Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

– Я думаю, мы идем по неверному следу, – сказал он, – и сосед Андрея Николаевича вряд ли является убийцей. Такое преступление не по силам обычному алкашу. У прокуратуры и полиции есть версия, что события, происходящие в последние дни, являются подготовкой к совершению террористического акта во время празднования Дня вакцинации!

Все замолчали и уставились на прокурора.

– Это явно следует из текста письма, – продолжил тот торжественным голосом, —Ведь если преступник и дальше хотел совершать одиночные убийства, то написанное им послание сильно затруднило бы ему жизнь. А письмо невольно раскрыло замысел автора и указало на то, что убийца подготовил не одиночное, а массовое убийство, и полностью уверен в нашей неспособности помешать его осуществлению. Но идеальное место для такого теракта, это площадь торжеств завтра днем, во время проведения праздника. Сам же террорист своим посланием хотел лишь пустить следствие по ложному следу, заставить нас потерять ценное время на соседа-маргинала, отвлечь внимание ФСБ от настоящего преступника и позволить ему завтра спокойно совершить теракт. А у силовиков на данный момент нет практически никаких зацепок для установления личности преступника, и поэтому мы не имеем права рисковать жизнями людей в День вакцинации.

Прокурор замолчал, стоя в мертвой тишине кабинета.

– Праздник надо отменять, – сказал он уже своим обычным мягким тоном, обращаясь к Соловьеву, – ни полиция, ни ФСБ не успеют до завтрашнего дня поймать убийцу.

И сел на свое место.

Но теперь встал Глава. Он обвел глазами присутствующих и сказал тихим и спокойным голосом, несмотря на кипящую внутри него бурю.

– Господа, сообщаю Вам, что празднование Дня вакцинации состоится завтра в двенадцать часов на городской площади торжеств. А ваша святая обязанность, как руководителей силовых структур, обеспечить безопасное проведение праздника.

И тоже сел на свое место.

Часть вторая. День вакцинации

Глава 30. Андрей Николаевич Бабушкин (часть 1)

(три месяца назад)

Андрей Николаевич Бабушкин всегда считал себя человеком, совершенно равнодушным к славе и популярности. И до недавнего времени это было абсолютной правдой. Он прожил свою жизнь спокойно, размеренно, без взлетов и падений, без каких-либо успехов, но и без глубоких потрясений. Бабушкин всегда был замкнутым и нелюдимым человеком, никого не пускающим в свою душу. Это казалось очень странным, ведь профессия корреспондента городской газеты подразумевала постоянное общение с большим количеством разных людей, и необходимость все время быть на виду. Однако Андрей Николаевич давно сумел выстроить в себе две взаимоисключающие, но тем не менее спокойно уживающиеся друг с другом личности.

Первая предназначалась для окружения Андрея Николаевича. Легкая, веселая, компанейская, и умеющая найти подход к любому человеку, что в профессии Бабушкина являлось необходимым, только эта личность и была известна окружающим. А вот вторая натура Андрея Николаевича, не парадная, а настоящая, была совершенно другой – холодной, замкнутой, нелюдимой и полностью самодостаточной. Бабушкин искренне удивлялся, когда его вдруг начинали жалеть, такого бедного и несчастного, одинокого человека. А он совершенно не понимал, зачем для счастья нужен еще кто-то рядом, ведь чтобы чувствовать себя счастливым, ему никогда не требовался другой человек. Именно поэтому Андрей Николаевич не был женат, да и друзей практически не имел. Кроме Вилена Егоровича Смирнитского.

Они познакомились много лет назад, на почве общей любви к истории родного города, и со временем подружились. Изредка друзья встречались, пили вместе пиво, обсуждали разные исторические факты из жизни Шахтинска, и такой ни к чему не обязывающий формат их дружбы устраивал обоих. Даже Пандемия, в результате которой они оказались в противоборствующих лагерях, ничего в их отношениях не изменила. Андрей Николаевич и Вилен Егорович прекрасно умели отделять личное от общественного.

Не случись Пандемия, Бабушкин так и закончил бы свой земной путь – тихо и незаметно, на должности главного редактора почти несуществующей газеты. Но внезапно появившийся вирус вдруг в полной мере раскрыл талант Андрея Николаевича. Идея Бабушкина возродить Зарю коммунизма сработала на все сто процентов, Его гениальная задумка с памятником тоже прекрасно выстрелила (надо сказать, что не существовало в городе никаких мифических жителей, вдруг сравнивших футболистов с вакцинаторами – мысль эта была полностью придумана и реализована самим Бабушкиным). Все успехи как Шахтинска в целом, так и Главы в частности на ниве вакцинации произошли только благодаря одному человеку – Андрею Николаевичу.

К чести Соловьева, мэр прекрасно понимал сложившуюся ситуацию, и неблагодарным к своему рупору пропаганды никогда не был. Евгений Васильевич хорошо знал о голубой мечте главного редактора и всячески помогал тому в ее реализации. А до поры до времени Бабушкин и сам думал, что больше ему в жизни ничего не нужно.

Но когда Андрей Николаевич понял, что квартира в неоновом Центре скоро станет реальностью, у него появилась другая мечта – он захотел получить признание.

Аппетит приходит во время еды, и он наконец-то пришел и к Бабушкину. Конечно, в родном городе Андрей Николаевич и так в последние месяцы стал личностью очень известной и популярной. Передовицы, написанные живым и талантливым языком, детективные истории о похождениях антиваксеров, поэтические гимны успеху вакцинаторов – все его творчество было весьма востребовано и пока еще находило самый горячий отклик в сердцах земляков. Но Бабушкин прекрасно понимал, что очень скоро Заря коммунизма исчезнет за горизонтом уже навсегда. А вместе с ней уйдет в небытие и ее главный редактор. Но Андрей Николаевич, получивший под конец жизни удовлетворение материальное, отчаянно теперь захотел и морального признания.

Тогда Бабушкин придумал идею с Днем вакцинации – ведь он действительно был чем-то похож на тренера Зари, и Андрею Николаевичу очень понравилась своя собственная идея увековечить себя в металле. Он и мысли не допускал, что Соловьев не поддержит его очередную творческую инициативу. Но, услышав про тренера Васильева, которого Глава за его спиной протащил в герои, Бабушкин неожиданно для самого себя сорвался. Андрей Николаевич и сам потом не мог объяснить, почему он так глупо и нелепо подставился и в один миг перечеркнул свою удачно развивающуюся карьеру. Но вернуть назад сделанное было уже невозможно.

В итоге Соловьев очень споро сколотил новую команду для выпуска газеты, во главе с Артемом Ракитиным, а Бабушкин сидел теперь на своем месте тихо и не отсвечивал. Он прекрасно понимал, что после второй подобной выходки ему придется вылететь не только из газеты, но и из Шахтинска.

Вызов к полковнику Бритвину, который руками редактора решил спровоцировать Ивана Ивановича на активные действия, поначалу очень испугал Бабушкина. Он подумал было, что Соловьев решил отомстить ему, воспользовавшись помощью ФСБ. Но зато, когда Андрей Николаевич узнал истинную цель приглашения, то был очень горд, что его опыт и понимание обстановки в городе оказались востребованы спецслужбами. А Бритвин конечно ничего не знал о размолвке между Главой и редактором, иначе вряд ли он посвятил бы Андрея Николаевича в свой план и предложил ему стать частью плана.

Но Бабушкин поначалу не принял предложение Бритвина – он очень испугался за свою жизнь и категорически отказался становиться подсадной уткой в операции своего устрашения.

Глава 31. Три полковника

(пятница, 11:00, одни сутки до Дня вакцинации)

В небольшой, уютной и светлой комнатке, куда вчера Беккер пригласил Котова на чай, а сам коварно напоил коньяком, было довольно-таки шумно. После закончившегося неудачей совещания у Главы, Сан Саныч немедленно призвал к себе на военный совет двух полковников – Котова и Бритвина, и сейчас они возбужденно обсуждали поставленную Соловьевым задачу. Ведь ни полиция, ни ФСБ пока не представляли, как им обеспечить безопасность проведения Дня вакцинации, за одни сутки найти преступника и предупредить теракт.

А пока два полковника на диванчике громко спорили, третий молча грел чайник и в разговор пока не вступал. Услышав утром на совещании, что злополучное письмо опустил в ящик никто иной, как сосед Бабушкина, Беккер моментально сообразил, что уловка с соседом-алкашом это лишь отвлекающий маневр преступника, задуманный им для того, чтобы выиграть время. А такие действия террориста только подтверждали версию, выработанную вчера за коньяком Сан Санычем и Котовым – на День вакцинации убийца готовит теракт с массовыми жертвами. Предположение Бритвина, что маргинал-сосед является тем самым неуловимым преступником, прокурор серьезно даже и не рассматривал.

Час назад у Главы Беккер не зря принял удар на себя и лично выступил с заявлением о необходимости отмены Дня вакцинации. Сан Саныч понимал, что если с таким предложением выйдет Котов, то Соловьев даже слушать его не станет, а просто размажет начальника полиции по стенке. Ведь Глава слишком трепетно относился к своему детищу, и очень нервно должен был воспринять неприятное известие о необходимости отмены праздника. Прокурор надеялся, что к его вескому мнению мэр хоть маленько прислушается, и примет все же правильное решение, однако чуда не произошло. Глава конечно же не посмел кричать на Сан Саныча, но мнения своего не изменил. Беккер, кстати, искренне не понимал причины такой странной упертости Евгения Васильевича, который невозмутимо решил рискнуть и собственной жизнью, и жизнями тысяч горожан, лишь бы потешить свое самолюбие. Это было совершенно не в характере Соловьева. Но в итоге, праздник завтра состоится, и перед городскими спецслужбами встала в полный рост общая проблема – за двадцать четыре часа нужно найти убийцу Бабушкина и предотвратить теракт во время празднования Дня вакцинации. Как подступиться к решению этой проблемы, было пока непонятно.

Прокурор снова соорудил на столике чай, печенье и конфеты, но, в отличие от вчерашнего дня и к большому разочарованию Котова, коньяк пока не предлагал. Впрочем, смородину тоже. Сан Саныч сел в кресло напротив диванчика, и, благодушно поглядывая на коллег, наконец заговорил.

– Итак друзья мои, – сказал он, – давайте устроим небольшой мозговой штурм и объединим усилия. Если полиция с ФСБ и дальше будут продолжать действовать сами по себе, то успеха вы не добьетесь. По крайней мере за одни сутки. А вам нужно за это время найти преступника и предотвратить теракт. Согласны?

Оба полковника дружно закивали головами. Им и самим стало ясно, что надо действовать сообща.

– Хорошо, – сказал Беккер, – но для начала вам пора перестать играть в ведомственные игры и выложить карты на стол. А вы наоборот, скрываете друг от друга и от меня очень важную информацию, тем самым запутывая расследование.

Бритвин и Котов переглянулись и недоуменно уставились на прокурора, всем своим видом показывая, что им и в голову никогда не приходила такая нелепая мысль, скрывать какие-то важные сведения от коллег. А Сан Саныч невозмутимо продолжал.

– Для начала расскажите мне, господа, почему вдруг вас обоих срочно вчера заинтересовал неопознанный труп в отделении судебно-медицинской экспертизы? И хотелось бы узнать, кому он принадлежит?

Слова Беккера произвели эффект разорвавшейся бомбы. Оба полковника в шоке уставились друг на друга – ни один из них и не подозревал о вчерашнем визите своего коллеги к Ольге Альбертовне. И совершенно непонятно было, откуда об этом стало известно прокурору. Но ларчик открывался очень просто. Сегодня утром, после планерки у главного врача, Хисамова поделилась с начальником странным фактом почти одновременного посещения ее отделения Котовым и Бритвиным. А главный врач, перед началом совещания у Соловьева, рассказал об этих визитах Беккеру, бывшему с ним в дружеских отношениях. Поэтому Сан Саныч, выйдя от Главы, тут же пригласил коллег к себе и немедленно устроил им очную ставку. А сейчас с удовольствием пил чай, глядя на обескураженных и смущенных конспираторов.

– Ладно, – сказал Бритвин, которому мучительно не хватало успокаивающего голоса Шевчука, – начну, наверное, я. Но предупреждаю, коллеги – то, что я расскажу, является секретной информацией. И мне придется взять с Вас подписку о ее неразглашении.

Котов и Беккер согласно кивнули. И тогда Бритвин сказал:

– Неопознанный труп, находящийся сейчас в отделении судебно-медицинской экспертизы, принадлежит старшему лейтенанту ФСБ, внедренному в партию антиваксеров три месяца назад.

Котов ошарашенно уставился на коллегу. Известие о том, что Штык – секретный агент ФСБ, до глубины души поразило начальника полиции. Прокурор же невозмутимо пил чай и молчал. А Бритвин подробно рассказал коллегам про свой хитрый план, про его блестящее начало и бесславное завершение. Когда он закончил, в кабинете воцарилась мертвая тишина. Какое-то время Котов и Сан Саныч молча переваривали услышанное.

– Расскажите и Вы, – после паузы обратился прокурор к полицейскому, – зачем Вам понадобился труп сотрудника ФСБ?

Котов во всех деталях доложил историю вербовки Олега Кузнецова, рассказал про партийный суд над ним, про задание Ивана Ивановича, и описал со слов завербованного агента события, произошедшие во вторник вечером в квартире главного редактора. Закончил начальник полиции словами о новых коварных замыслах секретаря антиваксеров, пока что им не обнародованных. Теперь уже Бритвин и Беккер несколько минут молча переваривали услышанное.

– Но почему Вы скрыли информацию про Кузнецова и его участие в операции устрашения Бабушкина? – спросил прокурор.

– Он же был у меня под колпаком, – смущенно ответил Котов, которому нелегко далось это вынужденное признание, – и я думал, что никто кроме полиции про него не знает, хотя тут я конечно очень сильно ошибался. Тем более, я считал, что Кузнецов вряд ли является настоящим убийцей редактора, да так оно и оказалось. Ведь Штык в своем докладе Бритвину подтвердил слова Олега, что выстрела не было, а Бабушкин лишь притворился мертвым от щелчка пистолета. Да и зачем бы Кузнецов побежал в полицию, будь он убийцей? И я придумал план – как только Олег получит новое задание от секретаря партии, я сразу возьму его и Ивана Ивановича тепленькими. Разоблачу заговор антиваксеров, глядишь и медальку заработаю.

Котов честными и наивными глазами посмотрел на коллег.

– Я бы в любом случае раскрыл карты, – сказал он, – сейчас уже не до ведомственных игр.

– Да, господа, – проговорил Сан Саныч задумчиво, – теперь я понимаю: после визита к Бабушкину двух палачей-антиваксеров, один из которых был агентом ФСБ, а второй завербованным агентом полиции, никаких шансов выжить у редактора не оставалось.

И прокурор замолчал, о чем-то глубоко задумавшись.

– Так что же получается, – сказал озадаченно Бритвин, – значит Иван Иванович и есть этот наш неуловимый убийца? Все-таки это он после аудиенции Штыка нанес визит к редактору, увидел его живым и здоровым, застрелил Бабушкина, а потом расправился и со Штыком? Да еще придумал хитрую комбинацию с письмом и соседом, чтобы отвести от себя подозрения.

– А Кузнецова он пока не стал убивать, ведь новым заданием тому как раз и будет завтрашний теракт, – подхватил Котов, – секретарь антиваксеров взорвет завтра кучу народу на площади, вместе с несчастным Олегом, и концы в воду!

– Так, надо срочно брать Ивана Ивановича, – сказал деловито Бритвин, – да и Кузнецова тоже за компанию. Похоже, мы вышли на верный след!