Красная планета

– Что зубрим? Теорию термоядерных электростанций?

– Ты же сам посоветовал посмотреть, – весело ответила Аэлита. Когда собеседник был близко, она поворачивалась и работала всей мимикой, так что непривычные друзья Павла краснели.

– Да, интересно, – согласился он.

– Что с армией? – спросила Ли. – Скоро тебя забирают?

– Не забирают, я сам ухожу, – гордо ответил юноша, но они оба знали, что разницы в этом мало. Павел, скорее всего, пойдет по общему распределению. Она еще не добрала знаний для полноценной работы в хозяйстве города, тем более для работы где-то рядом с ним. Армия была опасным местом, где закалялись люди, и допуски к работе ИИ там очень высокие.

Пауза затянулась, и Павел перевел тему разговора:

– Как у тебя прогресс с симфонией? Удалось побороть этот противный привкус?

Аэлита писала светозвуковкусовой отрывок для популярной городской передачи кулинарного канала. Само блюдо – синтезированный белок – конечно, было красиво стилизовано, да и на вкус очень интересно. Но вот его сзв-версия получалась отвратительной, после ее запаха хотелось в туалетную комнату.

– Скорее всего, ты таки ошиблась в четвертичной структуре белка для трансляции, – улыбнулся Павел.

Аэлита подпустила розовый оттенок на щеки и захлопала ресницами.

– Ну так помогай, – прощебетала она. И они вместе начали смотреть на проекцию.

До призыва оставалось два дня.

КМБ

Павел пытался подобрать пословицу к сложившейся ситуации.

«Кур в ощип, молот и наковальня, заставь дурака» – крутилось у него в голове. Ни одна не подходила, и подходили все сразу.

Переезд в спецблок для молодых бойцов Общественной Трудовой Армии состоялся неожиданно. Спустя две недели после окончания школы и пропущенной им путевки в оздоровительную зону возле старого Шанхая, его комнату в родительском доме отключили от коммуникаций и утащили в неизвестном направлении лапы транспортной сети.

«Ох, неспроста вход в дом был снаружи», – подумал Павел.

В тот же день на интерком пришло сообщение про точку, в которую надо отправиться. Местом это было назвать сложно, потому как точка отсутствовала на карте города при его уровне криптодоступа, а на папином интеркоме это был безликий блок промзоны, имеющий только номер.

Прощаться было незачем, потому как два месяца он все равно будет неподалеку и сможет найти несколько часов для родных. Но он все-таки заехал домой, поцеловал маму, обнял Аэлиту и Мари и попросил присмотреть за его циклом. Впервые за долгое время он сел на капсулу общего пользования и стартанул по присланным координатам.

Безликий блок оказался уже жилым, причем все его 29 соседей были так же заинтригованы, как и он. На его коммуникатор тут же сгрузилась общая информация о каждом из них, и он понял, что это его рабочий коллектив на ближайшие два года.

Жилой блок имел прямой проход в учебно-тренировочный центр. Все маршруты вместе с расписанием занятий тоже оказались во «входящих».

Он мельком взглянул на расписание – «теория и практика промышленного строительства», «инфраструктура траспортных сетей», и у него отлегло. «Обычный список, скорее всего, нас бросят на транспортную сеть», – подумал Павел.

Первые несколько лет в армии абсолютно все занимались материально-производительным трудом. В процессе создания новых вещей для юных солдат-тружеников ставились несколько целей. Первая – это, конечно же, приобретение пролетарского сознания. Для этого был предусмотрен целый комплекс мероприятий, через который ему придется пройти. Начальный шаг – это влиться в коллектив и начать работать на общее благо. Затем им внедрят режим буржуазной эксплуатации, где придется всем коллективом противостоять попыткам одурачить отдельных членов коллектива. Ну и режим увольнения, конечно, когда каждого лишат доступа к ИНТРОКОМу и временно отберут право на труд. Несомненно, самый неприятный момент в обучении. Затем самый интересный этап – военная мобилизация, когда ИНТРОКОМ перейдет в экстремальный режим производства, и придется выполнять задачи в условиях предполагаемой экологической/военной катастрофы. Хотя возможно и упрощение сценария – все зависело от решения их наставников.

Вторая цель – это улучшение протоколов производства. Работа и план, который спускала на рабкол (рабочий коллектив) сеть, не должны были просто перевыполняться обычным абсолютным увеличением рабочего времени. Перед коллективом стояла задача увеличить производительность труда, а это была самая сложная задача. Они и так рабколом в 30 человек могли бы построить инфраструктуру для завода в условиях современного нейропроизводства, а надо было достичь увеличения производительности труда в 5-10% в конце службы, что было очень трудно без привлечения наукоемких отраслей. Но на данном этапе службы у них будут только те промроботы, которые есть в активе, и улучшить их ТТХ или протоколы взаимодействия могут только они сами.

Возможно, не все смогут выполнить все цели рабочего коллектива, может случиться всякое. И оно, конечно же, случилось.

Рабкол, какой бы он молодой ни был, даже на этапе обучения начинал иметь ряд политических прав. Одно из них – это получение доступа почти к любому блоку данных сети, даже условно засекреченному, при соблюдении ряда условий. А молодые и горячие выпускники школы тут же, после недели занятий, решили на вечернем обеде проверить школьные слухи о произволе профильных комитетов.

– Людей, возможно, лишают свободы! – вещал высокий широкоплечий парень с узким разрезом глаз по имени Темирхан. – Все говорят об этом, и как мы можем работать на общее благо, зная о нарушениях коммунистической законности!

– Да, да, – шумели остальные. – Мы можем проверить, что-то исправить! Как могут люди что-то делать во вред сознательно?! – раздавались выкрики из зала.

Молчали только двое, Павел и еще один парень коренастого телосложения с задумчивым взглядом по имени Аристарх.

Темирхан показал пальцем на Аристарха и спросил:

– А ты почему молчишь? Тебе не интересно? Ты не хочешь восстановить справедливость?

Аристарх задумчиво посмотрел на широкоплечего искателя справедливости. Павел догадывался, что Темирхан, скорее всего, хочет стать лидером группы, поэтому пытается проявлять показательную агрессию. И выбрал оппонента ниже ростом он тоже сознательно.

– Я считаю, что нам рано этим заниматься, – сказал он. Зал зашумел, посыпались вопросы: – Как так? Почему?

– Я неплохо знаком с профессией следователя, – ответил он. У меня дед был членом КАЭСКОР.

– А-а-а, – зычно протянул Темирхан, – отстаиваешь сторону родственника. Мы же стали представителями ОТА для того, чтобы нести справедливость и коммунизм. Выставляю на голосование решение о досмотре.

– Как изволите, товарищи, – странным слогом ответил Аристарх.

ИТРОКОМ прямо в столовой собрал решения всего рабкола и отправил в следственный профильный комитет. На следующий день к ним должен прийти сотрудник КАЭСКОРа и начать процедуру досмотра вынесенных профильным комитетом приговоров.

И теперь Павел судорожно подбирал пословицу, потому что кроме обычного рабочеучебного 6-часового дня, занятий плаванием и самоподготовкой с практическими занятиями на полигоне, он по вечерам отсматривал материалы уголовного дела.

Сотрудником КАЭСКОР оказался щупленький маленький человек в очках, никакого страха не вызвавший. Видимо, в ведомстве такие запросы от молодых коллективов были рутиной, и он вел себя очень спокойно. В обеденный перерыв он зачитал им часть их обязанностей, как выбрать и принять дело на пересмотр, и оказалось, что это не так-то просто.

Дело не должно касаться их родственников и знакомых, каждый выдал свою криптоподпись о неразглашении материалов дела. Пересмотр дела рабколом имел юридическую силу, и если хоть один из 30 человек проголосует за пересмотр дела – его тут же отправят на доследование, а подследственный/осужденный будет проинформирован сетью о пересмотре. Так что подвести его было нельзя, и суд присяжно-рабочих начался. ИНТРОКОМ разблокировал для них всех материалы дела, и это оказалось просто море информации.

Павел, как и остальная команда, тратили по 4-5 часов на изучение допросов, записей камер, косвенных записей сети в хозяйственных журналах. Хроника самого судебного заседания составляла около 48 часов.

Сделать вид, что разобрался в деле, и проголосовать как все – тоже нельзя. Стандартный нейроследователь ведет наблюдение за освоением информации, а потом прогоняет стандартные тесты на усвоение. Дашь где-то сбой – отправит на переизучение.

В конце недели все очень устали и ходили мрачные. В столовой не было привычного шума, только изредка кто-то тихо вздыхал. Потому как на ребят хлынул такой поток грязи из выбранного для пересмотра уголовного дела – «мошенничество с предметами искусства», что некоторые впали в депрессию.

Целый круг лиц, все в прошлом заслуженные пролетарии ОТА, ряд почетных граждан организовали хитрую схему обесценивания предметов искусства с целью их последующего приобретения за бесценок в личные коллекции. Адреса посредников, записи протоколов допроса, видео взятия с поличным… Сейчас все фигуранты дела, около 15 человек в разных точках земного шара работали на не профильных и не престижных работах, искупая свой проступок.

– Все они виновны, – сказал Павел в тишине столовой. После недели напряженной работы по пересмотру дела у него не осталось никаких сомнений. Все, кто мог быть допрошен – допрошены по десять раз, очные ставки, улики, все говорило про справедливость приговора. И никаких нарушений комзакона при расследовании.

Никто не ответил ему. Представитель КАЭСКОР не пришел, видимо потому, что все отправили ему подтверждающие подписи без общего собрания. Темирхана не было в столовой.

Полигон

После учебки нас сразу бросили на производство. Четыре месяца мы занимались ремонтом трассы Казань-Тамбов, после сеть подняла нам разряд подготовки и выбросила на кусок трассы в вечной мерзлоте возле старого Анадыря.

Нас по-прежнему было 30 человек, ребята уговорили Темирхана остаться. После этого случая с доследованием он стал более осмотрительно относиться к своим предложениям, и несмотря на его прокол в этом деле, после учебки его выбрали бригадиром. Павел не осуждал этот выбор, Темирхан был горяч и мог повести за собой людей. Хотя перед важным решением на собраниях все внимательно слушали, что говорил Аристарх.

Вечная мерзлота встретила нас неприветливо. Мы продолжали стройку ветки на Аляску и почти подходили к точке входа под землю. И хотя наши спецкостюмы и оборудование были рассчитаны на экстремальные условия, то и дело происходили накладки, которые в теплом климате были бы невозможны. Во-первых, все гидросистемы густели и интенсивность работы падала на 10-15%, во-вторых, повышенная энергопотеря на разогрев съедала все нормы эффективности. Они давно перешли на круглосуточную четырехсменную вахту, и проблема повышения относительной производительности труда решалась с трудом.