Фуршет в эпицентре рая

Но Элис невнимательно слушала детские сказки, – необычное имя возлюбленного не вызвало у неё никаких подозрений. Она собрала остатки сил и плюнула ему в лицо. Ромэо сжал кулаки и рванулся к бывшей невесте, но хмырь резко остановил его.

На Элис одели наручники, Ромэо натянул ей на голову мешок. Внезапный приступ клаустрофобии чуть не разорвал мозг. Она вспомнила, что если закрыть глаза, то можно какое-то время противостоять панической атаке.

Поп истекал кровью, прибывшие военные врачи грубо бросили его на носилки. Перед тем как унести, сексоты перевернули попа на живот, заломили назад руки и одели наручники. От болевого шока крот потерял сознание.

Глава III

I

Элис знала что находится в "Кричащей Тишине", – дурманящий запах цветов говорил о близости минного поля. Здание находилось в двух километрах от военного аэродрома, поездка заняла около трёх минут с момента прилёта. Удушливая пыль от мешка провоцировала первые астматические спазмы. Единственным желанием было сорвать его с головы и вдохнуть глоток свежего воздуха.

Элис вели в камеру по длинному коридору, – слышался скрип железных дверей, щелчки замочных скважин; шаги сексотов протяжным эхом разлетались во все стороны, разбиваясь об голову, как осколки бутылочного стекла. Она вспомнила, что уже слышала эти звуки раньше, когда шла в медицинский центр вместе с доктором, после прилёта в Терема.

Тяжёлая рука с силой опустилась на плечо, как сигнал к остановке. Послышался скрип открывающейся двери. С неё сняли наручники и грубо втолкнули в камеру. Дверь сразу же захлопнулась.

Элис сорвала мешок, сделала глубокий вздох и открыла глаза. В камере горел свет, деревянные нары откидывались от стены, как спальные полки в поездах дальнего следования для крестопьян. Низкий потолок не позволял встать в полный рост, – голова тут же упиралась в зубчатую каменистую поверхность, прокалывая череп каменными иглами. В камере, рассчитанной на трёх человек находилось пять заключённых, – четыре мужчины и молодая девушка.

Она лежала на жёсткой, отстёгнутой от стены скамье, и отрешённо вглядывалась в камуфляжные разводы потолка. Ангельский вид сокамерницы смутил Элис, ей показалось, что они уже виделись раньше; обстоятельства встречи вспомнить она не могла.

Мужчины не обращали на неё никакого внимания. Все, за исключением одного, казались безумными. Смуглый юнец, забился в угол и, как затравленный зверёк, самозабвенно молился на непонятном Элис языке, с каждой строфой всё сильнее ударяясь головой об острые выступы стены, будто пытался пробить тайный ход для дерзкого побега.

Двое грязных, заросших узников лет шестидесяти играли в шахматы, медленно передвигая фигуры грязными засаленными культяшками. Один из них не смотрел на доску, его рассеянный взгляд был направлен сквозь Элис. Второй издавал странные звуки после каждого хода, словно сочинял тюремную симфонию.

Уши шахматистов были переломаны, на лбах симметрично краснели идеально круглые синяки. Игроки вскакивали каждые пять секунд, словно сидели на раскалённой печи. Четвёртый узник внимательно наблюдал за партией, – он казался вполне вменяемым на фоне остальных. Даже прибытие новой арестантки не отвлекло его от игры.

Девушка с трудом приподнялась с нар, затем села на пыльную подушку и обхватила руками колени.

– Мера, – сказала она и жестом пригласила незваную гостью расположиться рядом.

Элис забралась с ногами на грязный матрас. Она определённо слышала это имя раньше.

Факт заключения арестантов женского и мужского пола в одной камере не уживался в её голове.

– Не стоит удивляться, тюрьма – единственное место в этой стране, где нет гендерных различий, – сказала Мера, заметив растерянность свежеприбывшей узницы.

Элис отвернулась от шахматистов:

– Мне кажется мы уже встречались. Не помню при каких обстоятельствах, но забыть твои глаза невозможно.

Мера уткнулась лицом в колени, затем взяла Элис за руку:

– Я не успела всего на несколько секунд. Он наткнулся на вас, появился неоткуда; мне пришлось скрыться. Глупо, как же глупо всё вышло.

Элис удивлённо посмотрела на сокамерницу:

– О чём ты?

Мера сокрушённо склонила голову, словно извинялась за тайный проступок.

– Я видела вас в день нейронного голосования. Твой отец заметил меня, я уже подходила предупредить об опасности; оставалось всего несколько метров, но тут появился он.

Элис вспомнила тот день. На них будто случайно налетел хмырь. Она вырвала руку:

– Кто ты и почему следила за нами?

Мера опустила голову, затем начала говорить так тихо, будто находилась на исповеди, а не в тюремной камере:

– Я родом из "хлопушки", ни тебе объяснять про то, как прошло моё детство среди вони, нищеты и мусорных бурь. Природная красота – единственное наследство, которое я получила от родителей. Я спала и видела, как покинуть эту дыру и уехать, хотя бы в геттополис клонирования. О Теремах даже не мечтала. Два года назад, в последний день выборов, в геттополис прилетел "эффективный менеджер" кварк-глюонного завода. Он сошёл с ума, как только увидел меня и предложил поехать с ним в Терема. Заезжий старый уродец из аристо-элиты предложил мне золотые горы Агонии, дворцы, волшебный город сад. Мне, у которой за всё жизнь не было даже пары коньков. Я была помолвлена, мой жених был кольцевым гонщиком, самым известным в геттополисе.

Элис неожиданно вспомнила как кривлялся сексот из ларьца, изображая гонки на спортивной машине, а хмырь придуривался и корчил повешенного. Она не хотела перебивать Меру, но вопрос вырвался сам собой:

– Что значил был?

Мера вычурно вскинула руки, словно посыпала голову пеплом, затем продолжила:

– Я совершила ошибку, исправить которую оказалось уже невозможно, – бросила любимого человека и улетела в Терема с этим ублюдком. Золотая лихорадка сводила меня с ума. Это было похоже на психическое заболевание. Он подарил мне гору, самую высокую в агонии и назвал моим именем. Но и этого оказалось мало, я захотела, чтобы на горе высекли моё лицо и получило своё.

Элис внезапно осенило. Она вспомнила, что приняла за галлюцинацию молодое лицо девушки на золотой горе, во время прямой трансляции по испытанию квантового оружия в Судьбоносный День Победы. Более того, гора, выбранная в качестве цели для поражения, называлась Мера!

– Как это возможно? – взмолилась Элис. – Мне казалось, что цель для ракетного удара выбрали случайно.

Мера посмотрела на неё с сожалением:

– В этой стране случайно можно получить только абсолютную власть, всё остальное здесь происходит с холодным расчётом. Скоро я пришла в себя от золотой лихорадки, – душа испарилась из тела, как просроченные духи, сердце превратилась в дешёвую бутафорскую побрякушку. Ложиться в постель с грузным старым ублюдком было всё равно, что спать в выгребной яме. Единственное что хотелось – это улететь обратно, в вонь и нищету родной "хлопушки". Последней каплей стал "Золотой Фонтан Афродиты". Я видела как цинично издеваются над детьми, дрессируют их словно в цирке, делают инвалидами и калечат психику уже в раннем детстве. Убежать из Теремов невозможно. Я нашла единственный выход, – попасть в картель Папатриарха на добровольных началах, чтобы сопровождать детей из геттополисов, оказывая первую психологическую помощь. Остальное ты видела своими глазами. Когда произошло нападение на Мифодия я уличила нужный момент и сбежала из святонебохода. Мой "эффективный менеджер" пришёл в бешенство. Он не просто хотел вернуть меня и посадить в "Кричащую Тишину", возникла маниакальная идея разрушить золотую гору, чтобы навсегда забыть моё лицо. Пол года он лоббировал цель квантового удара у Шайбу и добился своего, подарив министру нападения золотую крылатую ракетю в качестве отступного. В Судьбоносный День Победы люди наблюдали месть чиновника своей бывшей любовнице! Он превратил самую высокую гору Агонии в белую дыру. Но любящее сердце на этом не успокоилась. Подонок решил разыскать меня и поручил спецзадание хмырю. Его цепные псы поймали меня и вернули в Терема. Друга убили изощрённым образом, подсунув неисправный мотоцикл. Он разбился на скорости триста километров в час, убив ещё нескольких зрителей на стадионе.

Элис вспомнила девочку с ангельским лицом, затем посмотрела на Меру:

– Человек стальным прутом, кто он?

Мера сжала пальцами виски:

– Мой отец. Когда я сбежала, он решил отстаивать мою младшую сестрёнку с оружием в руках.

Элис пододвинулась к сокамернице, обняла её и прижала к себе:

– Ты знаешь что с ним?

Мера держалась, чтобы не зарыдать:

– Его казнили средневековым способом, посадили на раскалённый прут. Это казнь называется у них "Пик Коммунизма". Мать ещё жива, но мне неизвестно что с ней.

Мера смотрела на Элис как на священника:

– Я виновата дважды. Если бы осталась в Теремах, то могла бы защитить сестрёнку.

Элис пыталась возразить, но Мера грубо остановила её:

– Думаешь благодаря тебе поймали садиста-расчленителя? Святая наивность! Раймонда взяли не потому, что он топил гуклонок в кислоте, – за это могли только поощрить. Тайные обряды с жертвоприношением "Пламенный мотор” проходят в Теремах по методичке оперативного колдовства чуть ли не каждый месяц. Беженкам из Агонии вырезают сердце и сжигают на глазах у участников церемонии. Раймонд избавлялся от тел, был "чистильщиком" тайного ордена аристо-элиты, связанного с чёрной магией. Я знаю это, потому что каждое утро подслушивала разговоры своего "эффективного менеджера". Мою маленькую сестру определили в "Фонтан Афродиты". Она принадлежала ассенизатору, но Раймонд хотел заполучить её в личное пользование. Думаю он долго домогался, она решила всё рассказать; информация стала публичной, что и привело к трагической развязке.