Ведьма и кот

Ведьма и кот
Ольга Васильевна Ярмакова

В Катьковске, маленьком провинциальном городке, окруженном лесом, живет Клара Захаровна. С ней в домике с ореховыми стенами обитает говорящий черный кот по имени Варфоломей. Эта дама носит исключительно черные платья, выращивает на грядках лечебные травы и печет самые вкусные пирожки. Для детей – она тетя Клара, угощающая сливочным кофе, выпечкой и историями, для соседей и знакомых – приятная собеседница и экстравагантная чудачка, для остальных же – ведьма.И вот однажды в городок приезжает врач, который на самом деле и не врач никакой, а самый настоящий… колдун. И никто не догадывается, что чужака и Клару связывает история, затянувшаяся более чем на тысячу лет.

Ольга Ярмакова

Ведьма и кот

ИЮНЬ-ИЮЛЬ

История первая. Вступительная

В каждом маленьком городке есть такой дом, который стоит на самом отшибе, точно коробочка с тайнами. Этот дом – нет, конечно же, домик – с деревянными, но крепкими стенами орехового цвета зиждется на монументальном фундаменте из серого камня. И уж непременно вокруг домика есть дивный густой сад и деревянный заборчик с калиткой.

В этом бесспорно уютном доме с печкой и, разумеется, с трубой, из которой по ночам, а иногда и в пасмурный день вместе с серым дымом высыпается сноп золотистых искр, живет дама неопределенных лет. Почему неопределенных? Ну, просто никто не может с точностью сказать, сколько ей лет. То она пятидесятилетняя элегантная леди, которая прогуливается с поистине королевским достоинством по центральной улице городка, слегка опираясь на изящный зонт-трость. То это уже добродушная пятидесятипятилетняя мадам, одетая просто, но со вкусом, суетливо спешащая куда-то с плетеной корзинкой под мышкой. Или вдруг – это шестидесятипятилетняя бабушка, в старомодном платье и капоре из прошлого столетия, слеповато щурящаяся при наличии на носу очков с толстенными линзами. Одним словом: загадочная особа.

Как положено, у этой дамы есть компаньон – кот, разумеется, чёрный. И об этом персонаже поговорим основательнее чуть позже, потому как к домику Клары Захаровны Купаловой, нашей недавней знакомой, спешит не менее интересный герой. Но прежде чем мы познакомимся с ним, всё-таки должно сказать о самом городе. Как-никак место действия – и сцена представления, да и главный герой любой истории.

Обыватели говорят: у городка, впрочем, как и у любого населенного пункта, в кубышке насчитывается несколько имен, помимо нынешнего. Ну, нас этим не удивить, коль историю варганят каждую добрую сотню лет, то чего и городам от неё отставать. Все названия нам ни к чему, а вот теперешнее – занятное.

Катьковск. Да, занятное имечко для городка. Нет, его так величают не в честь всемирно известной особы-градостроительницы прошлых веков, как полагают в крупных городах, снисходительно взирая со своих высот на провинциальный Катьковск. Один кот серьезно думает, что город так назван в честь котов – ведь в Катьковске, как всем известно, самые лучшие коты, – а как же иначе, если выкинуть несколько лишних букв, получим, что? – Катовск. То, что будь это так, то в слово закрадывается ошибка, но что это коту: коты ведь грамоте не обучены.

Всё ж название дано не просто так, а в ознаменование события, которое случилось более полувека назад. В ту пору по какой-то причине всех новорожденных девочек называли одним именем. Догадались каким? Верно, Катьками. И никак иначе их не кликали. А раз в городке на тот момент единственное достояние – куча девчонок, отзывающихся на одно имя, то решили, что и город будет Катьковском. Вот так вот. А не в честь котов, не верьте, даже, если вас постараются убедить серьезным мяуканьем.

Ай-ай! Так много сказано о городе, а о нашем герое, который уже стучится в дверь домика с ореховыми стенами, мы забыли. Это же почтальон – наиважнейшая персона в городе. Карл Демьянович Полдин собственной персоной. Почтенный гражданин, ответственный работник почты, преданный друг (и тайный поклонник) Клары Захаровны. Высокий и сухопарый, Карл Демьянович, как жук в янтаре, застыл в своих шестидесяти с гаком лет и считается одним из завидных женихов среди одиноких дам почтенного возраста. Не пьет, не курит, выправка почти что военная, пунктуальный – по его визиту можно сверять часы (часы проиграют – стопудово), вежлив и самое главное, одинок. Никто не знает причин его холостяцкого образа жизни, ведь любая мадам на пенсии готова составить его счастье, но вот сам Карл Демьянович нисколько не стремится к такой оказии. «Плавали – знаем», – любит отговариваться он, когда ему вновь стараются «сосватать» какую-нибудь Марью Романовну или Глафиру Петровну. Что он при этом имеет в виду, не знает никто – ведь наш почтальон почти никогда не покидал Катьковска, не бороздил морей, а службу проходил неподалеку и исключительно в пехотных войсках.

Сегодня, как и в прочие будние дни, Карл Демьянович бравой походкой подходит к калитке, выкрашенной по весне в черный цвет. Лично сам почтальон ничего предосудительного в таком выборе окраски не видит: за последние года вышесказанная калитка уже перемерила все цвета радуги, так что черный скорее самый скромный из прочих. И практичный. Уж кому-кому, а господину Полдину не чужда такая черта, как практичность. Пусть форма обязывает его ходить большую часть дня в тёмно-синем (тоже достойном и практичном цвете), в свободное время Карл Демьянович предпочитает чёрный цвет. И Клара Захаровна импонирует ему обоюдной любовью к оному цвету. Эта женщина, кажется, родилась в черной пеленке, так торжествует ночь в её гардеробе. Иногда, но крайне редко, она делает поблажки в виде шейного фиолетового платка или алого пера, которым украшает капор. Это постоянство в пристрастии к черному с самого начала привлекло почтенного почтальона, а позже привязало черной ленточкой любви: ведь если женщина так предана одному цвету, то и к спутнику жизни будет испытывать подобное чувство. Ну, так полагает Карл Демьянович.

По очищенной от листьев и сорняков грунтовой дорожке почтальон проходит в один и тот же час, а именно в десять утра, его долговязые ноги отсчитывают ровно шесть ступенек черного дерева (ступени деревянные и черные не от краски, а от времени), а указательный палец правой руки нажимает на дверной звонок. И каждый раз звучит диковатый для этой местности утробный звук церковного органа откуда-то изнутри, причем мелодия не повторяется, но Карлу Демьяновичу нет до того дела: сами знаете какие нынче технологии.

И как обычно дверь отворяется бесшумно через пятнадцать секунд.

Сегодняшний день не исключение, пускай это и пятница.

Старая (но ещё крепкая) и тяжелая дверь, не иначе как из дуба, приоткрывается ровно наполовину. В двери нет глазка, но хозяйка давно выучила манеру ранних визитов знакомого. За тринадцать лет уж можно и запомнить. Да, Клара Захаровна обитает в Катьковске тринадцать лет, куда приехала на автобусе из «большого города», как тогда рассказывала она. На самом деле никому доподлинно неизвестно, из какого именно большого города она прибыла, ведь городов в стране больше сотни, а городков и того больше. А уточнять никто не удосужился – в Катьковске не приветствуется любопытство. А может, причиной тому, что те, кто всё-таки проявлял поначалу излишний интерес, случайно (а как же ещё можно объяснить) прищемлял нос всякими неожиданными вещами.

Первым на пороге образуется кот. Точнее его голова, косматая, черная как уголь, с недобрым взглядом. Сегодня взгляд мрачнее некуда. Жёлто-зеленые глазища сканируют гостя чище охранника в магазине.

За котом-охранником в сумраке прихожей проступает женский силуэт. Затем на свет выдается круглое лицо, нежно-персикового оттенка с хорошенькими морщинками около уголков глаз и рта. Волосы неопределенного светлого цвета с пепельным отливом взбиты и высоко подняты наверх, в ушах поблескивают старинные серьги с аметистами, полноватые губы подчеркивает толстый слой карминной помады, и наконец, Карла Демьяновича рассеяно (но это ему так кажется) изучают глаза, круглые как у кота, невероятной голубизны. Этот взгляд каждый раз гипнотизирует почтальона, и он в замешательстве, проверяя сумку, вынимает не газету, а чужое письмо. Сегодняшнее утро не исключение.

– Доброе утро, Клара… Клара Захаровна, – спотыкается на имени господин Полдин. – Вам почта, как обычно, пятничная.

Голубые глаза моргают и снисходительно отступают в полутень за дверью.

– Доброе утро, Карл Демьянович, проходите, – любезно разрешает женский бархатный голос. – Вахрамей, пропусти гостя.

Второе обращение адресовано коту, который в ответ издаёт странный звук – то ли шипение, то ли скрип, а то и вовсе хрип. Но охранник послушно отступает. Всё же Карл Демьянович недоверчиво косится на два светящихся огонька в полумраке прихожей: хозяйский кот на вид-то смирный, а вот взбредёт чего в голову и – кусь за лодыжку! – а после смотрит так, будто ничего и не было. Одним словом, коварный тип.

Прихожая со старой напольной вешалкой почему-то всегда погружена в сумерки, несмотря на наличие потолочного светильника. Наверное, всё дело в лампочке, думает каждый раз почтальон, погружаясь в рассеянно-дымчатую обстановку, где чёткие грани истончаются. Тусклость ради экономии – вот и всё объяснение. Да и зачем в прихожей свет нажигать? Много ли делов обуться-разуться. Он, Карл Демьянович, между прочим, с закрытыми глазами может ботинки зашнуровать. Если надо, конечно.

Сегодня и правда особенный день – хозяйка против обычая, не задерживаясь ни на шажок, шествует в гостиную, куда с определенным колебанием следует и гость. Почтальон – весьма важная персона в городке и, конечно же, занятая. Обойди все дома и разнеси почту: тут не то, что минута, порой и секунда на счету.

А в гостиной у мадам Купаловой господин Полдин и бывал то всего несколько раз за тринадцать лет, хотя порой ему кажется, что чаще. И надо сказать, что эти разы без приключений не обходились. Естественно, благородный нрав почтальона зачисляет в виновники кого угодно, то бишь: скачки напряжения в электросети, неблагоприятные погодные условия и ошибочные сводки синоптиков и, конечно же, несносного кота. Но ни разу, слышите, ни разу он и не думал подозревать в чём-то из ряда вон хозяйку домика на окраине Катьковска. Хотя о Кларе Захаровне много чего говорят и давно.

Сегодня в гостиной тихо и уютно, даже деревянные половицы, крашенные в темную охру, молчаливее обычного, хотя есть там одна такая, подленькая, сначала даст на себя наступить, а когда нога поднимется – тут и выдает протяжный сухой скрип, от которого хочется сквозь землю провалиться.

Посреди комнаты на островке однотонного паласа стоит главное украшение – круглый белокаменный стол с основанием по центру. При удобном случае Карл Демьянович интересуется, каков материал стола, как его сюда доставили, и всякий раз забывает ответы хозяйки.

Но сегодня он впервые не задается интересом к столу, который устлан золотистым кружевом редчайшего мастерства. На столе стоит фарфоровый сервиз черного цвета с позолотой, блюда с конфетами и пирогами. Карл Демьянович вдруг вспоминает, что завтракал давно (а если точно, то в шесть тридцать), и слюнка во рту накатывает на язык, подобно доброй волне. Но работа – есть работа.

– Ваша почта, – протягивает он письмо, то самое, которое вытащил, не глядя из сумки.

Хозяйка учтиво принимает корреспонденцию, и едва кинув взгляд на указанного на конверте адресата, протягивает обратно руку с чужим посланием.

– Это письмо написано не мне, Карл Демьянович, – возвращая, Клара Захаровна попутно поясняет, – оно адресовано Иде Карповне, продавщице в супермаркете «Зяблик». Ей пишет дочь, та, что старшая, она не сможет приехать в отпуск из-за внутрисемейного конфликта, и внуков она тоже не пришлет: девочки в конце июня уедут в лагерь. Хотя, что может сравниться с отдыхом у бабушки в Катьковске? Вы так не считаете, Карл Демьянович?

Обычно «рентгеновское» зрение мадам Купаловой поражает господина Полдина так сильно, что его рот сам собой разверзается, как пещера Али-Бабы. Но сегодня день особенно хорош, и полупрозрачные занавески на приоткрытых окнах ласково шуршат и мерно колеблются, а уличный воздух, проникая внутрь, подхватывает ароматную струйку пара из носика высокого и стройного кофейника и дразнит чувствительный нос проголодавшегося почтальона.

– Не желаете ли кофе? – угадывает голод гостя хозяйка.

Клара Захаровна сегодня, ух, как хороша. В чёрном, приталенном платье с глубоким декольте, которое обрисовывается тончайшим кружевом удивительного пурпурного оттенка. Окна гостиной выходят на восточную сторону дома, а потому солнечный свет заливает комнату, несмотря на преграду в виде оконных занавесей. Сегодня ясное июньское утро, обещающее не менее приятный день, а когда это ещё и пятница, настроение само по себе лучше некуда.

Быстро поборов природное стеснение, гость усаживается на один из двух стульев. За столом почему-то всего два стула с высокой спинкой, но Карла Демьяновича этот факт не удивляет: Клара Захаровна живет одна, а стало быть, зачем ей лишняя мебель? Второй стул свидетельствует о том, что к ней на кофе (а она известная кофеманка, несмотря на возраст) захаживают местные. Ну, ходят же слухи о её «сеансах». Правда, что это за сеансы такие Карл Демьянович не в курсе, но полагает, что это обычные женские посиделки с языкочесанием и не более того.

Чашечка из тонкого фарфора наполняется кофе, разглядеть его цвет невозможно, конечно, сам фарфор же черный. Но аромат напитка …м-м-м… божественно хорош! А как вкусны пироги из воздушной сдобы и начинкой из спелой клубники и ревеня! Никто в Катьковске не печет так, как мадам Купалова.

На мгновение – между вторым и третьим пирогами – почтальон выпадает из реальности. А затем до него доносится голос хозяйки, обращенный не к нему, а к кому-то ещё.

– Ну чего ты всё дуешься? Ты же не уличный какой, понимаешь, что так нужно было. Ради твоего блага сделано.

Говорит она, увещевая и сетуя одновременно.

– А я просил? Я разрешал? – отвечает обижено какой-то уж совсем странный голос, со скрипом и хрипотцой.

Карл Демьянович трёт глаза. Хозяйка явно обращается к коту, который сидит рядышком, на краешке паласа.

– Чур! – резко шепчет Клара Захаровна, замечая, как Карл Демьянович, позабыв о пирогах, во все глаза пялится то на неё, то на кота.

– Мяу-у-у, – заводит кошак, тряся головой.

Только тут господин Полдин замечает, что черная кошачья голова завернута в прозрачный пластиковый кулёк. Ветеринарный воротник и есть причина обидчивого мяуканья кота и недоброго взгляда, который он то и дело кидает на почтальона.

– Да ему операцию вчера сделали, – упреждает вопрос гостя мадам Купалова, – у него на спине клещ засел, здоровенный такой, ничем достать не могли. Вот и пришлось резать. А защиту поставили, чтобы языком не трогал.

Снизу снова раздается пронзительное «мяу». Кот норовит достать задней лапой тот участок спины, который скрывается под куском пластыря. И не дотягивается. Порывается дотянуться головой. И не дотягивается. Мяукает.

– Что ж, не буду вас задерживать, Карл Демьянович, – вдруг поторапливает гостя с четвертым пирожком в руках, спохватившаяся хозяйка. – Вам ещё столько домов обойти надо. Вы уж там как-нибудь смягчите Иде Карповне письмецо. Она же так ждет. Дочь и внучек. До понедельника! И не забудьте с утра взять зонтик: будет дождь.

Зная, как продолжителен день почтальона, гостеприимная и щедрая Клара Захаровна снабжает его на пороге дома пакетом с пирожками. До чего же добрая и внимательная женщина, думает, улыбаясь во весь рот, господин Полдин, уже забывая, что слышал что-то необычное. А когда он закрывает за собой дверцу калитки, память избавляет его от вкуса кофе, съеденных пирожков, каменного стола и сумрачного света в прихожей. Остается приятный налет, послевкусие и … пакет с пирожками. А когда часом позже почтальон, дойдет до супермаркета «Зяблик», вручит письмо продавщице промтоварного отдела, то вдруг ощутит, что должен задержаться. Отчего-то ему покажется, что внутри конверта, при виде которого глаза Иды Карповны Гард зажгутся, как звезды в созвездии Большой Медведицы, не самые приятные известия. И его предчувствие оправдается, когда звезды померкнут и увлажнятся горечью.