Туда, где нас нет

– Знаешь, Джеймс, а давайте на «ты» в самом деле,– через слезы проговорила я и слегка улыбнулась.

Он ничего не ответил и улыбнулся в ответ.

Джеймс и Серхио помогли мне подняться. Делегация селекционеров кругом проводила меня, боясь напасти со стороны матросов. Это было славно. И приятно. Кто-то заботился обо мне. Не только я сама о себе.

Мы спустились в каюту Джеймса. Меня аккуратно положили на кровать, и профессор стал аккуратно обрабатывать мои ссадины и раны. Хорошо, что не было ни перелома, ни вывиха.

– Мисс… – осторожна начал Вассейдаун. – В этот раз все обошлось, слава Богу, – тяжело продолжал он, – но ведь может случится и так, что ни нас, ни капитана Блэка не окажется рядом и…

– Я все понимаю, – перебила я. – И я понимаю, что не должна была быть здесь, на этом судне. И мне так стыдно, вы себе представить не можете, – начал появляться комок в горле. – Я всем изрядно надоела и эти… Эти страшные вспышки гнева, которые слепят меня все время, когда я на пороге сумасшествия! Мне страшно, профессор. Наверно от того, что сложно остановить этот порыв гнева, негодования и какого-то буйства. Боюсь, что не смогу остановиться. Вы наверно и так считаете меня ненормальной…

– Ты что! – перебил Джеймс. – Я же в шутку. Я никогда не имел ничего под этим, серьезно проговорил он.

– Мисс, – продолжал Альбрехт, – так ответьте нам на вопрос, почему вы все-таки здесь? Почему бежали? – обеспокоенно спросил он. – Мы – люди простые. Я сам знаю, какого это скитаться. И я также был подобран селекционерами. И я возможно смогу вам помочь в большей мере! Я ведь, понимаете, добродушный человек. Я всегда готов помочь, потому что знаю, какого это ждать помощь, надеяться. Вы не думайте, что одна такая. Не позволяйте думать о себе в плохом ключе, я вас умоляю! – тихонько говорил Вассейдаун.

Эта речь… Заботливая, тревожная… Как будто отцовская или материнская. Я невольно улыбнулась. Он так искренне это говорил, что мне хотелось верить в лучшее. В хорошее будущее… Может еще все будет?

– Да что я в самом деле! – с негодованием начала я, что профессор и ученик вздрогнули от такой неожиданной реплики. – Вы ведь единственные, кто с первых минут со мной. Джеймс – даже мой спаситель! А я все прячусь и прячусь. Что-то скрываю, пытаюсь увильнуть! А зачем? – как бы говоря себе продолжала я. – К черту (что-то много я начала говорить таких словечек на корабле, наверное из-за проклятых матросов) всю эту скрытность!

Начала я свою историю с самого конца. Мое детство, родители, отношение людей ко мне, разговор в подвале, свадьба и, конечно же, сам побег. Рассказывая о своей жизни, я невольно время от времени смотрела то на Альбрехта, то на Джеймса. Ловила их взгляды, в которых видела негодование, ужас, но больше всего жалость. Мне она определенно не нужна была. Но было приятно осознавать, что в их мире, да хотя бы в Лондоне все по-другому. В их представлении женщина – это что-то нежное и трепетное, а не средство. Джеймс все выкрикивал:

– Да как так можно! Да почему они так с тобой? Как? Неужели такое еще есть? Извини, но я бы точно надрал бы им задницу!

А Альбрех тихонечко молвил:

– Какой ужас! Ты моя дорогая! Такое пережила.

Под конец рассказа я видела их сочувствие и желание помочь. Теперь они осознавали, почему я такая. Почему рвусь защищать себя, почему не терплю унижений и лезу в драку, как мальчишка со двора. Все потому, что я не хочу возвращаться к старой Хасе. К той Хасе, которая боялась слова сказать. Которая не могла защищать себя. Никогда. Я так больше не хочу.

– Ах да, меня зовут Хасе.

– Вот оказывается кто ты! Таинственная незнакомка, – со смешком проговорил Джеймс. – Какое необычное для нас имя! Хасе… Ха-се. Хасееее, – медленно протянул он.

– Ой, заткнись ты! Хватит! – меня раздражало мое имя на его устах. Ведь я уже давно не та Хасе. В целом, не Хасе. Нет этой девушки больше. Сгорела, умерла, ушла.

– Очень красивое имя, – проговорил профессор.

– Нет, оно мне не нравится. Оно ужасно…

– Отчего же? – спросил Вассейдаун.

– Да от того, что Джеймс его напевает, – со смешком проговорила я.

– Тебе не нравится? Ну хочешь не буду тебя так называть. Но знаете ли, девушка вы, что «мисс» так надоедает, что хочется назвать вас как-то по-другому.

– А если миссис?

– Ох, дите, – смеялся Альбрехт, – вы еще далеко не миссис!

– А что? Все возможно, профессор! Лондон не за горами! – начал было даже с какой-то серьезностью Гештальтский.

– Я не знаю… Не хочу это имя впускать в свою новую, буйную до ужаса жизнь. Не та я Хасе…

– Так давай мы тебе дадим имя! Что насчет Катрин? – спросил Джеймс с искрами в глазах.

– Да какая она тебе Катрин! Нужно что-то более нежное, – вставил свое профессор.

– Какое нежное! Профессор, кажется, вы забываетесь! Вы видели ее с ножом? Да она как гром средь ясного неба! Она же как ураган: если начнет, то не остановится! Ей нужно что-то такое! Такое! – и Джеймс погрузился в собственные мысли.

– Буйное-небуйное, но она еще не раскрывшийся бутон. Нужно что-то резвое, но в то же время олицетворяющее ее натуру, – продолжал свое Альбрехт.

– Может Лили? – опять предложил Джеймс.

– Нет, мне не нравится. Никакая я не лилия, – проговорила я. Мне не нравились имена, связанные с чем-либо, к чему эта связь?

– А если просто: Анна? Или Аннэ? – придумал профессор.

– Где-то я уже встречала это имя! Что-то припоминается из книжек по истории…

– Может Анна Болейн? – спросил Джеймс.

– Да не уж-то вы и ее знаете, Гештальтский! Вы меня все поражаете и поражаете!

– Может Аннет? – резко вставила я.

Они оба уставились на меня.

– Аннет… Красивое… Что-то в нем есть, – оценил Джеймс.

– По-моему, прекрасное имя! Аннет! Ну что, приято познакомиться с вами, Аннет, – подмигнув обратился ко мне профессор.

Глава 8

Я проснулась. Никого в каюте не было. В первый раз я встала не на восходе. В первый раз пропустила восход. Страшно ли мне? Очень. После вчерашних событий я хотела зарыться в эту маленькую кроватку и остаться в ней навсегда. Возможно матросы меня боялись больше, чем я их. Но теперь мне придется ходить всегда с чем-то. Надо раздобыть нож. Нет! Больше я ничего не буду искать. Уже столько всего произошло из-за моих поисков, что страшно продолжать свои одиночные вылазки. Надо попросить Джеймса. Но никого в каюте не было. Вряд ли они на палубе… Может у профессора? Или в мини-лаборатории, где хранятся новые экземпляры семян? Но до туда тоже надо идти. Надо вставать. Надо что-то делать.

Я уже начала вставать, при этом ворча на свои раны, как кто-то начал медленно идти в коридоре. У меня перехватило дыхание. Возможно человек направлялся и не сюда, но что-то я сомневалась… Я быстро вскочила, ища глазами какой-то тяжелый прибор. Хоть что-нибудь тяжелое. Сегодня не хочется умирать. И где же Джеймс? Шаги становились медленнее и громче. Кто-то целенаправленно шел сюда. Ко мне. Я спряталась за дверью, держа тяжелую книгу по азам над собой – если размахиваться, то сильно. Человек остановился – чего-то ждал. Тихонько дверь палубы начала приоткрываться. Страх овладел мною. Насчет три со всей силы, что есть мощи! Дверь открывалась со скрипом. Раз… Я уже видела ботинок входившего. Два… Сильный замах. Три… Со всей силой, Аннет! Я выскочила из своего убежища и со всей силы ударила по голове незнакомца. Звук получился глухой. Он упал на колени, будучи в создании.

– Ты что творишь! – прошептан капитан.

Я опешила. Кто же знал…. Кто же знал! Ну почему имя другое, а промашки все те же? Давай убей, покалечь капитана, чтобы тебя с судна выбросили. Моя промашка, но я все еще помню его:

– Ох! Не простите! Так вам и надо, капитан, – процедила я через зубы, думая про себя как бы быстрее вернулся Джеймс. Мало ли…

– Вы настоящая мятежница, мисс… Как вас зовут? – с интересом в первый раз спросил Блэк.

– Вам-то какая разница! Уходите иначе буду кричать, и тут я уже было собралась, но он меня перебил.

– Зачем все эти крики? Перестаньте вести себя как ребенок.