Фуршет в эпицентре рая

– Для того чтобы вы поняли как глупы или наивны ваши революционеры из Штаба Сопротивления. Вот уж кто толкает мир к исчезновению. Вы призываете прекратить работу одновременно на всех заводах Братства. И что произойдет в этом случае?

– У вашего Главнокомыслящего сгниют последние органы через час – прошипела Элис.

– Ну не через час, а через три с половиной – задумчиво ответил Доктор. – И это будут последние три часа всего человечества. Вы знаете, почему не происходит второе пришествие?

Элис с удивлением посмотрела на доктора:

– А почему Вы спрашиваете это у меня? Спросите у своего духовного лидера. Уж он то знает наверняка.

– Потому что евреи не соблюдают шабат, Элис. Не понимаете?

Элис начинала терять нить разговора. Кто то из них двоих сходил с ума.

– Сейчас поймёте. Второе пришествие наступит сразу же, как евреи дружно начнут соблюдать шабат. Понимаете? Все и одновременно! Если жители Братства сорвут с себя ошейники министерства трансплантации, Лидер нашей с вами Поп Державы умрёт через три часа, а скорее всего ещё раньше. Мы будем просто не в состоянии найти для него подходящий био-материал для пересадки. Но сорвать их должны все без исключения, вот в чём фокус! А теперь позвольте Вас спросить, знаете ли Вы что удерживает квантовую ракету Братства от немедленного старта?

Элис уже не успевала за мыслями Доктора.

– Его сердцебиение! Как только пропадёт пульс в теле, запуск квантовой ракеты произойдёт в автоматическом режиме. Так что ваш Штаб Сопротивления – это сборище мало информированных тупиц, которые и ведут мир к катастрофе. Он должен быть немедленно уничтожен, и морально и физически.

Элис вспомнила церемонию награждения. Доктор не врал. То, что неестественным образом выступало из под пиджака Главнокомыслящего на церемонии награждения, было ни чем иным, как пультом управления от квантовой бомбы. Элис стояла в метре от самоубийцы, готового уничтожить не просто пару зданий, а четверть млечного пути

Доктор подошел к Элис вплотную и посмотрел ей в глаза, деловито взяв за руку:

– Теперь вы поняли почему поможете нам по собственной воле?

Доктору показалось что его слова убедительно подействовали на собеседницу, но через несколько секунд Элис отдёрнула руку с отвращением:

– Знаете, Доктор, можете даже разорвать меня на части вашей квантовой бомбой, но нам с Вами не по пути. Пусть этот мир исчезнет. Вы все своим присутствием сделали его ничтожным как атом антивещества. Пусть вся солнечная система превратится в чёрную дыру, раз на самой прекрасной планете живёте Вы, вместе с Вашим протухшим Лидером и со всей аристо-элитой, от которой меня физически выворачивает на изнанку. Я отказываюсь от какого-либо сотрудничества, можете бросить меня в термохимический ров, как это делают ваши, обезумевшие от алчности, слуги крестопьян.

Элис посмотрела на доктора с презрением. Ей показалось что он, напротив, смотрит на неё с сочувствием, первый раз за всё время разговора.

– Жаль, – сказал доктор потушив сигару. – Вы всё равно будете сотрудничать, Элис. Это не угроза и не уговор. Я констатирую факт. Я просто пытался Вам помочь, искренне хотел уберечь Вашу психику от ненужных перегрузок. Теперь Вам придётся встретиться с людьми, у которых нет ни воображения ни здравого смысла, ни философии. И только после этого мы с Вами продолжим разговор ровно с того, на чём закончили. Для меня это будет просто потерянное время, для Вас же, – не самое лучшее в жизни, поверьте. Доктор нажал кнопку. Элис увели.

V

Элис прекрасно отдавала себе отчёт в том, что после разговора с доктором уже не выйдет из Теремов живой. Она не понимала лишь одного, – почему её жизнь до сих пор представляет ценность для спецслужб. Крот был раскрыт, она ни разу не встречалась ни с одним революционерам Штаба и всего месяц назад даже не знала о его существовании. Её могли заставить учавствовать в теле-конференции, но ждать сотрудничества со спецслужбами в прямом эфире, на глазах всего цивилизованного мира представлялось Элис полным абсурдом.

Доктор ничего не говорил про отца, – значит он был ещё на свободе и в безопасности. В противном случае его использовали бы против неё как заложника.

Элис бросили в узкую одиночную камеру без окон, с острыми зубчатыми стенами, холодным полом и кишащим клопами потолком. Она лежала на железной кровати, припаянной к бетонному полу в полной тишине, отчего мысли путались и переплетались между собой, как трупные черви. Пердю, доктор, отец, Ром, – все сливалось в едином потоке сознания, который уже не подчинялся её воле.

На доске, определяющей распорядок дня, появилась запись необычного для тюремного распорядка мероприятия, – посещение театра обскура. Час назад Элис не обратила на него никакого внимания из за мерзкого послевкусия от встречи с доктором. Теперь же она ясно вспомнила свой разговор с Ромом. Подонок сдержал слово, обещав сводить на настоящее театральное представление.

Элис решила, что театральная постановка будет ни чем иным, как очередным претенциозным средством пропаганды или, в крайнем случае, ещё одной психологической попыткой давления на заключённых. Мероприятие скорее обрадовало Элис, – появлялся призрачный шанс на общение с другими узниками тюрьмы, – она снова увидит Меру и Лавуазье.

Автоматическая дверь бесшумно открылась за десять минут до назначенного представления. Снаружи уже ждал охранник с лицом, напоминающим посмертную маску крысо-бабуина с медными пятаками вместо глаз.

Они прошли через сеть тёмных узких коридоров и остановились у чёрной шёлковой занавески с золотыми гербами Братства, которая отделяла проход от фойе театра. Охранник снял с Элис наручники и с силой втолкнул внутрь зала. Чьи-то сильные руки тотчас подхватили её с двух сторон и жёстко усадили на холодное железное кресло.

В зале была кромешная тьма. Кто-то привязал руки к ручкам кресла толстыми кожаными ремнями, на ногах закрепились металлические колодки. Элис всё еще думала, что находится в театральном зале, списав всё произошедшее на меры безопасности от потенциально возможного побега заключённого.

Глаза стали привыкать к темноте. Через несколько секунд она могла различить сцену, на которой были едва заметны силуэты сидящих на креслах людей. Всё это напоминало последние минуты приготовлений перед началом представления, за исключением одной детали: после громкого звонка, совсем не похожего на театральный, занавес стал медленно опускаться, как будто спектакль был уже закончен. Более того, за полностью опустившимся занавесом, Элис всё еще могла видеть силуэты сидящих на сцене людей. Это означало, что зрительный зал хорошо просматривался со стороны сцены.

Внезапно чья-то рука собрала её волосы грубым садистским движением. Элис почувствовала, как голова проваливается в узкое жёсткое отверстие, – на неё надевали шлем. Она попыталась вырваться, но не смогла даже шевельнуться, – тело намертво привязали к железному креслу плотными кожаными ремнями. Послышался стальной скрип и запах гари, словно кто-то пустил под откос неисправную паровую машину.

Удар, похожий на разряд электрического тока, пробежал по телу как рой зубастых голодных насекомых. Яркая вспышка света сильно ослепила глаза. Что-то взорвалось прямо в метре от кресла. Запах горелого человеческого мяса, перемешанного с экскрементами прошиб носоглотку, как острая отравленная спица. Вспышка света сработала как фотокамера, проявив в глазах негатив всего что происходило в зале в момент взрыва. От увиденного Элис на мгновение потеряла сознание, но тут же пришла в себя, – сильная доза нашатыря снова вернула её в зрительный ад.

Это была массовая казнь заключённых на расставленных в три ряда электрических стульях. Секунду назад, заряд в несколько тысяч вольт разорвал голову приговорённого прямо перед глазами Элис. Послышались истошные вопли. Время остановилось, мысли, напротив, полетели с необыкновенной быстротой, как в день теракта в кафе Барро.

На сцене появились яркие светящиеся точки, – люди, сидящие по ты сторону занавеса наблюдали за происходящим в зале в бинокли ночного видения. Слева от Элис кто-то бешено затрясся всем телом. Она повернула голову и через секунду поняла, что сама бьётся в конвульсиях от увиденного, – у сидящего рядом смертника расплавились глазные яблоки. Её вывернуло наизнанку и вырвало прямо на него. На голове приговорённого вздулся уродливый мозговой колпак, затем голову разорвало в клочья, как переполненный мусорный бак с мертвечиной. Куски человеческой плоти вместе с обгорелыми кожаными ремнями разлетелись по залу, как осколки грязной бомбы, оседая на сошедших с ума смертников.

Треск, похожий на короткое замыкание пробежал по стульям переднего ряда. Одно из них резко задымилось, – человек с вздувшейся головой горел заживо. Яркое красное пламя вспыхнуло из под шлема другого смертника, сидевшего через кресло. Едкий желтоватый дым распространялся по всему залу, вызывая приступ удушья.

Что-то вязкое стекало со шлема на лицо, затем отлип целый кусок. Элис увидела человеческие мозги, плавающие в её собственной рвоте. Она заходилась диким хохотом, не понимая почему так истошно орут остальные. Прямо перед ней вырастал огромный железный монстр с острыми чугунными копытами. Элис захотелось оседлать его и прокатиться по залу. Дикий смех выворачивал внутренности, – взрывы черепных коробок отдалились, как при контузии, напоминая треск перегоревших лампочек. Элис показалось, что она слышит крики "Браво" и громкие аплодисменты. Затем стало совсем темно, на глаза опустили тяжёлый железный занавес, похожий на кованые ворота Кричащей Тишины.

VI

Элис пришла в себя от болезненного укола в шею. Она лежала на кожаном медицинском кресле под железным панцирем, напоминающем рыцарские доспехи. Медсестра, делавшая ей прививки при въезде в Терема, бросила ампулу в мусорную корзину, бережно завернула шприц в марлю и молча удалилась. Доктор возился с детектором правды, не обращая на Элис никакого внимания. Ей показалось, что с момента их последней встречи прошло лишь несколько минут. Всё произошедшее в театре обскура казалось страшным ночным кошмаром и мутило сознание.

– Я предупреждал, Вас, – неожиданно сказал доктор не оборачиваясь. – У этих людей совсем нет воображения. Я хотел избавить Вас от лишних потрясений, совершенно ненужных и бесполезных для всех сторон. Эти недоумки решили показать Вам подобие страшного суда, не выяснив даже, верите ли Вы в Бога.

Укол начинал действовать, сладкая наркотическая волна пробежала по телу, развязывая язык.

– Я поверила в него, когда первый раз увидела Вашего Папатриарха у себя в геттополисе, – тихо сказала Элис, как будто разговаривала сама с собой. – Раз есть нечисть, есть и Бог.

Доктор, наконец, удостоил её взглядом, закончив настраивать прибор.

– Никто не будет судить Вас страшнее чем Вы сами, Элис. Это и есть страшный суд атеиста. Я пытался объяснить это работникам спецслужб, но они не способны понять даже такие элементарные вещи. Решили напугать Вас сценой массовой казни. Кстати, по-моему, им это удалось, – берём лучшие идеи у западных партнёров и усовершенствуем. Не знаю кому пришла в голову мысль превратить электрический стул в электрический зал со сценой, но это разрывает все стереотипы.

– Тому, кто первый понял, что даже массовую казнь можно превратить в развлечение, – прошипела Элис. – Я видела людей на сцене. Они наблюдали за происходящим в бинокли. Вы не знаете, сколько стоит билет на сеанс?

– Это не входит в мою компетенцию, – сухо сказал доктор.

– Может Вам просто не хватило денег?

Доктор зло посмотрел не Элис:

– Как бы то ни было, из за своего наивного упрямства, Вы невольно стали свидетельницей довольно гнусного мероприятия. Говорю Вам открытым текстом, – если не согласитесь сотрудничать добровольно, каждую ночь будете судить себя ещё более страшным судом, пока не приползёте умолять меня прекратить Ваши мучения. Театр обскура покажется Вам милым развлечением, поверьте. Нам будет принадлежать либо Ваша душа, либо органы. Выбор за Вами.

Последняя фраза ещё больше разозлила Элис:

– Почему Вы так в этом уверены? – спросила она с вызовом, решив, что лучше умрёт от страха во время адского спектакля, чем доставит Доктору удовольствие затянуть себя на сторону спецслужб.

– Человек способен всю жизнь бороться со смертью, но сон одолевает его максимум за три дня, – сказал доктор. – И очень скоро Вы поймёте что я имею в виду.

Странная фраза не произвела на Элис должного впечатления, провоцируя на последнюю дерзость:

– А Вы не боитесь, что я повешусь на проводах от Вашего чёртового нейронного детектора?