Джевдет-бей и сыновья

Джевдет-бей встал со стула, изнывая от смущения и при этом улыбаясь, словно услышал хорошую шутку. Неуверенными шагами, будто пьяный, подошел к окну.

– Ну вот, – сказал паша. – Разве может так быть, чтобы жених не хотел взглянуть на свою невесту? А знаешь ли ты, что она за человек? Я тебе скажу. Наша Ниган – умная девушка. Не из дурочек. Правда, первой красавицей ее не назовешь, ты сам видел. Изящная, утонченная, милая… Но, опять-таки между нами, не скажу, чтобы она была моей любимой дочерью. Тюркан симпатичнее, а Шюкран на меня похожа. Ниган – девушка скрытная, себе на уме. Ее можно развлечь какими-нибудь маленькими подарками, – например, очень она любит фарфоровые чашечки. Обожает кататься в карете. О жизни-то она не так уж много знает. Я говорил, что она читает книги – стихи и французские романы, но не думай, что она так уж увлечена литературой. Читает, просто чтобы время занять, подобно тому как его величество слушает полицейские романы, которые ему читают вслух. Европейские обычаи любит, но до определенной степени – все у нее в меру, прямо как у тебя. Не сказать, что нетребовательна, но и привередливой не назовешь. Мы, по крайней мере, такого за ней не замечали. Все, что в этом доме есть хорошего или плохого, она видела. Надеюсь, плохого не усвоила. Да, одну дурную привычку я за ней знаю – вечно глаза щурит. Ну вот, выходят.

Карета стояла в маленьком дворике, затененном кроной чинары. Вначале Джевдет-бей увидел, как во дворике появилась высокая женщина в белом платье. По смешку за своей спиной он понял, что это жена паши. Затем, разговаривая между собой и глядя по сторонам, во дворик вышли дочери. «Они, должно быть, и не знают, что я здесь», – подумал Джевдет-бей, и снова его охватило странное чувство вины. Девушки выглядели оживленными и веселыми. Кто из них Ниган, Джевдет-бей не смог разобрать. «Семья!» – пробормотал он себе под нос. Тут в голове у него словно затикали часы, а чувство вины стало сильнее.

«Одна из них, – испуганно сказал он сам себе. – Семья».

Он попытался представить одну из этих тонких, легких, как тень, девушек в своей семейной жизни, которую так тщательно заранее продумал. Ощутил, как часто забилось сердце, и снова стало стыдно.

– Что я за человек? – сказал он вслух.

За спиной продолжал жужжать голос паши, но Джевдет-бей его не слушал: смотрел и смотрел, потея и испытывая отвращение к самому себе и своим влажным рукам. Там, внизу, двигалось, улыбалось существо, появления которого в своей жизни он так долго ждал, о котором столько лет мечтал. Такое далекое, такое неопределенно-непонятное! Раньше это существо жило только в его голове – в мыслях, но не в чувствах; чувства – это штука такая же тяжелая и неповоротливая, как совесть. Чем больше он потел, тем больше пропитывался чувством вины. Смотреть больше не хотелось. Хотелось одного: чтобы затих наконец хриплый голос паши, чтобы перестал он ходить туда-сюда. «У меня брат умирает», – пробормотал Джевдет-бей. Смутный, далекий образ в его голове вдруг приобрел более строгие очертания и стал понятен. «Я все продумал!» Вдруг на ум ему пришли лавка и должник Ашкенази. Он испугался. Кучер внизу открыл двери кареты.

Вдруг в саду началось какое-то движение, послышался скрип колес, заржала лошадь.

– А-а, это Сейфи-паша приехал! – обрадовался Шюкрю-паша. – Вот молодец!

Из подъехавшей кареты проворно выбрался слегка сгорбленный высокий человек с черной бородой, горделиво откинул голову и посмотрел на женщин. Тут произошло нечто такое, чего Джевдет-бей не ожидал увидеть: девушки стали по очереди подходить к паше и целовать ему руку.

– Браво! – сказал Шюкрю-паша. – Видишь, какие они у меня? А вот как раз Ниган.

Джевдет-бея снова бросило в пот. Образ, который только что обрел очертания, снова стал далеким и расплывчатым. Она целовала руку Сейфи-паше. Осознать происходящее Джевдет-бею было нелегко. «Кто он? Чего хочет? Как?» – в страхе шептал он, думая о том, что с этим двигающимся внизу существом, целующим, склонившись, руку паше, он, Джевдет, проведет всю свою жизнь. «Может… может быть…» – пробормотал он, а потом попытался представить это шустрое нечто в своей дальнейшей жизни.

– Сейфи, верный друг! – прочувствованно сказал Шюкрю-паша.

Девушки быстро забрались в карету. Джевдет-бей стоял у окна, глядя удаляющейся карете вслед.

В комнату вошел слуга:

– Сейфи-паша изволили нанести визит!

– Знаю, знаю! Зови его сюда! – сказал Шюкрю-паша. Потом обернулся к Джевдет-бею. – Я ему когда-то оказывал покровительство, но он умнее меня оказался. Сумел понравиться его величеству. Он, как и я, был послом, только в Англии. А ты, смотрю, сам не свой. Хе-хе. Очнись! Что, увидел ее, а? Увидел, увидел! Сейфи молодец! И как он понял, что мне сегодня грустно и хочется с кем-нибудь словом перемолвиться?

Дверь открылась, и два паши заключили друг друга на пороге в объятия. Выражение лица у Сейфи-паши было гордое, надменное. «А я кто? Простой торговец, и все тут!» – подумал Джевдет-бей.

– Знаком ли ты с моим будущим зятем? – спросил Шюкрю-паша и представил гостей друг другу.

Сели. Слуга принес кофе. Сейфи-паша искоса поглядывал на Джевдет-бея, тот ежился под этим взглядом и ерзал в кресле, а Шюкрю-паша о чем-то говорил.

– Вы, молодой человек, чем занимаетесь? – ни с того ни с сего вдруг спросил Сейфи-паша.

– Торговлей, господин паша!

– Торговлей. Вот оно как… Торговлей, – протянул Сейфи-паша и снова повернулся к хозяину дома, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.

Шюкрю-паша между тем всячески расхваливал своего гостя и говорил о том, что истинных друзей становится все меньше и поговорить по душам уже почитай что и не с кем. Закончил он свою речь словами о том, что к будущему зятю теперь тоже испытывает самые дружеские чувства, но голос его звучал неискренне, а на лице было какое-то извиняющееся выражение.

Тут Сейфи-паша вдруг снова взглянул на Джевдет-бея и спросил по-французски:

– Quels livres lisez-vous, mon enfant?[25 - Какие книги вы читаете, сын мой? (фр.)]

Сначала Джевдет-бея охватила паника, но он тут же собрался с духом и заговорил, запинаясь:

– Monsieur, je lis Balsac, Musset, Paul Bourget et…[26 - Месье, я читаю Бальзака, Мюссе, Поля Бурже и… (фр.)]

Сейфи-паша прервал его на полуслове:

– Это, сынок, хорошо, что ты хотя бы так знаешь французский. Главное – говорить, и дело пойдет на лад, – и, опять повернувшись к хозяину дома, завел разговор о последних политических слухах.

Джевдет-бей смотрел на сгорбившегося Сейфи-пашу, на то, как движется в такт речи его борода, на Шюкрю-пашу, с наслаждением слушающего гостя, и думал о том, что Ниган – дочь одного из них, а другому только что целовала руку. От этих мыслей ему было не по себе. «Не так все должно было случиться. В этом есть что-то гнусное. Я не такой, я лучше!» – сказал он себе. Потом вспомнил, как Ниган садилась в карету, и вдруг с каким-то радостным, победным чувством понял, что она – ему под стать, а не им. «Да, я лучше, чем они. Лучше и чище!» И сразу все в этой заставленной вещами, пугающе непонятной и непостижимой комнате показалось ему смешным и прогнившим. И так стало ему весело и хорошо, что он испугался, как бы не загрязнить, не испортить это чувство. «Вот прямо сейчас встану и уйду, немедленно!» – пробормотал он, но тут слуга принес чай.

– Что ж ты лепешек не принес? – спросил Шюкрю-паша слугу и, похлопав гостя по колену, сказал: – Как ты интересно рассказываешь!

Сейфи-паша нахмурился. Потом, обернувшись к Джевдет-бею, спросил:

– Где живете, молодой человек?

– Будем жить в Нишанташи.

– Нет, сейчас-то где живете? – ворчливо переспросил паша.

– В Вефа, – сказал Джевдет-бей и обрадовался, что его не захлестнуло раздражение, как он боялся. «Мы с Ниган будем жить в Нишанташи в том доме!» – подумал он. Ему хотелось как можно быстрее покончить с чаем и уйти из этого особняка.

За чаем Сейфи-паша завел разговор о слухах вокруг покушения на султана. Его величество изволил сделать выговор министру полиции за то, что агенты сработали недостаточно внимательно. Садразам Ферит-паша сказал сегодня одному знакомому Сейфи-паши, что в деле найдена зацепка: удалось обнаружить регистрационный номер кареты, в которую была положена бомба. Затем паша стал рассказывать, кто во время покушения проявил храбрость, а кто перепугался. Разговор об этих последних особенно развеселил обоих пашей. Затем речь зашла о попавшем в трудное положение Фехим-паше и его любовнице Маргарет. Тут Шюкрю-паше показалось, что такую приятную беседу неплохо было бы увенчать рюмочкой коньяка. Слуга принес бутылку и пузатые коньячные рюмки. Паши завели разговор о том, какую смелость проявил султан, о том, как повезло шейх-уль-исламу Джемалеттину-эфенди и как, наоборот, не повезло двадцати шести погибшим. Кто и как именно испугался во время взрыва – эта тема доставляла пашам особенное удовольствие. Потом Сейфи-паша стал рассказывать об одном случае, имевшем место в бытность его послом в Англии:

– Однажды приходит в посольство шифровка за подписью начальника канцелярии Тахсина: требуется, мол, немедленно приобрести и прислать говорящего попугая, причем и голова, и все перья у него должны быть непременно белыми. Ну, шифровка все-таки, не пустяки. Я тут же позвонил директору Лондонского зоопарка, и выяснилось, что эта птица называется по-другому. Я диктую секретарю ответ: так, мол, и так, говорящего белого попугая нет в наличии. Птица, подходящая под данное описание, называется не попугай, а какаду. Секретарь говорит: «Должно быть, они разницы между этими птицами не знают, давайте отправим им какаду!» Тут я разозлился. «Коли не знают, – говорю, – так пусть узнают! Шифруй мою телеграмму!»

– Я ухожу, господин паша, – вдруг сказал Джевдет-бей, вставая с места.

– Подожди, дослушай рассказ! – начал уговаривать Шюк рю-паша, но, увидев угрюмое выражение на лице Джевдет-бея, осекся. Тоже поднялся на ноги и сказал: – Приходи еще, обязательно приходи. До свадьбы хочу еще раз непременно с тобой повидаться.

«Ниган!» – звенело в голове у Джевдет-бея. Торопливо пожав руку Сейфи-паше, он вышел из комнаты. Подумал, что нужно бы поцеловать руку Шюкрю-паше, который вышел вслед за ним. На лестнице тикали часы. Джевдет-бей замялся, руку паше так и не поцеловал, только улыбнулся. Спустился по лестнице. Швейцар открыл дверь. Выйдя на улицу, Джевдет-бей увидел широкое безоблачное небо и яркое солнце, и на душе у него сразу стало легче. Дул освежающий ветерок.

Глава 9. Каменный дом в Нишанташи

Солнце спустилось к самому горизонту и уже не заливало сад светом. Джевдет-бей взглянул на часы: двенадцать. «Весь день прошел впустую!» – подумал он, однако на душе у него по-прежнему было легко и спокойно – так, как давным-давно уже не было. Там, в особняке, он вдруг почувствовал в себе некую нравственную силу – раньше он о ней и не подозревал, но она была с ним уже многие годы. О том, откуда она взялась и что ее питало, думать не хотелось. Хотелось просто идти по дворику, ощущая в себе эту силу и наслаждаясь ласковым светом закатного солнца. Он давно не курил, и от этого во рту и во всем теле было ощущение свежести и чистоты. По этому самому дворику совсем недавно ступала Ниган. «Да, она создана для меня. Я ее достоин», – подумал Джевдет-бей, садясь в карету. Велел кучеру ехать в Нишанташи, к тому дому на углу.

Ему казалось, что он полюбит Ниган. Раньше он много об этом думал. Он знал, что сейчас она его не любит, но знал и другое: какой бы странной, окаменевшей в прошлом и чуждой ему ни была ее семья, воспитание Ниган внушило ей мысль о том, что любить мужа – ее долг. Он еще раз подумал, что достоин своей невесты, расчувствовался и испугался, заметив, как увлажнились глаза. «Живу!» – прошептал он.

Карета проезжала мимо мечети Тешвикийе, окруженной могучими чинарами. Из двора мечети на улицу медленными, осторожными шагами выходил старичок. По обе стороны улицы росли липы и каштаны. На заднем дворе одного особняка сохло на веревке белье. В садике рядом с другим особняком о чем-то болтали между собой и покачивались на качелях, укрепленных на суку липы, двое мальчишек.

Карета остановилась на углу, Джевдет-бей вышел. Легкий свежий ветерок трепал полы его пиджака. Перед домом и во дворе росли все те же липы и каштаны – еще молодые, невысокие. В листве шелестел ветерок. Открывая садовую калитку, Джевдет-бей еще раз подумал, что из всех домов, которые он видел, этот был самым лучшим. От садовой калитки до дверей вела усыпанная гравием дорожка, окруженная ухоженными саженцами роз и цветочными клумбами. Джевдет-бей постучал в дверь, подождал, но на стук никто не вышел. Решив прогуляться по саду, пошел назад, и тут на дорожке ему повстречался мальчик. Сказав, что кого-нибудь позовет, мальчик убежал и вскоре вернулся с приземистым большеруким стариком. Этого старика, садовника, Джевдет-бей уже видел, когда первый раз приходил сюда.

– Желаете осмотреть дом? – спросил старик.

– Вас не предупредили, что я приду?

– Предупредили. Мадам уехали на острова.