Фрактал Мороса

– Нет.

– А когда?

– Давай вечером. В восемь. Где?

Они договорились.

«Ну вот еще загадки… Один тут мутит-крутит с моей однокурсницей, а теперь еще и эта со встречами со своими…» – Ликас впрыгнул в кроссовки и побежал по лестнице в двери цвета капут-мортуум, во двор, где липкой свежестью пахли листья июньских тополей.

Не то чтобы этот звонок заставил его нервничать, но тревожил, хотя в течение дня разговор расплылся в других речах и эмоциях.

Ликас был уверен, что опаздывает, но оказалось, что еще пришлось ждать Юргиса и Шурика. Ему хотелось обсудить свою новую жизнь с кем-то, но не с компанией, и он уже жалел, что встреча получится втроем.

Он сел на скамейку под каштаном. «Зачем я живу? Кто я? Человек, который видел, может быть, больше в моем возрасте, чем другие. Я никогда не хотел ничего плохого, но все не шло с самого начала. Я был нищий в Литве, и все, кто мог, издевались там надо мной. Все родные исчезли безболезненно и незаметно. Все, к чему прикасался – погибало. Без школьного аттестата и диплома ПТУ я не смогу окончить институт и не могу вернуться жить туда, где родился. Чего же ждать? Я уже сейчас этой свободы, этой взрослой жизни наелся по уши».

К одиночеству привыкаешь быстро.

Пара лет – и необратимо.

Друзьями становятся продавцы и таксисты,

А семьей – автобусные пассажиры.

Никто не будет сердиться дома,

Что ты возвратился невесть во сколько,

И не заставит жить по-другому

Или пытаться собрать осколки

И больше не странно пить без тостов,

Слушать музыку и отвыкать спорить,

Гулять по осеннему городу вдосталь

Или бесследно уехать на море.

А главное, что свернуть не хочется,

Ведь ты дорогой идешь прямою.

Свобода – это всегда одиночество,

Она достается такой ценою.

В.М.

Весь день они шлялись по парку, пили пиво и даже подрались с бомжом, но не сильно.

– У меня дома есть ром, а мои все уехали. Рванем ко мне? – Юргис подобрел после пива и драки.

– Я не могу, встретиться надо.

– А я вот легко.

– Что у тебя за встреча?

– С бабой одной пересечься.

– Так если ненадолго, встретишься и приезжай.

– Можем и подождать, – кивнул Шурик.

– Хрен ее знает, что ей надо. Ну, давайте, – Ликасу тоже не хотелось расставаться, тем более что они сейчас не часто виделись.

Шурик на днях уезжал в Каунас. До осени. Ликас почемуто понадеялся, что Женя может предложить прогуляться или что-то еще такое, поэтому оставил друзей в стороне. Женя уже ждала.

– Тебе пакет. Привет.

– От кого?

– От нашей секретарши в деканате. Там внутри записка.

– Это все?

– Да. Пока! – она пошла к метро не оборачиваясь, в своем голубом комбинезоне, на шпильках. Совершенно умопомрачительная.

– Ничего себе девица у тебя!

– Пакет какой-то сунула и все. Девица у меня другая.

– Открой.

Ликас открыл. Внутри, обернутый в тряпку, был цветок в горшке. В записке было: «Факультет закрывается до сентября. Этот цветок В. Моросу. Прошу в сентябре вернуть. Спасибо. Пыркина Е.П.»

– На черта он мне нужен… Выкинуть, что ли?

– Оставь пока. Поехали.

Пошел дождь. На трамвае они подкатили к дому Юргиса. Поднялся ветер, а дома были тюлевые занавески и желтый свет от кухонной лампы, кошка, ром в круглых стаканах и матерные шутки на полулитовском.

* * *

Утром Юргис вымыл стаканы, похозяйничал в комнатах, чтобы было чисто. В коридоре стоял пакет, забытый Ликасом. Юргис достал цветок, он был сломан. Стебелек его, травянистый и нежный, с бархатными ворсинками, торчащими по витой спирали, переломился на нижней трети и листики лоскутками опустились вниз. Юргис взял ножницы, отрезал стебель почти под корень, полил заваркой, поставил на балконе, закурил. Он представлял город детства, где гуляет вместе с Таней по черной брусчатке, показывает ей улицы, дома с чердаками, населенными нечистью, и заброшенные храмы, где живут призраки.

* * *