Дом железных воронов

– Флавия только что обручилась.

– Твоя сестра обручилась? С кем?

– С чистокровным.

– Которым из них? – Не то чтобы я знала всех в Люче, но остроухие люди составляют двадцать процентов нашего населения, и после учебы в единственной школе в Тарекуори я так или иначе слышала о большинстве семей.

– Викторий Сурро. – Феб произносит это имя с таким отвращением, что я не могу удержаться от улыбки.

Несмотря на то что сам Феб остроухий, он ведет себя так, будто уши у него круглые. Иногда я боюсь, что своим поведением он заработает железную расправу, которой подверглась моя мать, но, несмотря на всю свою наглость, Феб чист сердцем и духом.

Я киваю в потолок:

– Твой будущий зять в настоящее время занимает комнату прямо над нами.

Феб следит за моим взглядом, его зеленые глаза тускнеют.

– Ржавый Котел.

Я ухмыляюсь и несу вино к столу командора. Я стараюсь держаться рядом с Катоном, которому по крайней мере доверяю.

– Господа, вам понадобится что-нибудь еще? – спрашиваю я.

Командор скользит по мне своими янтарными глазами. Прыгнуть бы в канал, чтобы смыть его плотоядный взгляд, но я расправляю плечи и натягиваю улыбку на лицо.

Он откидывается на спинку стула, заставляя деревянные перекладины скрипеть. Тело у него крупное, мускулистое. Если бы он не был невоспитанным подхалимом, я бы даже восхищалась его фигурой, но для меня важнее характер, а характер командора такой же гнилой, как фрукты, что продаются на пристани.

– Ты знаешь, что Юстус о тебе думает? Что ты здесь не только вино подаешь, синьорина Росси.

Катон вздрагивает.

Не знаю.

– Дедушка верит во многие ужасные вещи обо мне. Из-за моих ушей, полагаю, – улыбаюсь я Сильвию, потому что нет ничего сильнее улыбки. Мужчины сразу теряются, зато у них масса идей, что делать при виде румянца. – Я надеюсь, вы объяснили ему, что единственные бедра, которые я массирую, – это кабаньи, которые вы так любите, командор.

Мне не смешно, а вот уголки губ Сильвия приподнимаются.

– Ты должно быть хорошенько их массируешь, потому что они невероятно нежные, – шутит он в ответ.

Так мне и надо.

– Если это все…

– Церера одобряет твою работу? – Он склоняет голову набок, как будто пытается заглянуть мне за спину, но его глаза прикованы к моим, так что, возможно, он пытается увидеть нечто внутри меня.

– Почему бы и нет? Марчелло и Дефне относятся ко мне как к собственной дочери. Кроме того, моя бабушка поощряет финансовую независимость.

Один из его соседей по столу фыркает. Для всех наших продвинутых мыслителей лючинские женщины – второй сорт.

– И ты добилась ее? – Губы Сильвия блестят от свиного жира.

С живыми кабанами я еще не общалась, они живут только в дебрях Тареспагии, и встречались они мне только в разделанном и засоленном виде, но я уверена – их общество понравилось бы мне больше, чем общество Дардженто.

– Итак, синьорина Росси, – Сильвий медленно облизывает губы. – Ты финансово независима?

Поскольку он знает, что это не так, я не утруждаю себя ответом.

– Что-нибудь еще? – Мой голос больше не сладкий, как мед, а терпкий, как золотистые сливы.

– Нет. Спасибо, Фэллон, – кивает мне Катон, как всегда вежливо.

Порыв ветра касается кожи, объявляя о приходе нового клиента. Должно быть, кто-то очень важный, думаю я, увидев, как проститутки, сидящие на коленях у потенциальных клиентов, перестают нашептывать сладкие пустяки в их заостренные уши.

– Любимый принц Люче вернулся. – Сильвий все еще сидит, откинувшись назад, но, к счастью, его взгляд больше не направлен на меня.

Я оборачиваюсь и вижу Данте, закрывающего вход в таверну, золотые украшения, закрепленные тут и там в густых косичках, мерцают так же ярко, как и пуссеты в его длинных ушах.

– Пожалуйста, – он вскидывает руку в воздух, – не прекращайте веселиться из-за меня.

Шум нарастает, как и мой пульс, когда наши взгляды встречаются и он улыбается. Я направляюсь к нему, сердце бьется так быстро, как крылья спрайта. Я собираюсь сказать, что он нашел меня, но что, если его визит в таверну не имеет ко мне никакого отношения?

Эта мысль отрезвляет.

– Добро пожаловать в «Дно кувшина», Altezza.

Его друзья – злой рыжеволосый Таво и уравновешенный светловолосый Габриэле – подходят сзади, обшаривая взглядом толпу: первый – в поисках веселья, второй – неприятностей.

Как всегда, я заколола волосы, чтобы они не лезли в глаза и не падали на шею, но когда я стою перед Данте, а он внимательно смотрит на меня, я сожалею о прическе, ведь из-за нее форма ушей еще заметней.

Я борюсь со смущением. С каких это пор меня это волнует? Не волнует. Как и Данте, иначе он не нанес бы мне визит.

– Вас трое?

– Да.

Оторвав взгляд от объекта моей одержимости, я веду их к столику рядом с командором в задней части таверны, в зоне, отведенной для самых уважаемых гостей, которую можно отгородить тяжелой бархатной занавеской, если того пожелают посетители.

– Когда ты начала здесь работать, Фэл? – спрашивает Данте. От его тела исходит тепло, которое опаляет мою оголенную кожу.

– После окончания школы. – Я сосредоточиваю свое внимание на полу, чтобы не споткнуться о чьи-то вытянутые ноги или не наткнуться на блуждающую девицу.

Мужчины за столом командора встают, даже Сильвий, и кланяются.

– Вольно. – Данте, должно быть, стоит прямо позади меня, потому что его теплое дыхание дразнит мою шею, когда он шепчет: – Я надеюсь, ты позаботишься о нас, Фэллон.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Ну, это моя работа.