Багровый – цвет мостовых

Все взоры устремились на малыша, и его щеки вспыхнули.

– Меня зовут Тома, – пролепетал он, с робостью протягивая руку; Франц с учтивостью ее пожал и представился в свою очередь.

После этого Гаэль вкратце поведал всем историю о своем знакомстве с ребенком.

Официант принес сидр, и Франц его сердечно поблагодарил.

– А где Леон? – поинтересовался Жозеф, доедая картошку и макая в соус хлебом.

– Мне бы хотелось увидеться с ним! – заверил Гаэль. – Познакомишь нас?

Франц кивнул, спустя секунды раздумья.

– Правда, он немного занят сейчас. Я очень надеюсь, что мы застанем его дома.

– Он занят? Тоже без выходных? – поднял брови Мар.

– Нет-нет, – сказал юноша, ставя на стол уже наполовину пустую бутылку сидра. – Он хотел пойти в библиотеку, и я не знаю, ушел ли он уже.

– Пойдем и проверим?

– Дай ему поесть, Жозеф! – нахмурился хозяин, подав бедному студенту хлеб и джем, однако тот отказался. – Но почему же?

– Благодарю, Мар, я наелся. Великолепные галеты весьма сытны!

Хозяин с недоверием сощурился, но не стал насильно удерживать гостей. Друзья поднялись с мест. Посыпались хвалы завтрака; они порождали огненную гордость в сердце Мара, которая окрашивала его щеки в пунцовый. Первые посетители покинули кафе, дверь за ними печально захлопнулась.

Разбросанные

книги

,

породившие

неких

барашков

Франц отпер дверь квартиры на Сен-Жак, и четверо товарищей погрузились в скромный зал, тот самый, с диваном медного оттенка с одной подушкой и двумя разными креслами.

Дверь в комнату Леона была открыта; благодаря этому из прихожей виднелись разбросанные на полу книги и листы бумаги. Посреди беспорядка, этаким королем, восседал молодой человек и быстро писал карандашом на блокнотном листе. Он поднял непонимающий взор, когда скрипнула дверь и на пороге показались гости.

– Если ты устал, малыш, диван в твоем распоряжении! – сказал Франц ребенку и обратился к подошедшему Леону. – Познакомься, это Гаэль, я о нем тебе много рассказывал. Гаэль, вот Леон – мой верный друг.

Новые знакомые пожали руки.

– Могу ли я поинтересоваться, что за книги вы разложили на полу? – спросил Гаэль, осторожно выглядывая из-за его плеча.

– Вам интересно? – удивился тот и сделал пригласительный жест рукой. – Проходите, конечно. Извините за хаос.

Двое молодых людей оставили друзей и прошли в комнату. Книг валялось так много, что они могли бы служить ковром. Гаэль поднял одну из них.

– «Кандид, или Оптимизм»! – улыбнулся он. – Помню, я очень любил Вольтера! Вам нравится?

Леон взял с письменного стола разлинованный листик и черкнул карандашом.

– Вольтер? Может быть, – молвил он после. – А «Кандид» забавная пародия на авантюрный роман.

– Вольтеру он не нравился, однако.

Студент оперся руками на стол и нахмурил брови, сверля тяжелым взглядом список. Его угольные волосы взлохматились на затылке. Он пробормотал, не поднимая головы:

– Если вы найдете мне «Новую Элоизу», я буду вам благодарен.

Гаэль посмотрел под ноги, думая, что недавно видел что-то подобное, и подобрал книгу. Леон одобрительно кивнул и вычеркнул строку из списка.

– И выкиньте ее в окно, – добавил молодой человек серьезным голосом.

– Вам она настолько противна? – поразился собеседник, разглядывая обложку.

– Терпеть не могу.

– Вот как? Я не читал, но слышал только положительные комментарии к сей работе Руссо.

– Язык его аффектированный, мертвый, герои постоянно в обморочном состоянии и городят нелепую чушь, – проворчал Леон. – Что здесь может притягивать? Он впихнул туда все! Философия, критика, политика – это мне еще понятно, но Руссо сводит их к любви! Это уж притянуто за уши, в этом и есть недостаток художественной литературы, за это я ее и недолюбливаю.

– Неужели? – горячо подхватил Гаэль. – Я не знаток литературы, но, мне кажется, она просветляет. Никакой трактат не научит вас милосердию, даже если вы выучите его наизусть; возьмите в руки роман – и вы станете другим человеком. Именно в художественной литературе мы видим модели поведения, образы, и с помощью воображения они становятся осязаемыми. Так читатель быстрее запоминает, как можно поступать…

– А как нельзя? – перебил его новый знакомый. – Интересно, какое общество вы хотите видеть? Баранов, следующих указателям? Разные ситуации жизни порождают либо множество выходов, либо один, вероятно, опаснейший. Что же будут делать бедные барашки, видя пред собой не «можно-нельзя», а мозголомку, к которой им придется подбирать решение?

Не сдержавшись, Гаэль улыбнулся, чем вызвал недоумение у собеседника.

– Как же рьяно вы философствуете, – изрек гость примирительно. – Напи?шите что-нибудь про барашков? – не удостоив его ответа, Леон лишь хмыкнул и черкнул карандашом. – Я возьму почитать «Новую Элоизу»?

– Можете не возвращать. Вам нравится Лейбниц?

– Не помню, читал ли я такого автора, – протянул Гаэль. – Вы хотели спросить о каком-то произведении?

– Нет, в целом об авторе, – он наклонился и взял с пола том в темно-синем переплете. – Если захотите прочесть кое-что глубокомысленное, выбросьте то, что у вас в руках, – с этими словами студент легким движением руки вышвырнул «Новую Элоизу» в прихожую. – И возьмите это. Политические и юридические сочинения Лейбница.

Вернувшись к списку, Леон долго вчитывался в каждую строчку, а после победоносно сложил его в четверо.

– Готово. Осталось прибраться, но вы можете идти, я не держу вас.

Гаэль отказался уходить, решив помочь с уборкой. Книги складывались в коробки и отправлялись под кровать, все из-за тесноты комнаты. Пока пол освобождался от гнета бумаги, новые знакомые заинтересовано переговаривались на темы политики и философии, порой с жаром перебивая друг друга, порой опровергая мнения, порой – в нетерпении выразить тотальное согласие.

Тем временем в зале, сидя на диване, Франц и Жозеф склонились над газетой «Вор». Восклицания иногда срывались с их уст, и друзья переглядывались, бросая пару слов о прочитанном. Маленький Тома оставался единственным, кто не роняя ни слова, увлекся чтением «Новой Элоизы», ранее прилетевшей прямо к его ногам.