакие бумаги последнее время не подписывала? Сейчас столько мошенников развелось.

– Что ты! Конечно, нет! Я уже и забыла, когда последний раз где—то ставила свою подпись, – удивилась тётя Агата, выкладывая из сумок зелень и фрукты.

– Тётечка, а ты клининг заказывала?

– Кли… чего?

– Ну, уборщиц? В доме прибраться.

– Да ну тебя! Что я сама в доме убраться не могу? Ты сегодня какая-то странная. Чая лучше выпьем. Пошли на кухню. Я вкусный чай купила, с чабрецом. Анна пожала плечами, но ничего больше спрашивать не стала. Решила, что сама как-нибудь разберётся. Ничего из дома не выносили – значит, не воры.

После чая тётя села за вязание, шепча себе под нос непонятные слова, а потом, сказав громко: «Иду. Иду я!». Встала и направилась на второй этаж, плотно затворив за собой дверь.

В следующую субботу ситуация повторилась: как только тётя вышла из дома, элегантная женщина, открыв дверь своим ключом, впустила клининговых рабочих.

В этот раз она открыла двери и второго этажа. Мыть дом начали оттуда. Анна ходила за женщиной по пятам, но та делала вид, что не замечает и не слышит назойливую приставалу. Женщина вела себя уверенно и не боялась быть замеченной соседями. Анна видела, как на улице та разговаривала с участковым, который периодически к ним заглядывал. Кто эта женщина, Анна пока не разузнала и следила, чтоб чужие люди ничего в доме не трогали. Заодно Анна осмотрела весь второй этаж: две комнаты и маленький холл. Она не заметила ничего подозрительного, кроме завешенного тканью зеркала.

– Да! Я собираюсь продать этот дом, как только представится возможность. Коли ты вернулась, пожалуйста, подпиши документы, – сказала молодая женщина совершенно не по делу. Она словно не слышала Анну, задающую ей каждый раз один и тот же вопрос.

– Я ничего не собираюсь подписывать! – встретила в штыки неожиданное заявление Анна.

– Мне принадлежит половина дома. Я заинтересована в его продаже. Все эти годы, вначале отец, потом я, заботились о доме и Агате соответственно. Я присмотрела для неё отличный пансионат для пожилых людей. Но если ты хочешь, можешь взять на себя заботу о матушке. Пожалуйста, я не против! Вам на двоих не нужен такой большой дом, – ехидно улыбнулась она, глядя на Анну.

– Я ничего не понимаю!

– Я же ясно сказала: Агата – моя мать! Я её опекун и имею полное право на продажу части этого дома. Твоей доли вполне хватит на двушку в городе. Хочешь взять к себе матушку?

– Ты решила, что ты Эльза? – с долей скепсиса спросила Анна. – Разве ты не пропала без вести двадцать лет назад?

– Как видишь! Не пропала. Так решила матушка. Видимо для неё было удобнее, если бы я пропала. Меня забрал к себе отец. Мама была не в себе и практически не замечала никого рядом. А ещё ты постоянно ныла и таскалась за ней, держась за подол юбки. Всё это выглядело жутко раздражающе и неправдоподобно. Я пожаловалась бабушке, и отец забрал меня, отправив маму на лечение. От стресса у неё образовалась опухоль. Вот здесь, – Эльза с каким-то грустным смешком указала пальцем на висок. – Операция прошла успешно, но начались другие проблемы с головой. Если бы не папа, она уже давно была бы пациентом психушки