Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

При этом если начальствующий противник знания вступает с кем-то в открытую теоретическую дискуссию (чего бывшие учёные, вообще говоря, не любят, но с обретением официального статуса не всегда могут уклониться от участия в подобных мероприятиях), его менее искушённая “свита” обычно всеми доступными ей средствами поддерживает своего лидера. Но опять-таки это происходит не потому, что фактические прислужники мракобесия страстно хотят выступать в такой роли, а главным образом из-за опасения (отчасти логичного), что провал их руководителя может негативно сказаться и на их собственном положении. Вот только первопроходцам не становится легче от того, что против них начинают интриговать, следуя не идейному, а заурядному производственно-бытовому консерватизму. Скорее наоборот.

Дело в том, что научные работники, которые оказались в одной упряжке с мракобесами не потому, что сами стали “бывшими”, а потому, что им так и не довелось проявить себя оригинальными исследователями, по этой же причине, столкнувшись с настоящими учёными, вряд ли смогут изобразить хотя бы видимость равного теоретического спора с встречным анализом позиций, заставляющими задуматься контраргументами и т. д. Понимая это, учёные подмастерья, включаясь в конфликтные ситуации на теоретической почве, гораздо чаще, чем принципиальные защитники невежества, берутся за оружие ночных телефонных звонков, подмётных кляуз, мелкого вредительства и иные способы воздействия не столько на идеи, сколько на их живых носителей. И зачастую как раз представители такой атеоретичной стихии становятся самыми безжалостными мясниками идеологической борьбы, буквально затаптывая своей стадной сплочённостью тех, кто оказывается не готов в прямом смысле биться за свою идею. Но объясняется это не какой-то их первородной жестокостью, а “всего лишь” неспособностью этих людей оценить познавательный смысл случающихся столкновений и вытекающим отсюда полным равнодушием к тому, кто прав – поддерживаемый или преследуемый ими автор.

Наконец, не стоит забывать и о влиянии на расстановку сил вокруг той или иной идеи чисто человеческого фактора. Как ни крути, а по своим личным качествам далеко не все первопроходцы являют собой ангелов во плоти, чья искренность и полная отдача любимому делу способны увлечь за ними даже тех, кто с иным собеседником долго выяснял бы, куда же это его собираются вести, и в конце концов отказался в том участвовать. Не столь уж редко талантливые люди бывают заносчивыми, капризными, повышенно язвительными, в общем, такими, что ещё до всякого знакомства с их научными результатами их самих так и хочется сначала “щёлкнуть по носу”.

В целом же можно сказать, что в борьбе идей теоретические нули, соединяясь с концептуально значимыми лидерами, становятся силой, прямо пропорциональной числу нулей; причём, наряду с весом, нули получают от содержательных единиц ещё и знак. Поэтому, лишившись своей последней единицы, такая идейно безликая свита опять рассыпается на множество нулей, впрочем, обычно сохраняющих способность входить в сферу влияния другой самодеятельной теоретической величины как с тем же самым, так и с противоположным знаком.

Все эти обстоятельства необходимо иметь в виду в практической научной работе, ибо всякое средство эффективно только тогда, когда применяется по назначению и в пределах своих функциональных возможностей. В частности, самые тонкие и изобретательные теоретические маневры превращаются в бой с тенью, если адресуются воинствующему мещанину; а в ответ на происки идейного врага бесполезно (чтобы не сказать, смешно) апеллировать к чести, совести и иным подобным категориям. Так что если вы видите, что на вашем пути к истине встают люди, то, дабы не сотрясать впустую воздух, первым делом следует разобраться, что это за люди и чего на самом деле они хотят. И тогда сразу станет понятнее, как быть дальше.

На этом мы завершаем обсуждение вопроса “что значит: победить врагов знания?” и переходим к вопросу “как это сделать?” применительно к тем, кто тормозит научную работу, действуя изнутри и средствами самой науки.

4. Общая характеристика идеологического театра боевых действий.

Оглядываясь на пройденный наукой путь, мы видим прежде всего имена крупных учёных и связанные с ними открытия. По-разному складывались их судьбы. Кому-то уже с первых самостоятельных шагов удавалось привлечь к себе благожелательное внимание коллег и представителей власти и в дальнейшем иметь дело с одними лишь объективными трудностями, тогда как другим, помимо проблем, связанных с объектом изучения, приходилось постоянно бороться ещё и с сознательным человеческим противодействием. В связи с чем от таких исследователей требовалось проявлять не только эрудицию, талант и работоспособность, но и личное мужество и серьёзные навыки стратега и тактика.[8 -

 Без каковых не обойтись, если надо, располагая подчас лишь отдельными локальными успехами авангардов знания, совершить широкий прорыв в область неизвестного. А вызвав на себя сосредоточенный огонь критики, суметь укрепить и развить выдвинутые идеи, отбить контратаки защитников невежества, самому перейти в наступление и, скоординировав усилия всех единомышленников, рассеять противостоящие силы мракобесов.]* Не всем эта борьба оказывалась по силам, и кто-то, не выдержав, отступался. Многие не дожили до полного торжества своих идей, так что начатая ими работа завершалась порой даже не первыми поколениями учеников и последователей. Но в любом случае на сегодняшний день мы имеем достаточно широкий спектр развитых и высокоразвитых научных дисциплин. И этот бесспорный факт, в свою очередь, означает, что в давнем опыте борьбы за становление нового знания можно, наряду со многим другим, найти в том числе немало поучительного с точки зрения конкретных приёмов и способов нанесения поражения защитникам невежества.

В частности, история науки показывает, что чем более важную область удавалось перевести в круг известного тому или иному учёному, тем более широкую известность он обретал, тем выше был его авторитет и… обороноспособность. На труды такого учёного ссылались, даже его устно высказанное мнение служило аргументом в научных спорах, а находящиеся под эгидой его имени люди и идеи могли чувствовать себя гораздо надёжнее, нежели исследователи, занятые не столь общепризнанной и более “сомнительной” тематикой. Но граница знания движется, и по мере того, как в своё время весьма нашумевшие и горячо дискутировавшиеся открытия превращаются в самоочевидные истины, укладывающиеся в несколько строк учебника, боевой авторитет учёного всё больше превращается в почёт и дань памяти. Потомки с добродушной улыбкой прощают корифеям давно прошедших времён отдельные ошибки и неоправдавшиеся прогнозы и порой даже не понимают, как это можно было спорить по поводу таких простых и ясных вещей.[9 -

 Например, сейчас уже мало кто из физиков – при всём уважении к И. Ньютону – ссылается на его мнение при обсуждении современных проблем; а имена ведущих специалистов по делению столбиком вообще никому не известны, за исключением разве что специально занимавшихся историей математики.]**

Всё это во многом напоминает динамику распространения географического знания земледельцев на территории, занимаемые не очень сильными кочевниками, которые помышляют уже не столько о глубоких вторжениях в освоенные соседями области, а в основном о том, как бы не допустить их дальнейшего расширения. Потому что в таких условиях система старых пограничных крепостей позволяет уверенно отражать попытки набегов и служит базой для разведки прилежащих районов, но для устойчивого продвижения, для того, чтобы не просто “заглянуть за горизонт”, но и закрепиться на новых землях, нужны новые экспедиции, новые способные организаторы, новые выдвинутые вперёд опорные пункты. Соответственно, чем дальше удавалось тому или иному воеводе отодвинуть границу “дикого поля” и чем больше расширялась зона безопасного освоения, тем выше был его авторитет у современников. Однако чем более благоприятными становились условия для развития производства, тем быстрее оно наполняло завоёванные для него рамки и тем очевиднее становилась для потомков недостаточность достигнутого предшествующими поколениями. Что и побуждало каждое последующее поколение прилагать собственные усилия для выхода за пределы, оставленные ему пращурами. По мере же того, как под влиянием таких стремлений границы разведанного и освоенного выдвигаются всё дальше, цитадели, прежде стоявшие на переднем крае, становятся сначала ближним тылом, потом глубоким тылом, потом внутренними населёнными пунктами страны земледельцев, а стены их всё больше утрачивают своё боевое значение, сохраняясь лишь как память некогда кипевших вокруг них сражений. И по-своему закономерно, если порой кому-то возвышающиеся среди беспечных посадов мощные бастионы начинают казаться надуманными и излишними, а герои былых битв – сказочными персонажами…

С другой стороны, невежеству по самой его природе не может быть найдено никакого теоретического обоснования. Можно утверждать, что, к примеру, в районе Южного полюса нет и не может быть суши, что в Западной Сибири не может быть нефти, что Земля возникла за один день, можно даже на какое-то время заставить всех поверить в это, но доказать, будто не существует того, что реально имеется, или существует то, чего на самом деле нет – вот это уже выше человеческих сил, и ввести в заблуждение – это ещё не значит убедить. Так что если отбросить ту словесную шелуху, которой пытаются прикрыться враги всяческого расширения пределов известного, то окажется, что они ничего положительного не утверждают, что их позиция сводится к чистому отрицанию, а значит, строго говоря, даже не является теоретической позицией. А это, в свою очередь означает, что наиболее оголтелых мракобесов с полным основанием можно рассматривать как идеологических кочевников, не возводящих собственных фундаментальных теоретических построек и напоминающих о себе только попытками разорить чужие идеи[10 -

 И действительно, подобно тому, как для сообществ земледельцев местоположение обитающих по соседству орд обретает определённость лишь тогда, когда последние объявляются с набегом в том или ином районе оседлого заселения, в научном мире “привязка к местности” тех или иных “сокрушителей знания” совершается не через разбор их собственных логических петляний, а через указание идей, ставших объектами их нападок. Так что наиболее распространённые группы подобного рода деятелей могут даже “удостаиваться” особых терминов, как, скажем, “агностик”, “ревизионист”, “расист”.]*.

В сочетании же с исходно принятыми допущениями вышесказанное позволяет взглянуть на процесс распространения географического знания патриархальных земледельцев на прилежащие территории кочевников не просто как на одну из форм борьбы за становление и расширение границ известного, но как на ситуацию, в которой наиболее рельефно представлены элементы, общие для всякого научного поиска, вынужденного преодолевать противодействие других людей. Или, что то же самое, географический поиск осёдлого народа эпохи доогнестрельного оружия, сталкивающийся с сопротивлением кочевых соседей, является той моделью, на которой нагляднее всего можно проследить основные пути нейтрализации происков мракобесов.

5. Крепость авторитета.

Формула “на войне как на войне” в рамках обсуждаемой проблематики означает следующее:

1. В отраслях знания, не имевших несчастья столкнуться с мракобесами, ещё можно строить здание теории в расчёте на то, что те, кому в дальнейшем придётся пользоваться этим зданием, смогут сами найти и исправить пропущенные недоделки. Но там, где идёт война идей, надлежит возводить не здание, но крепость теории, плотно подгоняя друг к другу каждый элемент новой постройки и не допуская зазоров и перекосов. Хорошая теория тем и хороша, что может выдержать испытание на прочность, устоять как против лобовых атак, так и тайных подкопов.

А вот бой, принятый с опорой на ненадёжные построения, весьма вероятно, будет проигран. И тогда останется только надеяться, что этим дело ограничится. Однако, к сожалению, гораздо чаще непринятие “сырой” концепции с первого предъявления становится для неё лишь первым звеном в целой цепи мытарств. Ведь, ворвавшись в несовершенный опорный пункт через бреши допущенных ошибок, враги знания непременно постараются, помимо ложных выводов, разнести и втоптать в грязь прежде всего разумные конструкции, являвшиеся достижениями атакованного автора. А такие громкие фиаско имеют свойство подрывать репутацию не только человека, но и самой идеи. И может пройти немало времени, прежде чем в учёном сообществе перестанут кривиться от одного упоминания имени оскандалившегося коллеги, и кто-нибудь придёт разбирать руины его творения и спокойно и беспристрастно разбираться, в чём он ошибался, а в чём всё-таки был прав. Но даже если предубеждение будет не столь сильным, чтобы полностью блокировать обращения к опыту незадачливого теоретика, в любом случае к пытающимся использовать что-то из его наработок будут подходить с особым пристрастием и требовать от них гораздо более развёрнутых проверок и обоснований, нежели от тех, кто ведёт свои разыскания “с чистого листа”. Да и без этого далеко не всякий человек бывает готов пробовать свои силы там, где ранее кто-то уже терпел неудачу.

2. Крепость сильна не одними стенами, но прежде всего защитниками. Выступая в одиночку против многих недоброжелателей, бывает непросто утвердить и отстоять даже самую выверенную концепцию. И наоборот, организованный отряд единомышленников способен отразить недобросовестные нападки, даже опираясь на не вполне завершённую систему аргументации. Так что учёный, пользующийся поддержкой коллег и командования, может по частям сдавать в эксплуатацию новые теоретические сооружения. Тем же, кто ещё не имеет собственной проверенной в разных ситуациях команды и на свой страх и риск бросает вызов неизвестному, желательно предъявлять новую теорию сразу в полном объёме и с хорошей отделкой. Тогда у солдат истины даже в случае атаки на них будут все шансы продержаться до прибытия подкреплений и не допустить развития ситуации по сценарию из пункта 1.

3. Как летучие отряды не в состоянии нанести сколько-нибудь существенный ущерб надёжно построенной крепости, так и откровенные мракобесы не в силах в лоб опрокинуть надёжно аргументированную и проверенную на практике теорию. Всё, что им остаётся (см. раздел 2г), – это пытаться отрезать защитников знания от основных общественных сил, сбивая с пути стремящихся на передний край познания и не допуская соединения новобранцев науки с осаждёнными первопроходцами. Пресечь такие попытки не сложнее, чем хорошо вооружённым и обученным отрядам рассеять иррегулярные орды.

Иное дело, если собственное политическое руководство теряет интерес к продвижению границы с неизвестным на всём её протяжении или каких-то отдельных участках. Даже если последнее вызвано не внедрением во властные круги принципиальных противников дальнейшего познания окружающего мира, а какими-то более объективными причинами вроде недостатка свободных ресурсов, в любом случае отсутствие на соответствующих участках должного тылового обеспечения заведомо обрекает на провал любые попытки глубоких поисков в сторону неизведанного. Сверх того, их “зачинщики” рискуют подвергнуться взысканию за нарушение государственной дисциплины. Так что если подобное положение будет затягиваться, то наиболее творческие и инициативные исследователи начнут искать способы перевестись с затормозившихся на какие-то другие более перспективные направления либо даже вовсе оставят науку. В связи с чем для отраслей знания, уже набравших определённый темп развития, недостаток политической воли к поддержанию этого темпа со временем может дополниться ещё и отсутствием специалистов, способных обеспечить хоть какое-то их продвижение.

Впрочем, раз уж мы условились не углубляться в проблематику государственного противодействия научному поиску, то этими замечаниями по поводу политических препятствий к расширению пределов известного здесь, пожалуй, стоит ограничиться и вернуться к строго внутринаучным коллизиям.

А для таковых коллизий очень точной аналогией является ситуация, когда комендант строящейся или действующей крепости проникается идеей, что отныне все новые успехи в окрестностях его детища должны связываться с его именем. И ради этого наш герой, опираясь на свой должностной статус, послужной реестр и личный авторитет, начинает исподволь осаживать наиболее “ретивых” соратников, с тем чтобы они в своём продвижении всегда оставались позади него (а ещё лучше, вовсе никуда не двигались, а занимались бы исключительно приёмом, сортировкой и описанием его трофеев).

При этом объективность требует признать, что даже те, кто прошёл полный цикл превращения в бывшего учёного и, оставив попытки самостоятельно открыть что-то новое, полностью сосредоточился на противодействии чужим поискам, всё же не встают в один ряд с откровенными врагами знания. Становясь на защиту невежества от всех остальных, кроме самих себя, мракобесы-И действуют как сторонники именно стабилизации границ познания. Так что если, с одной стороны, их раздражают совершаемые кем-то прорывы в сторону неизвестного, то, с другой стороны, не встречают в них сочувствия и попытки отбросить знание с уже достигнутых (при их участии) рубежей. Поэтому при отражении происков идеологических кочевников солдаты истины и мракобесы-И вполне могут выступать плечом к плечу, как союзники. И это обстоятельство много способствует маскировке процесса деградации научного работника в защитника невежества, из-за чего даже опытные исследователи, обсуждая с плодом такой трансформации свои планы, сомнения и предположения, могут не подозревать, что уже давно превратились для своего собеседника из партнёров в прямую угрозу, и что, соответственно, все сообщаемые ими сведения могут быть использованы против них.

Но и появление мотивированных подозрений, что некто, укрывшись под защиту прежних заслуг, в настоящем сознательно тормозит развитие знания, не сильно упрощает ситуацию. Ибо если учёный, исчерпав свой творческий потенциал, не находит в себе мужества признать это и вместо того, чтобы освободить путь для более способных коллег, начинает чинить препятствия их работе, то в интересах науки становится как можно скорее избавить её от бывшего учёного, хотя бы это и не совпадало с его собственными пожеланиями. Однако открыто выступить против научного авторитета – это значит, во-первых, сходу заработать ярлык, как минимум, самонадеянного нахала, как максимум, вражеского агента. Во-вторых, в ходе такого противостояния придётся решать поистине ювелирную задачу: не просто выбить из крепости изменника (или изменников), но и сохранить при этом саму постройку, которая ни в чём не виновата и не должна страдать из-за причуд своего автора. Ну, а в третьих, крепость есть крепость независимо от того, построена ли она с нуля честным трудом, занята в готовом виде хитростью или собрана из элементов других конструкций. Если более-менее прочные бастионы хоть кто-нибудь защищает, – а мракобесы-И, как показывает опыт, отличаются упорством и изворотливостью, – то их не взять лихим наскоком, тут потребуются и сила, и точный расчёт. А если дело уже дошло до подготовки серьёзной операции, то первым её этапом должна стать оценка соотношения сил и оперативной обстановки в предполагаемом районе боевых действий, а также анализ общей ситуации, сложившейся на идеологическом фронте.

6. Общая расстановка сил в борьбе идей.

По включённости в идеологическую (да и не только идеологическую) борьбу люди могут разделяться на участников, сочувствующих наблюдателей, сторонних наблюдателей и просто посторонних, кто либо вообще не знает, что где-то идёт война, либо, зная о самом факте, совершенно не представляет себе, кто и за что сражается и в каком состоянии находится конфликт. Состав этих групп не является постоянным, а наоборот, постоянно меняется, и само собой разумеется, что в условиях войны любое изменение в расстановке сил вокруг неё, выгодное одной из сторон, автоматически означает проигрыш для другой. Более того, в любой войне, будь то идеологической или обычной материально-технической, конечный успех во многом может зависеть как раз от успехов в деле привлечения на свою сторону новых союзников и стимулирования раскола в лагере противника. Из чего следует, что, готовясь открыто выступить против прикрывающихся чьим-либо авторитетом защитников невежества, мало определить, на чью поддержку, чьё противодействие и чей нейтралитет можно рассчитывать, если начать активные действия тогда-то и тогда-то, и мало выбрать момент, когда сложившееся соотношение сил наиболее благоприятствует успеху операции. Для получения полной картины расстановки сил надо постараться предусмотреть, кто и как поведёт себя при успешном развитии наступления и в случае, если верх начнут брать мракобесы.

С другой стороны, следует помнить, что сила выступающего в поход войска зависит не только от численности. Наряду с общей массой, в определении боеспособности армии (части, подразделения) важную роль играют ещё такие факторы, как принцип формирования. индивидуальные возможности бойцов и их методическая оснащённость.

Рассмотрим вкратце значение каждого фактора.

6а) Принцип формирования.

В армии могут находиться: а) добровольно; б) по мобилизации; в) по найму. Но вот в боях будут участвовать только добровольцы, так как если призванный рекрут не будет хоть немного добровольцем, то он попросту дезертирует или сдастся в плен при первой возможности. Ну а наёмник (неважно, по твёрдой ставке или “в кредит”, т. е. ради доли в предполагаемой добыче) по самому своему определению является добровольцем, хотя и не бескорыстным.

Опыт показывает, что корыстные добровольцы могут быть умелыми и стойкими бойцами, но строго до тех пор, пока соблюдается их материальный интерес. Задержка жалованья или сомнения в правильности дележа трофеев резко снижают надёжность наёмного войска вплоть до полного отказа подчиняться. К тому же, из-за безразличия к более широкому смыслу решаемых задач, формальные требования и отдельные приказы обычно выполняются наёмниками по минимуму, а инициатива почти или совсем не проявляется.

Разумеется, подлинные добровольцы тоже не всегда становятся безупречными воинами, поскольку среди них достаточно регулярно встречаются такие, кто сам факт своего бескорыстного прихода в строй рассматривает как выдающееся свершение и чуть ли не подвиг, и на этом основании ожидает для себя особых условий службы и особого отношения к своему мнению. А если число таких людей превышает некоторый критический уровень, то, в отсутствие твёрдого руководства, резко возрастает вероятность того, что романтическая экзальтация и партизанщина будут цвести пышным цветом там, где требуется спокойный трезвый взгляд на вещи и железная дисциплина. Но в целом – при прочих равных условиях – от собственно добровольцев следует ожидать большей старательности и большей заинтересованности именно в общем результате своих усилий, чем от наёмников.

Так вот с бескорыстными добровольцами дела у мракобесов всегда обстояли не просто. Конечно, даже в современных условиях, открыто заявив, что твоей целью является остановка развития знания и консервация невежества, можно привлечь под свои знамёна не так уж и мало сторонников. Вот только люди пытливые и изобретательные на подобные призывы обычно не реагируют, а скудоумные завистники в интеллектуальных схватках приносят крайне мало пользы. И если вызвать на себя прицельный огонь критики настоящих учёных, – а для публично объявляющих о своей враждебности знанию это практически неизбежно, – то устоять против него в такой компании будет затруднительно. Понимая это, мракобесы в большинстве своём предпочитают не обнародовать своих истинных планов, а прикрываться какими-то более изящными лозунгами, пусть бы даже подобные маневры скорее отвращали, нежели привлекали к ним тех, кто действительно готов насмерть биться с наукой. Однако тех искателей истины, кого удаётся таким образом обмануть и на более или менее длительный срок вовлечь в сферу влияния защитников невежества, вряд ли можно признать подлинными добровольцами на их службе.

По сути это во многом сходно с ситуацией, когда, вообще говоря, ошибочная идея на первых порах ничуть не кажется таковой, а напротив, производит впечатление перспективной на многих серьёзных исследователей. Так что, готовясь выступить против тех, кто в данный момент поддерживает не-истину, всегда надо помнить, что в их рядах могут находиться не только идейные враги знания, но и добросовестно заблуждающиеся. И что, следовательно, предметная и взвешенная критика с большой вероятностью позволит отколоть последних от первых, тогда как огульное охаивание, вызывая у случайных попутчиков невежества ощущения в духе “наших бьют”, может побудить их вступиться за “честь мундира” и продолжить действовать заодно с мракобесами.

Что же касается наёмников, то увеличение их численности во все времена ограничивалось кредитоспособностью нанимателя. Особенно актуально это для не имеющих доступа к государевой казне мракобесов-И, о коих мы и ведём речь. Различными услугами (вроде содействия в получении профильных чинов и званий или пропихиванием в печать малонаучных трудов) учёные изменники могут купить поддержку некоторого числа не самых добросовестных коллег, но явно не тысяч и даже не сотен.

Резюмируем: потенциально солдаты истины всегда сильнее индивидуально действующих защитников невежества, ибо могут рассчитывать на широкую поддержку подлинных добровольцев науки. Но всё-таки прежде, чем выступать против реального врага, имеет смысл дополнить чувство морального превосходства конкретными договорённостями о содействии и взаимопомощи хотя бы с частью потенциальных союзников.

6б) Индивидуальные требования к солдату истины.

В условиях, когда позиции определились, и проблема состоит уже не в том, где искать истину, а в том, как её отстоять, из всех качеств научного работника на первый план выдвигаются энергичность мышления и действий, готовность и способность вести полемику.

Но чтобы разбить стену отрицания, мало умения вскрывать слабости аргументации и логические натяжки в тезисах оппонентов, мало умения точно наносить удары и грамотно парировать контрвыпады. Складывавшаяся веками и продолжающая действовать и поныне академическая традиция такова, что, помимо содержания идеи, немалое значение имеет и то, кто эту идею высказывает. Это явление ещё называют кредитом доверия авторитету.

Поскольку данный механизм даёт о себе знать не только в науке, но и буквально во всех отраслях человеческого созидания, то здесь нет необходимости подробно его разбирать, а достаточно будет напомнить, что успехи в решении профессиональных задач приносят триумфатору не только известность среди специалистов и просто интересующихся соответствующей проблематикой. Помимо этого признанные – и в том числе необоснованно признанные – за некоторым автором концептуальные достижения придают его последующим словам и текстам особые вес и значимость. И чем выше былые заслуги, тем более абсолютная степень правоты предполагается во всех последующих трудах и комментариях авторитета. Под действием этого явления даже избыточно аргументированные и логически безупречные соображения малоизвестного (а тем более вовсе неизвестного) солдата истины в глазах очень многих напрочь перечёркиваются коротким “Ерунда!”, брошенным знаменитостью. А вот для неавторитетной критики оказывается неуязвимой даже откровенная глупость, если она прикрыта солидно звучащим именем.

С учётом всех этих обстоятельств, говоря об импульсе, сообщаемом идее её автором, волей-неволей приходится немного отвлечься от географии и обратиться к аналогии с импульсом механическим (определяемым, напомним, как произведение массы на скорость). Потому что малый вес в научном мире ещё может быть до некоторой степени скомпенсирован за счёт энергичности, но нулевая известность и нулевой вес не компенсируются ничем. Так что для того, чтобы в столкновении пусть даже с малоактивной массой бывшего учёного не только сдвинуть её с дороги, но и не расшибиться самому, весьма желательно, наряду со скоростью-энергичностью, предварительно накопить достаточную массу. Если же на некотором направлении развитию знания препятствуют не изолированные, а объединившиеся мракобесы, то для того, чтобы скомпенсировать, так сказать, суммарный импульс лагеря защитников невежества, имеет смысл ещё до начала активных действий привлекать в боевые отряды знания людей, имеющих вес в научном мире.

6в) Обеспечение научного поиска.

Сводный показатель теоретической и методической оснащённости сил знания складывается из оценок таких параметров, как степень сформированности базовых методологических концепций; выверенность объёма и содержания основных понятий и то, насколько они успели сложиться в единую систему; уровень отладки приёмов эмпирической проверки истинности теоретических выводов и т. д. Так что в зрелых науках, характеризующихся богатством и совершенством откалиброванного для самых разных ситуаций методического арсенала, уверенное владение средствами из этого арсенала даёт солдатам истины абсолютное и ничем не компенсируемое превосходство над защитниками невежества (за которыми, по определению, не может стоять никакой хотя бы плохонькой теории). И наоборот, в сравнительно молодых и менее устоявшихся дисциплинах, где ещё продолжаются дискуссии о краеугольных правилах их построения, врагам знания бывает намного легче путать следы и сбивать с толку всех – будь то научные работники или просто любопытствующие, – кто пытается разобраться в более частных вопросах.

Учитывая это, мракобесы, чтобы хоть как-то уравнять шансы и оставить себе как можно больше лазеек, с особой яростью атакуют идеи, сулящие расширение и укрепление методологической базы познания. Причём в своих усилиях защитники невежества не ограничиваются попытками замедлить кристаллизацию идей подобного уровня в тех науках, где процесс осознания собственных основ ещё продолжается, но и стараются расшатать элементы, уже ставшие фундаментальными, вообще везде, где к этому появляются хотя бы минимальные предпосылки. Соответственно, от сторонников знания, дабы удержать порох сухим, требуется особая бдительность во всём, что касается исходных принципов организации научного поиска.

7. Элементы оперативно-стратегической

обстановки на идеологическом фронте.

К элементам, характеризующим оперативно-стратегическую ситуацию в той или иной теоретической области, относятся, во-первых, неизменно действующие факторы, во-вторых, факторы, которые хотя и не являются постоянными, но на которые, в отличие от составляющих собственной боеспособности, невозможно или почти невозможно влиять. Поэтому наличное состояние такого рода характеристик должно оцениваться с точки зрения их благоприятности (или неблагоприятности) для открытого столкновения, а затем выводы по каждому элементу оперативной обстановки должны складываться в интегральную оценку стратегической ситуации в районе ожидаемого боестолкновения. И уже на основе такой оценки общей ситуации, а также исходя из соотношения численности и боеспособности собственных сил и противостоящих сил мракобесов, следует намечать сроки проведения операции, выбирать вид маневра, вести материально-техническую подготовку.

Сразу можно сказать, что там, где общая обстановка не благоприятствует активным действиям, решаться на открытое выступление против врагов знания следует лишь в случае, если на намеченном для этого участке достигнут значительный перевес сил, и сражение может быть завершено не только победно, но и быстро. Если же предварительный анализ показывает высокую вероятность превращения конфликта из острого, но короткого в затяжной и позиционный, то с наступлением лучше повременить, дабы совокупный ущерб для репутации и перспектив данной отрасли знания не оказался больше, чем потери защитников невежества. Напротив, при благоприятной общей ситуации допустимо атаковать мракобесов и не дожидаясь, пока фактический баланс сил на интересующем направлении станет безусловно выигрышным. Но в таком случае возрастают требования к уровню подготовки операции.