Папа

Они так и шли, обнявшись, по вечерним дворам, мимо детских площадок, ночных автостоянок и гаражей. Где-то сидела компания, оккупировав детские качели, собачники, сгруппировавшись по размерам собак, занимали свободные газоны. Кто-то возвращался с работы. Спешил домой, размахивая портфелем в такт быстрой походке. Двор еще не уснул, но было видно, что день уходит, сердитым ветром он как будто разгоняет оставшихся посетителей, чтобы уснуть и оставить у себя лишь тех, для кого ночь привычнее дня. Тех, кому спокойнее в темноте и одиночестве.

– Мы пришли. – Костя остановился у подъезда шестнадцатиэтажного панельного дома.

– Мы к кому-то в гости? – спросила Настя.

– Нет, мы будем вдвоем. – Костя набрал код замка и открыл металлическую дверь.

Они поднялись на лифте до шестнадцатого этажа. Костя, взяв Настю за руку, повел её еще выше по лестнице.

Дорогу преградила небольшая деревянная дверь. Костя просунул руки под лежавшие доски и достал небольшой ключ. Сняв навесной замок, он открыл дверь и выглянул. Крыша была пуста. Он пролез в дверь на крышу и помог забраться Насте.

Крыша классная. Ровная, без скатов, она была покрыта гудроном и имела высокие, около метра, борта. Можно было не бояться подходить к краю и смотреть вниз. А смотреть было на что.

Лунный свет позволял видеть очертания крыши. Настя, широко открыв глаза от удивления, подошла к краю, посмотрела вниз и вдаль и увидела весь город.

– Я никогда не думала, что он так красив, – Настя навалилась на борт и чуть подалась вперед.

Костя обнял её сзади. Он чувствовал, что угадал с сюрпризом, и любовался городом вместе с ней.

Крохотные огни автомобилей, как светлячки, перемещались внизу по дорогам. Их было уже не так много, город засыпал.

С высоты был виден почти весь городской пруд. Лунная дорожка начиналась от пляжа и тянулась к противоположному берегу, где стоял главный административный корпус сталелитейного завода. Корпус старый, еще прошлого века, напоминал замок. За ним, будто постовые с ружьями, торчали огромные трубы. Четыре исполина источали дым, который клубился и, рассеиваясь, поднимался выше. Было ветрено, и серые облака, чуть приправленные остатками розового заката, уходили строго по ветру, в противоположную от города сторону.

Настя завороженно смотрела на эти трубы, дым и не шевелилась.

– Идеальный сюжет для городского пейзажа, – сказала она, не поворачиваясь к Косте. – Так и во всем: черный дым окутывает город. Он несет грязь, болезни, убивает живое. Но как же он красив сам по себе.

– Тебе нужно написать этот пейзаж. – Костя оставил ее и направился к металлической ферме в центре крыши. К ферме крепились телевизионные антенны, стойки с кабелями и другие непонятные конструкции.

За фермой стояли несколько пластиковых стульев и перевернутый водочный ящик, покрытый куском кухонной клеенки. На ящике, служившим столом, лежали пепельница, сделанная из днища пивной алюминиевой банки, и пустая пачка сигарет «Ява Золотая».

Костя присел на корточки и отодвинул кусок фанеры. Там было что-то вроде тайника. Он просунул руку и достал несколько свертков, упакованных в полиэтиленовую пленку и перемотанных скотчем.

– Ты где? – Настя не видела Костю за металлическим сооружением.

– Я здесь, – Костя вышел на открытое место и показал Насте пакеты, – я обещал тебе сюрприз. Вот он.

– Что это? – Пакеты выглядели неприглядно, поэтому не произвели на Настю никакого впечатления.

– Сейчас увидишь. – Он взял пластиковый стул и поставил его рядом с Настей, развернув в сторону края крыши. – Садись и смотри вдаль. Сейчас я все сделаю.

Настя села, а Костя принялся распаковывать свои свертки. Первым он достал большой складной мольберт. Он собрал его и поставил за спиной Насти.

– Пока не смотри. Я скажу, когда можно. – Костя продолжил приготовления.

Он достал чистый холст, масляные краски в небольших тюбиках, набор кисточек в пластиковом стакане и дощечку для смешивания красок.

Костя принёс ящик-стол, переносную лампу и поставил рядом с Настей. Затем укрепил холст на мольберте, а все остальное разместил на ящике. Осмотрел составленный натюрморт и остался доволен. Он обнял Настю сзади и поцеловал в выглядывающее из кофты плечо. – Все, теперь можно, – прошептал на ухо.

Настя обернулась. Она ожидала увидеть все что угодно, но только не это. Наверно, была уверена, что Костя приготовил романтический вечер. Купил шампанское, зажег свечи или что-то в этом духе. Несколько секунд она смотрела с удивлением и восторгом:

– Как ты понял, что я захочу написать здесь картину? – Настя улыбалась и качала головой. Она всегда поражалась нетривиальным Костиным подаркам.

– Тебе понравилось? – Костя видел, что угадал с сюрпризом.

– Представляю, что бы сейчас сказал мой папа, если бы увидел! – Её расстроила сегодняшняя перепалка с отцом, но отказываться от своего любимого дела она не собиралась.

Настя подошла к Косте и повисла у него на шее.

– Спасибо! – Она начала целовать его в губы и оторвалась только тогда, когда почувствовала, что кончается воздух.

Настя взяла мольберт и стала выбирать место. Водрузив его у самого края крыши, взяла стул и поставила перед ним. Костя принес ящик с красками.

– Еще мне нужна вода. – Настя взяла стакан с кисточками и показала Косте.

– Сейчас, у меня все есть, – Костя вытащил пластиковую полторашку с водой из тайника и наткнулся еще на один предмет. Пошарив, вытащил старенький однокассетный магнитофон ИЖ-302. Проверив батарейки, Костя извлек из тайника несколько магнитофонных кассет. Просмотрев все, он взял Розенбаума и вставил кассету в магнитофон.

Настя уже делала набросок карандашом. На холсте проглядывались трубы, завод и очертания городского пруда. Костя принес себе стул и сел чуть позади художницы.

Настя обернулась, весело подмигнула и вернулась к своей работе. Костя включил магнитофон. Он убавил полностью громкость и стал тихонько добавлять звук, чтобы голос музыканта был слышен, но не мешал Насте работать.

Глаза зеленые сливаются с листвой,

О чем-то клены говорят между собой.

Не Ренуар ли написал картину:

Красавица, прилавок, апельсины.

Не Ренуар ли написал картину:

Красавица, прилавок, апельсины.

Настя уже смешивала краски. Она работала, иногда поворачиваясь и улыбаясь. Костя сидел на стуле и смотрел вверх, на звезды. Их было мало – едкий черный дым застилал почти все небо, но некоторые все-таки были видны. Они горели в одиночестве, выпав из своих созвездий, указывая ночным путникам дорогу и охраняя небо от посягательств земной цивилизации.

Часть 2. Папа

Глава 2.1

В восемь утра рюмочные и кафе еще не работали, поэтому они зашли в магазин, купили чекушку водки, сырную нарезку, триста граммов вареной колбасы и полбуханки хлеба.

– Куда пойдем? – смущенно спросил Вениамин.

– Тут парк рядом хороший. Народу нет сейчас. Сядем, поговорим. – Сергей Семенович собрал покупки в полиэтиленовый пакет, сгреб сдачу и положил в карман потертой кожаной куртки. – Идём.

Через пять минут они уже сидели на лавочке, повернувшись друг к другу и склонившись над расстеленной газетой. Со стороны Сергей Семёнович и Вениамин, наверно, были похожи на гроссмейстеров над шахматной доской, обдумывающих очередной ход.

Но на их сегодняшней доске были расставлены не шахматные фигуры, а две рюмки, которые Сергей Семенович достал из своей черной сумки. Дунув в каждую, убирая невидимую пыль, он поставил их примерно на позиции ферзей. Затем взял бутылку, взболтал её и, подняв к свету, оценил качество закрученного, как он любил говорить, «змия».