Жизнь, увлечения, огорчения

Оркестр заметил их обоюдную привязанность и сыграл им туш, ознаменовав тем самым начало их творческого союза.

Жили они дружно: Контрабас всегда настраивал себя на правильный лад, а Скрипка подстраивалась под него, и вместе они красиво музицировали.

Но в творчестве всякое бывает.

Однажды Скрипка засмотрелась на Барабан и начала фальшивить, Контрабас же, проведя смычком по струнам, басом привёл её в нужную тональность. Сам он тоже был не промах пококетничать с Арфой. Издал специально для неё такой звук, что Скрипка, обратив на это внимание, так разволновалась, что даже порвала струну. Но поняв, что это мимолётное увлечение, она заменила струну и продолжала играть с Контрабасом как всегда – весело и задорно.

И вот наступил юбилей их совместной деятельности – прошло ровно полвека с того дня, как Оркестр сыграл им туш. Но никто этого не вспомнил. И только Дирижёрская Палочка смотрела на них с восхищением.

«И как эта пара сумела так долго прожить вместе и сохранить верность?» – думала она.

Контрабас и Скрипка по-прежнему были очень внимательны друг к другу, и только им были ведомы их недостатки. Скрипка от старости потускнела, струны на грифе торчали в разные стороны. Контрабас был уже весь потёрт, и на его деке появилась трещина. Но они делали вид, что ничего не изменилось. Только заметили, что дуэтом играть их больше не ставят – на смену пришли новые молодые инструменты.

Одна только Палочка временами похлопывала по пюпитру – будто поддерживала их, говоря:

– Держитесь, вы ещё поскрипите!

Скромный Кошелёк

Много лет Кошелёк выполнял свою обязанность: оберегал деньги, находившиеся в Кармане, и тот ценил его за это.

Но со временем Кошелёк поизносился, в нём появилась дырка, и монеты изредка выскакивали из него.

– Вот и старость наступила… – вздохнул Кошелёк, когда очередная монета выскользнула. – Так скоро и служба моя закончится – никому я такой не нужен.

И вот однажды зимой Кошелёк выпал из Кармана. На белом снегу он был хорошо виден и надеялся, что его заметят и положат на своё место – в Карман. Но был снегопад и – снежинка за снежинкой – скоро Кошелёк оказался под слоем снега.

Позже Лавочка, когда на неё кто-то садился, рассказывала:

– Карман искал Кошелёк, хотел его починить, чтоб служил ему и дальше, но не нашёл. Кошелёк был ему верным другом – он знал все его денежные дела и при этом молчал. А новый Кошелёк, который потом появился у Кармана, оказался неопытным и слишком громко щёлкал, открываясь, – устраивал показуху: мол, смотрите, каков я!

А вот старый Кошелёк знал: деньги любят тишину.

От судьбы не убежишь

В гостиной были два ковра, похожие друг на друга. Один Ковёр висел на стене, Второй – лежал на полу, по которому ходили Ботинки и, шурша подошвой, рассказывали разные истории из своей жизни.

– Ты что всё время стелешься перед Ботинками? – с издёвкой спросил как-то Первый Ковёр.

– А мне интересно с ними, – ответил Второй Ковёр. – Сначала они рассказывают мне о своих путешествиях, потом я рассказываю им какую-нибудь историю.

– От этих новых знаний ты уже весь лысый стал, ворса почти не осталось… Тебе это надо? Вот я вишу себе спокойно, ничем не интересуюсь и выгляжу замечательно. А тебя, такого умненького, но плешивого, скоро отправят на покой.

И правда, скоро Первый Ковёр с пола убрали в чулан: износился весь. И на его место постелили Ковёр со стены. Ботинки оказались в прихожей, а на Второй Ковёр положили Тапочки. Они дальше Ковра никуда не ходили, ничего в своей жизни не видели и ничего не знали. Может, поэтому и подружились со Вторым Ковром, который часто повторял:

– Чем меньше знаешь, тем дольше проживёшь!

И жили они долго – так долго, что всем надоели, и со временем их тоже заменили на новый ковёр и новую обувь.

Бездна

Утка и Селезень, будучи молодыми, много путешествовали и побывали почти на всех реках и болотах. Но со временем передвигаться на большие расстояния им стало труднее.

– У меня крыло заболело. Трудно летать, – пожаловался Селезень.

– И у меня тоже крылышко ноет, – ответила Утка.

С этого дня они далеко не летали, а вскоре и вторые крылья у них стали с трудом подниматься, и летать Утка и Селезень больше не могли. Тогда решили они остаться жить возле заброшенного пруда: днём поплавают, рыбки с водорослями поедят, а вечером возвращаются в гнездо, устроенное под кучей валежника.

Но однажды пруд обмелел, и Утке с Селезнем пришлось отправиться на поиски нового места для жилья. Шли они, шли, лапы все изранили, едва передвигаются. Холодно им и голодно, но друг друга поддерживают, заботятся.

– Вот бы нам крылья сильные, как в молодости, вернуть! – мечтали Утка и Селезень. – Путь, которым идём уже несколько дней, в миг бы одолели!

Обессиленные, они легли на мягкую траву и закрыли глаза от усталости. Тут вдруг перед ними земля расступилась, и в глубине образовавшейся бездны засветился тёплый, манящий огонёк. А затем кто-то нежно сказал:

– Вижу, вы летать хотите? Идите сюда: кто ко мне попадает – все летают!

Не раздумывая кинулись Утка и Селезень в бездну. И крылья у них раскрылись, и боль прошла, и парили они легко, – как в молодости. Вдруг откуда-то появился Голубь и полетел за ними. Но бездна прогудела:

– Тебе, сизокрылый, рано ко мне лететь! У тебя ещё много интересного в жизни, а когда придёт твоё время, я сама найду тебя.

И бездна закрылась, словно её и не было.

Жертвы моды

У подножья горы паслись овечки, одна другой краше: с пышной шёрсткой, все в кудряшках – одно загляденье! Каждая думала, что она самая модная и красивая.

Как-то раз одна из них глянула на вершину горы и увидела незнакомую Овцу. Та была похожа на её сородичей, но как-будто волшебная: сверкала небывалой белизной, щеголяла ажурной шёрсткой и ловко перепрыгивала с одной возвышенности на другую.

– Я тоже хочу стать такой ловкой и красивой! – воскликнула Овечка. – Поднимусь на гору и превращусь в такую же, как она.

– Да ты и так хороша! – отговаривали её подружки.

Но Овечка никого не стала слушать и начала взбираться на гору. Тяжело ей пришлось: то о булыжник споткнётся, то в расщелину провалится, но добралась всё же до вершины и попросила:

– Овечка, я хочу быть такой же красивой, как ты, лучше всех моих знакомых и друзей!

А в ответ услышала:

– Я не овца, я Облако! Оттого и ажурное, и лёгкое, и летаю как пёрышко!

– А я похудею и тоже стану летать, как ты! – настаивала Овечка. – Я много преодолела, пока добралась до тебя, и это преодолею!

– Не делай этого! – предупредило её Облако. – Ты можешь погибнуть!

Но все уговоры оказались бесполезны: начала Овечка худеть. Худела, худела – и упала без сил.

Подружки её долго ждали. А когда заметили рядом с Облаком ещё одно похожее, то подумали: «Наверное, это наша Овечка стала ловкой, воздушной красавицей!».