Красная планета

Земля

При подлете к планете временной лаг при общении почти пропал, и на связь вышел отец.

– Соболезную, – сказал он на проекции.

Павел-младший отошел от оцепенения и своих мыслей. Весь экипаж гудел, подготавливаясь к пересадкам на челноки, он же давно был готов.

– Принимаю, – ответил Павел-младший.

Помолчали.

– Разобрался с происшедшим? Может, мне подключить моих знакомых? – спросил Нефедов-старший.

– Нет, не трогай. Возможно, это опасно. Аристарх уже копает, запроси в своем ведомстве охрану для дома.

– Даже так?! – удивился отец. – Хорошо, сейчас же сделаю. У меня еще есть разговор, относительно Ли. Но это не к спеху, могу связаться с тобой позже.

– Ли? – удивился младший. – А что с ней? Говори и не откладывай.

– С ней все нормально. Насколько это возможно. Понимаешь… Еще при ее «рождении» были допущены некоторые огрехи…

– Я все прекрасно помню. Что-то случилось с Ли? – продолжал беспокоиться он.

– Нет. Ты дослушай. Ли уникальна в своем роде. Все ИИ активируются, уже имея взрослое сознание с эффектом амнезии о своем детстве. Ли была активирована подростком и взрослела с тобой вместе. Сейчас вся ее активная деятельность очень напоминает человеческую. Она находится в промежуточном состоянии между ИИ и людьми, можно сказать, соединяет нарождающееся общество ИИ и людей.

– Только она кому хочешь даст фору в сознательности среди ИИ, – вставил младший.

– Верно. Воспитываясь с людьми, она гармонично восприняла все наши традиции и атавизмы, так неприемлемые взрослыми ИИ. При этом в идейном плане она чужда мелкобуржуазной сути своих соплеменников. Они слишком уникальны и ценны, чтобы уподобиться человеческому коллективу. Я даже встречал в сети стихотворение без автора, где люди сравниваются с пчелами. Почерк явно ИИ.

– Не факт, возможна и провокация, – возразил сын.

– Возможна, – согласился отец. Это было ему несвойственно. – Так или иначе, профильный комитет решил воспроизвести Аэлиту как следующий этап развития расы ИИ. Как более человечный и гуманный вариант.

– Это же не стыкуется с уже принятыми законами по ИИ, – сказал Павел-младший.

– Правильно. Поэтому проект засекречен, и наш разговор идет не по общему каналу, а по лазерному лучу с Гималаев.

– Нда, – только и сказал сын. – От меня-то что надо? Плохую подложку ты и сам сделаешь, – не удержался и съерничал он.

– Аэлита была помечена как неудавшийся эксперимент. Все данные в лаборатории были удалены по сроку давности, – Нефедов-старший помолчал. – Тебя я тоже просил все удалить.

– Просил, – согласился Павел. Дурацкая пауза затянулась, и отец продолжил:

– Мне не удается повторить проект Аэлиты. Все модели, работающие в эмуляторе, на практике дают нестабильные личности, подверженные психическому распаду в короткий срок.

– Ладно, – сказал сын. Отец признался в собственной беспомощности, слишком много для одного разговора. – Я пришлю хэш, который распакует все данные на моем домашнем терминале. Возьми только папку Ли, остальное личное.

– Спасибо, – лицо отца просветлело. – Ты когда домой?

– Не сразу. Сначала хочу со всем разобраться.

– Хорошо. Мы тебя ждем.

КАЭСКОР

Начиная падать в атмосферу голубой планеты, Павел был погружен в свои мысли. Михаил летел с ним с Марса. И первое, что он сделал после старта – это прижал его к переборке и потребовал отчета о произошедшем перед аварией. Выяснить ничего не удалось, так как у Михаила было железное алиби и четкий приказ в разнарядке сети быть в другом месте на других работах.

Сеть на Марсе вытворяла странные вещи. Все сигналы о проблемах от самого Павла, как и от других случайных инициаторов, просто исчезали в недрах планетарного информационного узла, а сетевой отдел на планете разводил руками. Все зависело от синхронизации с центром планирования на Земле, говорили они. А синхронизация имела временной лаг. Но спецы на Земле должны были видеть все эти проблемы…

Турбулентность напомнила, что они вообще-то падают из космоса на поверхность планеты.

Когда перегрузки исчезли и они уже плавно подлетали к посадочной полосе космодрома, Павел вспомнил про марсианскую походку. Она настигала всех людей, которые побывали на Марсе и еще не привыкли к земному тяготению. Несколько часов придется снова учиться ходить на тренажере, а потом минимум неделя адаптации без сильных нагрузок. Его это не устраивало, он тут же хотел отправиться к Аристарху.

Их вывезли из челнока вместе с креслами и отослали в здание терминала, где его спесь быстро сбили, вывалив из кресла на пол. Пол был мягкий, видимо специально, и после трех минут постоянных падений Павел смирился.

– Программа адаптации, – горько сказал он вслух, и его быстро поволокло на другой этаж.

Аристарх все еще лежал на постели и был бледен. Но поприветствовал друга, пожав руку.

– Что случилось? – Павел показал на ноги товарища, опоясанные медицинскими шнурами и фиксаторами.

– Раздробило кости, – отмахнулся тот. – Врачи хотели меня усыпить, чтобы запустить процесс быстрой регенерации. Но за меня вступился начальник, мне надо было консультировать оперативную группу и дождаться тебя.

– Можешь рассказать, что ты нашел?

– Не все, но главное могу. Я как раз тебя и ждал, чтобы ввести в курс дела. И встать на пути необдуманных действий. Смотри.

Аристарх взмахом руки активировал привычную схему локального участка сети. Она была привычна во всем, кроме редких вспышек и мерцаний красного света. Ну и меню доступа было намного длиннее обычного. Даже у отца Павла не было столько возможностей в сети.

Аристарх изменил масштаб, и на проекции появился город, затем вся страна. Широкая сеть информационных потоков, энергетические магистрали – все отображалось своим цветом и медленно пульсировало. Транспортные сети, промышленные объекты, рекреационные зоны – все жило своей жизнью и составляло единое целое их общества.

Павел видел нечто похожее много раз, правда без таких подробностей. Схема научного инженера была чуть более подробной, чем схемы обычного рабочего, и отражала только самые крупные магистрали и объекты, без особых мелочей. У научного работника были в доступе все НИИ и подробные схемы места работы и ее окрестностей. Такого великолепия и динамики Павел еще не видел.

– Впечатляет? – спросил Аристарх, улыбнувшись реакции друга.

– А что это за красные вспышки? – спросил Павел, оторвавшись от созерцания схемы.

– Все задают этот вопрос первый раз. Это поступки людей, которые сеть посчитала мелкобуржуазными. Обычно их помечают черным, а поступки коммунистические – красным. Но для сотрудника КАЭСКОР это слишком контрастно, вся страна тогда светится как красная лампа. И темных пятен не видно. Поэтому есть инверсия.

– Так много людей думают о себе и не принимают во внимание интересы общества? – удивился Павел. Он смотрел на частые вспышки проекции, а города и вовсе были красными точками.

– Ну, во-первых – не много. Положительного гораздо больше. Во-вторых – важен относительный показатель, характеризующий движение общества к коммунизму. В-третьих – сеть видит не все плохое, но ей показывают все хорошее. Наш случай как раз в области незримого.

Аристарх приблизил в проекции город в Южной Африке недалеко от горной цепи Витватерсранде.

– Город называется Кристиан Де Вет. Тут работал горный комбинат. Алмазы перестали добывать давно, но другие полезные ископаемые он поставляет.

– Это из недавно присоединенных территорий, – вспомнил Павел.