По краю мечты

– Детка, я хочу, чтобы ты знала, – он замолчал, пытаясь хоть немного успокоиться, – Ты знаешь, я так устал…

Она с тревогой удивлённо распахнула глаза.

– Я так устал терять и бояться. Всё. Я не хочу вспоминать прошлое и жить старыми обидами и страхами. Эбби малышка, я ведь поверил, что потерял тебя навсегда, и я правда думал, что никогда не увижу тебя, – из глаз его потекли слёзы, – Все эти дни я горел в своём аду, душа моя умирала в невыносимых муках, сгорая от чувства вины и горя.

Эбби вся трепетала в его руках, осторожно стирая слёзы с его лица.

– Я знаю. Я тоже… сердце моё умирало, не давая сделать вдох.

– Теперь я знаю, как это жить без тебя, – он уже не стеснялся своих слёз, – Нет, не жить, а медленно умирать.

Двейн замолчал, сглатывая слёзы, которые не давали ему говорить. Эбби прижалась к его груди и обнимая, тоже плакала. Гладя её по спине дрожащей рукой и успокаивая, он тихо шептал ей:

– Ты знаешь, любимая, как всё это не важно теперь. Всё, о чём мы спорили тогда. Так неважно и глупо. Я усвоил Его урок, усвоил навсегда. Это чудо, что мы выжили, что мы вместе. Он подарил нам шанс, – голос его дрожал и срывался, он прижимал её к себе всё крепче, – и я не смею просить у него, чего-то большего. Всё, что мог, Он мне уже подарил, показав, как это бесценно… Я так отчаянно, так сумасшедше люблю тебя. И отвоевав своё право на счастье, я так хочу быть любимым, быть нужным, быть счастливым. Эбби, любимая, я так хочу. Только вместе. Только с тобой я живу.

Она рыдала в его объятиях, еле слышно шепча в ответ:

– Я люблю тебя, родной… Так люблю…

Он приподнял её лицо, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Я обещаю тебе, что больше никому тебя не отдам и никуда не отпущу. Ты только моя, слышишь, моя навсегда, и это не обсуждается. Твоё место только рядом со мной. Моя, – он смотрел на неё горящими глазами.

– Твоя, – обессиленно выдохнула она, – Навсегда, – и прижалась к его губам.

Они оба рыдали, уже не скрывая и не стесняясь своих слёз, отпуская наконец, весь кошмар и ужас последних дней, давая клятвы, успокаивая и утешая друг друга.

Отстранившись, Вей что-то достал из кармана. Второй дрожащей рукой он взял её трепещущую руку в свою. Поднял на ничего не понимающую девушку горящие глаза и сказал:

– Я сделаю всё, чтобы мы и наши дети были счастливы. Я обещаю, что мы проживём с тобой долгую и счастливую жизнь. Наша любовь даст нам силы забыть прошлое и уверенно идти по жизни рука об руку.

Он осторожно одел ей на палец изящное кольцо и прижал её руку к губам.

– Я обещаю…

Эбби смотрела на него полными слёз глазами, а потом нежно обхватила его лицо ладонями и тихо прошептала:

– Я верю. Мы, верим тебе. Я буду рядом. Я стану твоей силой. Я буду поддерживать тебя во всём. Теперь, только как ты скажешь, только с тобой, навсегда. Я люблю тебя. Теперь я тоже знаю, как это жить без тебя.

Спустя время она по-прежнему сидела у него на коленях, прижавшись к нему спиной. Он крепко обнимал её, положив свои ладони ей на живот. Они оба молча смотрели на огонь в камине красными от слёз глазами. Откровенные признания дались им тяжело. Сил сейчас осталось только на то, чтобы сидеть вот так в объятиях друг друга, залечивая любовью и заботой душевные раны и ставя «заплатки» на израненные сердца.

Двейн нежно погладил её живот и закрыв глаза, нежно прошептал ей на ухо:

– Спасибо тебе за всё.

Она накрыла его руки своими ладонями и тихо прошептала в ответ:

– Спасибо тебе.

Эпилог

Двейн Уэлби стоял у большого окна и практически остановившимся взглядом смотрел на пустую аллею своего поместья. С утра то выглядывало солнце, то снова начинал накрапывать мелкий дождь. Почти все краски схлынули с его лица, а руки дрожали. Чтобы скрыть это, он быстрым движением скрестил руки на груди, не отрывая взгляд от окна.

За его спиной в дальнем углу комнаты его четырёхлетний сынишка читал по слогам. Строгий женский голос иногда прерывал его, делая замечание. Малыш делал паузу, а потом соглашаясь с ошибкой, спокойно продолжал чтение. Родной голосок проникал прямо в душу Вея, согревая своим теплом, хотя она сейчас и рвалась на куски от страха и отчаяния.

Двейн и не заметил, как прошли эти пять с небольшим лет, которые они прожили в его родовом поместье. Все эти годы пролетели как один миг. Может, Эбби была права, и это потому, что он вернулся к своим корням, обрёл наконец принадлежащий ему по праву дом, или потому, что впервые в жизни у него была семья, с ним рядом были его родные и любимые.

Тогда, несколько лет назад они впервые приехали сюда в чужое и незнакомое им место. Наследство оформили быстро и без проблем. Куда труднее было завоевать уважение и доверие слуг, а затем и родовитых соседей. Огромный вклад в это внёс Джастин Харрис. Хороший доктор по соседству или в поместье – это невероятная роскошь. Первое время он часто к ним наведывался, а потом перед родами Эбби и вовсе перебрался на время. Роды были сложными, миниатюрная девушка с трудом произвела на свет крупного здорового малыша. Да, Джастин тогда оказался прав, у них действительно родился сын, наполнив их жизнь невероятным счастьем и радостью. Этот не по годам умный мальчик незаметно подчинил себе всю их жизнь. Так или иначе всё теперь вращалось вокруг него. Девида все обожали, а он уже умело этим пользовался. Смышленый и своенравный не по годам он уже умел настоять на своём. Единственным, кого он беспрекословно слушался был Двейн. Он, как и все обожал сынишку, но тот, как две капли воды похожий на него, испытывал перед отцом какое-то благоговейное уважение и трепет. Этот кроха так старался заслужить уважение и одобрение отца, и когда с лихвой получал их, то просто млел, пыхтя и краснея до самых ушей.

По правде сказать, был ещё один человек, которого он… с которым он не мог свободно спорить в свои четыре с половиной года и которого любил и уважал.

Вей устало улыбнулся. «Кто бы мог подумать, что именно этот человек будет играть в жизни их сына, да и во всей их жизни, такую важную роль». Но он уже давно перестал чему-то удивляться, а особенно поворотам и зигзагам собственной судьбы.

Доктор Харрис остался тогда присмотреть за слабой после тяжёлых родов Эбби. А когда она пошла на поправку и необходимости в его постоянном пребывании уже не было, Двейн без всяких долгих объяснений попросил его остаться с ними навсегда. Остаться ни как доктора или друга, а как члена семьи. Джастин был искренне тронут и не раздумывая сразу согласился. А потом, спустя время, также неожиданно и заметно волнуясь, Двейн попросил у доктора права называть его по имени и на «ты». А ещё в этот вечер он открыто признался, что уже давно относится к нему, как к отцу.

Глядя на капли дождя на стекле, Двейн снова еле заметно улыбнулся. Как Джастин тогда растерялся и растрогался, а на его глазах Двейн впервые увидел слёзы. Всегда такой выдержанный и спокойный в тот вечер он запаниковал. Вей признался ему, что никогда не знал своего отца и всю жизнь его ненавидел. И хотя сейчас они все жили в его поместье, именно такого отца, как мистер Харрис, он всегда хотел иметь. И что он сочтёт за честь, если такой человек как он, будет считать его своим сыном. Доктор был раздавлен этим признанием, но справившись с волнением, он тепло обнял парня и похлопав его по плечу, срывающимся голосом ответил, что тоже давно считает его своим сыном. С того вечера их отношения стали проще и ближе, как будто с них слетела вся лишняя шелуха условностей и предрассудков. Кроме того, Двейна тяготела роль хозяина поместья. Долгое время будучи по жизни одиночкой, он никак не мог заставить себя решать судьбы других людей, да и просто указывать каждый день, что им делать. Джастин же в силу возраста и характера легко со всем этим справлялся. Постепенно доктор взял почти все обязанности по управлению поместьем в свои руки. Двейн был за это ему безмерно благодарен, хотя он по-прежнему сам отлично вёл всю бухгалтерию и управлялся с финансами.

Но сегодня, в эту минуту, всё это было не важно. Сейчас в руках Джастина были жизни его Эбби и их ещё не рождённого ребёнка. Двейн знал, как ему сейчас нелегко. Однажды, выпив лишнего, доктор признался ему, что сложнее всего лечить близких и родных. Как невыносимо трудно в эти минуты быть только доктором и не дать эмоциям захлестнуть тебя. Но единственным человеком на земле, кому бы Двейн мог доверить жизни своих любимых, был их Джастин.

«Но почему так тихо?» – её крики сводили его с ума, но так он знал, что она жива. А эта гнетущая тишина лишала рассудка, разрывая своими безжалостными клещами его сердце на части. Двейну вдруг стало нечем дышать, он рванул ворот рубашки и со стоном опёрся рукой о стекло, а потом прижался к нему лбом и закрыл глаза. «Почему же так долго? Так невыносимо долго и тихо?» Двейн ощутил, как паника накрывает его с головой, поэтому, когда он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, он вздрогнул от неожиданности и напрягся всем телом.

– Да не изводись ты так. Смотреть страшно.

Двейн обернулся. Рядом с ним стояла Биатрис, тяжело опираясь на трость. Она ободряюще похлопала его по плечу:

– Всё будет хорошо. Ты же не хуже меня знаешь, какой наш Джастин умница. Он справится, и девочка наша справится, чего-чего, а упрямства ей не занимать.

– Да, в этом она вся в тебя, но этой маленькой девочке может не хватить сил.

Двейн устало провел рукой по лицу.

– Одно я знаю точно. Это будет наш последний ребёнок, больше этого я не переживу, – со стоном выдохнул он.

– Угу, – хмыкнула Биатрис.

Вдруг он неожиданно схватил её за руку и глядя с отчаянием прямо в глаза, выдохнул:

– Почему стало так тихо? Почему она больше не кричит?

Побледнев, он подался всем телом вперёд. Биатрис перехватила его.

– Сейчас тебе там точно делать нечего. Всё… Будет… Хорошо… И не смей больше думать о том, о чём ты подумал только что. Ты меня понял?

Двейн отвернулся к окну, пытаясь скрыть подступившие слёзы. Если бы он не знал её так близко и почти год они не жили под одной крышей, он бы точно засомневался, есть ли у неё вообще чувства.

И тут неожиданно к нему в руку осторожно протиснулась маленькая ладошка. Двейн на секунду закрыл глаза, стараясь успокоиться. Он напугал сына. Сделав глубокий вдох, он присел на корточки перед Девидом, а тот прижал свою вторую ладошку к его щеке:

– Папочка, не волнуйся. Там, у мамы в животике точно сидит девчонка. А дедушка Джастин говорит, что девчонки всегда долго собираются.