Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование

Высшие представители иерархии не только с подозрением рассматривали публикацию Нилуса, они боялись обнаружить в ней новый сектантский аспект, ибо если пророчествуют о приходе Антихриста, то следует также объявить о втором пришествии Христа. Мне довелось беседовать о Нилусе и о его трудах с известными иерархами Русской церкви митрополитом Антонием и архиепископом Сергием, им пришлось пострадать за публичное осуждение опасности, которая шла от Распутина, они были открытыми противниками тайных влияний на царя. Нилуса эти иерархи знали только по его сочинениям, имели о нем плохое мнение, предполагая, что он преследует небескорыстные цели, во что я не верил, ибо продолжаю глядеть на него как на убежденного фанатика. Что касается оптинских старцев, то пока Нилус воздерживался от распространения своих идей, они относились к нему с большой снисходительностью и даже с некоторым вниманием. В самом деле, последнее издание «Протоколов» датировалось 1905 г., в промежутке между 1905 и 1911 г. Сергей Александрович, прибывший в Оптину пустынь в 1908 г., занимался, если исключить благотворительность и строгое следование церковным установлениям, лишь написанием духовных брошюр и книг о деяниях святых. В 1907 г. он выпустил маленький сборник рассказов на тему о смерти Мессии.

Необходимо отметить, что даже в то время нельзя было включать «старцев» в число учеников Нилуса.

Я вспоминаю, среди прочего, что отец Варсонофий несколько раз спросил меня, не докучает ли мне Нилус своими «Протоколами»; старец также вменял в вину Нилусу его желание возвести в догму собственное мнение.

Отношение оптинских «старцев» к Нилусу полностью изменилось после того, как он издал свою книгу в 1911 г. (на средства одного торговца, старообрядца из Козельска).

С.А. Нилус намеревался совместить выход из печати этого издания с началом своего проповедования о близком приходе Антихриста. Он обратился к восточным патриархам, к Святейшему Синоду и к Папе с посланием, в котором требовал созыва VIII Вселенского собора для принятия всем христианством общих мер против предстоящего прихода Антихриста. В то же время Нилус, выступая с проповедями перед оптинскими монахами, назвал 1920 год временем этого прихода. Мир в монастыре был нарушен, и Нилуса попросили навсегда покинуть обитель.

Первые признаки общественного интереса к «Протоколам» я заметил в 1918 г., во времена атамана Краснова, когда я находился на Дону[119 - См.: Rollin H., ibid. P. 36, 207; Cohn N., ibid. P. 225; (письменное свидетельство генерала Краснова на судебном процессе в Берне).]. Издание 1917 г. прошло почти незамеченным из-за революционных волнений. Выпуском нового, дешевого издания книги руководили в 1918 г. в Новочеркасске г-н Измайлов, московский присяжный поверенный, и подполковник Родионов[120 - Родионов А. Сионские протоколы. Новочеркасск, 1918 (по тексту С.А. Нилуса; типография армии донских казаков); отрывок из предисловия к изданию см.: Cohn N., ibid. P. 123. К Родионову обращались за консультацией эмиссары Генри Форда в 1920 г. (Cohn N., ibid. P. 161). Книга «13 Протоколов», которую называет Родионов, могла быть опубликована в Крыму неким «Оводом», если следовать указанию Г. Бостунича, переданному монсеньором Жуэном (op. cit., 1922. P. 193); мы смогли познакомиться с 12 первыми страницами книги (четырьмя первыми страницами этих дополнительных «Протоколов»), составлявшими часть бумаг Михаила Рословлева (благодарю Ж.-Ф. Муазана за предоставленный экземпляр). Книга называлась: «13 Протоколов сионских мудрецов, или Чего хочет еврейство и к чему оно направляется?»; на обложке книги мы также читаем: «Погромы происходят потому, что не разрешено писать правду о евреях, и она рассматривается как провокация» (благодарю П. Завадского за перевод на французский). См.: Бостунич Г. Правда о сионистских «Протоколах». Митровица (Сербия), 1921. С. 18. О Григории Бостуниче (родившемся в 1883 г. в Киеве), который в 1924 г. стал называть себя Грегором Шварц-Бостуничем, см., в частности: Laqueur W., op. cit., 1965. P. 122–155; Goodrick-Clarke N. Les Racines occultists du nazisme (1985)//tr. fr. P. Jauffrineau et B. Dubant//Puiseaux; Pard?s, 1989. P. 238–241 (Бостунич будет работать на Weltdienst и станет доверенным лицом Г. Гиммлера).], автор романа «Наше преступление».

Книгу рекламировала газета «Часовой», известная своими призывами к погромам.

Еще задолго до отставки Краснова Донское собрание потребовало прекратить любую финансовую поддержку газеты, и она перестала выходить в феврале 1919 г.

Именно тогда центр антисемитской пропаганды и склад «Протоколов» были переведены в Ростов; после отставки Н.Е. Парамонова, который непродолжительное время руководил департаментом пропаганды правительства Деникина, распространение этой книги возобновилось. В качестве руководителя политической службы Донской армии, службы, готовившей для командования этой армии доклады по внутренней и внешней политике, я располагал данными о том, что не только Пуришкевич, но и немало других публицистов, связанных с департаментом пропаганды правительства Деникина, занимались распространением «Протоколов» в Ростове, Харькове и Киеве[121 - О деятельности Григория Михайловича Семенова (род. в сентября 1890 г.) во время Гражданской войны см.: Yozеfovitch L. Le Baron Ungern, Khan des steppes//tr. fr. E. Mouraviova// P.: Les Editions des Syrtes, 2001. P. 69 sq.].

«Протоколы» направляли в части Добровольческой армии, в подразделения кубанских казаков, впрочем, без участия кубанского правительства. Книжка давала пищу для агитации за погромы и в данном отношении принесла результаты одновременно блестящие и самые пагубные. Эта пропаганда разложила войска, оправдывая грабежи, и была одной из причин нашего поражения.

Протоиерей Георгий Шавельский, глава военного духовенства, направил полковым духовникам циркуляр против этой пропаганды, но его эффект был сведен к нулю поведением части офицеров.

Летом 1918 г. в Ростов приехал бывший профессор Московской духовной академии г-н Малахов, который начал антисемитскую агитацию, опираясь на «Протоколы». Генерал-лейтенант Семенов, городской начальник, не смог ей воспрепятствовать, ибо выступления Малахова устраивал департамент пропаганды правительства Деникина.

На Дону, начиная с февраля 1919 г. и в течение того времени, когда государственная власть существовала в Донской республике фактически как независимая власть, распространение «Протоколов» не было разрешено.

«Протоколы» сыграли важную роль в погромах на Украине. Один из моих друзей, полковник Дзугаев, осетин по национальности, рассказал мне о следующем характерном факте. Оказавшись в Киеве во время борьбы между гетманом Скоропадским и Петлюрой, он бежал оттуда, переодевшись, чтобы отправиться на Дон. Беглеца арестовали петлюровцы, первоначально принявшие его за еврея, и хотели расстрелять. Один из командиров во время допроса Дзугаева так объяснил это намерение: «Вы хотите дать нам царя с золотой головой. Так было сказано на заседании ваших Сионских мудрецов»[122 - О роли «Протоколов» в деятельности белогвардейских погромщиков в 1918–1920 гг. см.: Cohn N., ibid. P. 122–130; Cohn N., ibid. P. 122–130; Poliakov L. Histoire de l’antisеmitisme. T. IV, op. cit., 1977. P. 203 sq. Youzеfovitch, op. cit. P. 156–157; Soljеnitsyne A. Deux si?cles ensemble. T. II. 1917–1972: Juifs et Russes pendant la periode soviеtique (2002)//tr. fr. A. Kichilova, G. Philipenko, N. Struve// P.: Fayard, 2003. P. 192–193. Следует уточнить, что «Король Израиля» в том виде, в каком его описывают «Протоколы», отнюдь не обладает «золотой головой», это миф, порожденный слухом, инициированным «Протоколами». См. 23-е и 24-е «заседания» и версии Нилуса (Mgr Jouin, op. cit., 1920. P. 140–143).]. Причины волны погромов, которая захлестнула Украину, кроются, по-видимому, в этой агитации, а не в политике Директории.

Период правления генерала Врангеля в Крыму был по преимуществу временем антисемистской пропаганды, базировавшейся на «Протоколах». Профессор Малахов, священник Востоков, журналисты Ножин и Руадзе, субсидируемые правительством, на всех перекрестках кричали об опасности «Протоколов» и о всемирном жидомасонском заговоре. Однако эта шумная кампания не принесла реальных и существенных результатов.

Заключая, заметим, что даже в России, где увидели свет «Протоколы», их влияние долгое время оставалось ничтожным. Оно проявилось лишь как попытка оправдать в принципе разбои Гражданской войны.

Вот почему я с некоторым удивлением обнаружил, что «Протоколы сионских мудрецов» переведены на главные европейские языки. Есть основания предположить, что этот интерес проявился в связи с действительно апокалипсическими событиями нашей эпохи, событиями, необъяснимыми для большого числа людей. Но мне кажется, что этот метод объяснения исторического катаклизма очень похож на тот, к которому прибегают восточные гадалки на набережной Галаты, которые бросают наугад камешки и монетки и в образуемых ими рисунках показывают вам смутные черты настоящего и будущего. В истории распространения «Протоколов» достоин уважения тот факт, что за исключением небольшой группы лиц представители Русской церкви, несмотря на ошибки недавнего прошлого, смогли удержаться от участия в этом предприятии. Особенно знаменательным было отношение к Нилусу оптинских «старцев».

Я убежден, что дух Церкви выражают не люди типа Востокова и Малахова, но отшельники, познавшие мудрость Господню. Для людей действительно религиозных, для тех, кто не рассматривает веру в качестве ancilla politics, «служанки политики», христианская эсхатология выражается не в болезненных разоблачениях какого-то Нилуса, пророка духовного упадничества, но в светоносном учении В.С. Соловьева, этого современного Отца вселенской Церкви, который в своем последнем из «Трех разговоров» о нынешних временах предчувствовал близкое единение всех сынов единого Бога ради защиты общего достояния, ибо вся наша духовная культура зиждется равным образом на вечных основах двух Заветов.

1.3. Отклики на свидетельство Александра дю Шайла

Свидетельство Александра дю Шайла очень стесняло безусловных защитников «Протоколов»; ими была разработана аргументация для самозащиты, которая состояла в том, чтобы порочить всех критически или скептически мыслящих людей, осмелившихся поставить под сомнение подлинность документа, указывая на еврейское происхождение этих людей или на их связи с евреями. Однако А. дю Шайла являлся более близким к русским антисемитам, чем к евреям-большевикам, воином, добровольно вступившим в Белую армию. Защититься от него с помощью риторического пояса безопасности было невозможно. Поэтому в ход пошла другая тактика: необходимо было опорочить его моральный облик, представить дю Шайла сомнительным свидетелем. Эту задачу взяла на себя Л. Фрай, предъявившая противоположное свидетельство (вероятно, внушенное) некой «русской дамы, госпожи Фермор, якобы знавшей дю Шайла в России. Этого человека она обрисовала как «авантюриста»[123 - Fry L., op. cit., 1931. P. 114.], карьериста и приспособленца, готового на любое отречение от собственных слов ради достижения своих целей. Отсюда – предположение о том, что этот недостойный гой мог стать большим евреем, чем сами евреи… Данное предположение названная госпожа Фермор доказывает, прибегая к аналогии:

[Он] показал себя более ортодоксальным, чем сам патриарх. […] Именно благодаря ему я узнала о существовании книг Дрюмона, о которых он отзывался в высшей степени похвально; он рекомендовал мне познакомиться с этими книгами, чтобы иметь возможность судить, насколько евреи завоевали Францию, и он предсказывал ту же судьбу России. […]. Каков же было мое изумление, когда я прочитала его сегодняшние обвинения против Дрюмона, сочинения которого он называет провокационными и лживыми. А между тем он так ими раньше восхищался![124 - Письменное свидетельство Татьяны Фермор, датированное 9 июня 1921 г. (Париж), цитируется Л. Фрай (ibid. P. 115–117). Возможно, что речь идет о супруге Н.М. Фермора, сотрудника В.М. Пуришкевича, одного из создателей «Союза русского народа» в 1905 г. (Cohn N., op. cit., 1967. P. 115), основавшего затем свою собственную организацию – «Союз Михаила Архангела» (Rollin H., op. cit., 1991. P. 207; Laqueur W., ibid. P. 85 sq.) В 1919 г. Пуришкевич основал в Ростове-на-Дону вместе с Н.М. Фермором «Партию народа и государства», неистово антиеврейская программа которой была программой постбольшевистского правительства (Rollin H. P. 207–209). Cp. Cohn N., ibid. P. 123.]

Таким образом, самое точное свидетельство об обстановке, в которой появились «Протоколы», смогло превратиться в доказательство еврейского всемогущества с помощью простого рассуждения: А. дю Шайла – приспособленец, который всегда переходит на сторону установившейся «ортодоксии»; а поскольку эта ортодоксия является еврейской, А. дю Шайла будет выражать еврейскую ультраортодоксию, ставя под сомнения «Протоколы». Итак, с помощью гоя А. дю Шайла еврейская сила смогла нанести «удар». Дальше Лесли Фрай не пойдет, не возьмет на себя труд обсуждать тот или иной пункт свидетельства: достаточно разглядеть на нем тень «невидимой руки». Сотрудница Генри Форда и монсеньора Жуэна заключала и продолжала рассуждения с безмятежностью, свойственной тому, кто уверен в своем доказательстве:

Не удовлетворившись – с полным правом – результатом этих усилий по дискредитации «Протоколов» и будучи не в состоянии получить подпись какого-либо известного автора-гоя, чтобы подкрепить ею свои бредни, евреи придумали другое средство: добиться одобрения со стороны одной из самых видных газет, которое не могло бы не произвести впечатления на широкую публику[125 - Fry L., op. cit., 1931. P. 117–118.].

И вот невидимая сила ищет крупную газету с прочно установившейся репутацией: почему бы не Times? Таким образом, при конспирационистском видении все критические доводы, все доказательства плагиата, касающиеся «Протоколов», представляются в качестве еврейских маневров и уловок. Итак, достаточно свести к «еврейской афере» любой формальный или фактический аргумент, чтобы его опровергнуть.

1.4. Задушенное свидетельство и забытый фальсификатор: княгиня Екатерина Радзивилл и Матвей Головинский

Действительным автором подделки является Матвей Головинский – такую гипотезу сформулировали некоторые участники расследования и прямые свидетели уже в начале 20-х гг., но она не была включена в острые споры, развернувшиеся в первые месяцы 1920 г., вслед за публикацией «Протоколов» на немецком и на английском языках. И тем более названную гипотезу не приняли во внимание историографы «Протоколов»[126 - Ни А. Роллен (1939), ни Н. Кон (1967) не приняли данную версию всерьез.], заметное исключение здесь составила прекрасная работа Джона Куртисса (1942); и лишь в конце 1990-х гг. русский историк Михаил Лепехинсмог установить на основе длительного изучения архивов[127 - См. беседу Михаила Лепехина с Виктором Лупаном, опубликованную в Le Figaro Magazine в августе 1999 г., а также статью Эрика Конана в L ’Expresse (ноябрь 1999 г.). Углубленное исследование жизни Головинского русский историк предполагал опубликовать в ближайшем будущем в парижском издательстве Editions des Syrtes.], что именно Головинский являлся главным составителем «Протоколов», фабрикация текста которых ему была поручена его другом Рачковским, руководителем русского политического сыска за рубежом[128 - См.: Curtiss J.S. An Appraisal of Protocols of Zion., op. cit., 1942. P. 83, 91. Более подробно об этом см. ниже в «Хронологии с комментариями», а также в моей книге: Pr?cheurs de haine. Traversеe de la judеophobie planеtaire. P.; Fayard/Mille et une nuits. 2004, III partie.].

Между тем уже в 1921 г. две прямые свидетельницы, княгиня Екатерина Радзивилл и Генриетта Юрблю, четко указали на Головинского как на истинного изготовителя подделки, который трудился над ней в Париже, в частности в Национальной библиотеке в 1900 и в 1901 гг. под руководством Рачковского и его агентов (в особенности Анри Бинта, каждодневно следившего за ходом работы фальсификатора). Только лишь даты, названные двумя свидетельницами, не соответствуют исторической действительности в том виде, в каком ее можно восстановить сегодня, благодаря новым архивным изысканиям, проведенным Михаилом Лепехиным. Ошибка в датировке, допущенная Генриеттой Юрблю и Екатериной Радзивилл, относящаяся в одном и в другом случае к коротким эпизодам из частной жизни, в целом мало примечательным, произошедшим примерно двадцать лет назад, легко объяснима: обе свидетельницы grosso modo, не входя в детали, спутали дату изготовления фальшивки с датой ее публикации Сергеем Нилусом. Княгиня Радзивилл в своем свидетельстве, имевшем форму статьи («Протоколы сионских мудрецов»), напечатанной 15 марта 1921 г. в Revue mondiale (после первого ее появления в American Hebrew 25 февраля названного года), дала следующие уточнения относительно того, что, по ее тогдашним убеждениям, входило в обстоятельства фабрикации фальшивки:

В 1904 г. России пришлось пережить все несчастья войны с Японией и увидеть бури первой революции, наложившей свою печать на царствование Николая II. […] Снова стояла задача сделать иностранцев виновниками потрясений, которые происходили повсюду. Как раз в этот момент одному мелкому чиновнику из Департамента полиции […] пришла в голову мысль о том, что предоставляется хорошая возможность еще раз обвинить русских евреев во всех несчастьях, которые, как было слишком хорошо видно, грозили обрушиться на империю. Намерения […] многих высших чиновников Министерства полиции и внутренних дел заключались в том, чтобы изобразить евреев как некую всемирную опасность и приписать им мрачные замыслы, свергнуть все установленные правительства, что оправдало бы крайне жестокие репрессии, которые намеревались предпринять против них. С этой целью в Париж были направлены три индивида, точнее, два, ибо третий, знаменитый Рачковский, имеющий зловещую славу, уже там находился, выполняя обязанности шефа русской тайной полиции во Франции; в эту группу входили некий Манасевич-Мануйлов[129 - О деятельности Ивана Федоровича Манасевича-Мануйлова (1869–1918), знаменитого агента охранки, см.: Rollin H., op. cit., 1991; BenItto H.Die Protokolle der Weisen von Zion. Anatomie einer F?lschung. Berlin: Aufbau-Verlag, 1998; Aufbau Taschenbuch Verlag, 2001. P. 61, 202 sq., 248–251; Soljеnitsyne A. Deux si?cles ensemble.T.I: Juifs et Russes avant la rеvolution [2001]. P.: Fayard, 2002. P. 548–549.], получивший позднее печальную известность как шпион […], а также некий Матвей Головинский, человек, который также имел довольно сомнительную репутацию, но отличался от своих коллег значительной эрудицией. Этот Головинский был сыном одной дамы, жившей в Уфимской губернии, там она владела большим поместьем, граничившим с моими землями, туда я иногда приезжала. […]. Я жила тогда в квартире на Елисейских Полях в Париже, куда он однажды пришел к вечеру и где мне представился. У меня не было никаких подозрений относительно его принадлежности к русской тайной полиции, и я встретила его, как встретила бы любого другого деревенского соседа. Он посещал меня в течение всей зимы этого 1905 г. (1904/1905 г.), его видели и люди, входившие в небольшой кружок моих знакомых, собиравшихся у меня. Однажды днем или вечером, не помню, Головинский рассказал нам, что приехал в Париж по заданию русского правительства вместе с Мануйловым, который в то время служил в Министерстве внутренних дел, и что эта миссия заключалась в изготовлении так называемых Protocols, которые обобщили бы все материалы о еврейской деятельности на протяжении веков и представили бы израильтян в качестве великой опасности, угрожающей нашей европейской цивилизации и всем царствующим династиям. Вспоминаю, что мы посмеялись над этой комбинацией, которая показалась нам более нелепой, чем что-либо другое, и это глубоко обидело Головинского. Он очень гордился замечательным делом, в котором сотрудничал, и уверял нас в том, что в один прекрасный день этот документ революционирует мир. Не раз он показывал нам его рукопись, тетрадь желтоватого цвета, с большой чернильной кляксой на первой странице. Следующей весной, то есть в начале 1905 г., Сергей Нилус […] опубликовал эти знаменитые Protocols в качестве приложения к своему мистическому сочинению. Однако книга не имела успеха.

Генриетта Юрблю, светская дама, дочь француженки и американца, убежденная антисемитка, долгое время посещавшая кружок княгини Радзивилл в Париже, подтвердила в своем интервью для American Hebrew (№ 16, 4 марта 1921 г.) «утверждения» этой женщины и уточнила:

«Отчеты» [тайных собраний сионских мудрецов] – это произведение трех агентов русской тайной полиции: Рачковского, Манасевича-Мануйлова и Головинского, целью которых было сделать евреев козлами отпущения, виновниками революции 1905 года.

Интервьюер излагает высказывания г-жи Юрблю, резюмируя их, а затем цитирует этого свидетеля, упомянувшего некоторые детали, которые стало возможным проверить лишь недавно (такие, как посещения Национальной библиотеки), благодаря архивным документам, обнаруженным М. Лепехиным:

Когда мадам Юрблю попросили рассказать что-либо о подробностях изготовления фальшивки, она улыбнулась, вспомнив агента тайной полиции, который щеголял в аристократических домах как герой хитроумного заговора, имевшего целью обмануть царя и уничтожить евреев. Он очень гордился своим произведением, сказала г-жа Юрблю. Он приходил к княгине Радзивилл, жившей на Елисейских Полях, прямо из Национальной библиотеки, где готовилась компиляция. Он приносил рукописные листки. Вспоминаю день, когда он явился с законченной работой. Она была написана по-французски, разными людьми, на пожелтевшей бумаге, завязана белой лентой. На первой странице было большое бледное чернильное пятно.

«Заключая свое интервью, г-жа Юрблю дополнила его следующим воспоминанием:

«Я антисемитка […]. Когда я услышала разговоры об этих «Протоколах сионских мудрецов», то немедленно приобрела книгу. Мне никак не приходило в голову, что она каким-либо образом связана с моими парижскими друзьями. Но как только я ее открыла, то сразу же сказала себе: «Ага! Я снова встречаю моего друга Головинского». Нет никакого сомнения […]: документ Головинского и «Протоколы» – это одно и то же».

Выводы из этих свидетельств сделал журналист Владимир Львович Бурцев, прославившийся своими расследованиями, большой знаток Департамента полиции и тайных русских служб (именно Бурцев разоблачил Азефа, полицейского агента, проникшего в революционные круги). Он написал в своей газете «Общее дело» 14 апреля 1921 г.:

То, что «Протоколы» являются мошенническим подлогом, не может вызывать ни малейшего сомнения. Цель их ясна: приписать евреям возможно большее количество преступлений и оправдать таким образом еврейские погромы.

Следовало, однако, уточнить психополитическое объяснение: конечно же целью этой фальшивки было оправдание антиеврейского насилия, которое представляли в качестве законной реакции на «еврейскую программу завоевания мира»; но главное, с помощью этого оправдания предполагалось пустить в ход стратегию отвлечения, состоявшую в том, чтобы приписать все беды России банде этнически определенных заговорщиков.

1.5. Поворот газеты Times (август 1921 г.): «Конец “Протоколов”» и первые реакции профессиональных антисемитов

Как мы видели, именно весьма уважаемая лондонская Times «запустила», если можно так выразиться, 8 мая 1920 г. «Протоколы», даровав марку легитимности понятию «еврейская опасность», обычно интерпретируемому как «иудео-большевистская опасность». «Протоколы» следовало, согласно этой газете, принять всерьез, сделать предметом углубленного обсуждения, а их откровения – проверить путем изучения. И эта же самая Times в следующем году опубликовала 16, 17 и 18 августа статьи Филипа Грейвса, своего корреспондента в Константинополе, показавшего, что текст «Протоколов» представляет собой грубый плагиат «Диалога в аду между Макиавелли и Монтескьё», давно забытого памфлета[130 - Эта работа была переиздана в 1987 г. парижским издательством Allia. См., в частности: Bernstein H. The Truth about «The Protocols of Zion». N.Y., 1935. P. 15 sq.; Curtiss J.S. An Appraisal of the Protocols of Zion., op.cit. P. 44 sq.; Cohn N., op. cit., 1967. P. 76–77; Poliakov L., op. cit., 1977. P. 233. Поляков написал: «История почти слишком красива, чтобы быть истинной; зная профессиональные качества Филипа Грейвса, автора замечательных работ о Турции и Среднем Востоке, можно считать ее правдивой» (С. 233, прим. 3). Ни А. Роллен (ср.: переизд. 1991 г.; С. 225 и сл.), ни Н. Кон (1967) не смогли установить личность русского эмигранта, информатора Ф. Грейвса, а именно – Михаила Рословлева. Современные исследователи, которые имели возможность работать с архивами Times, воссоздали историю «открытия» плагиата и ее публикации: Lebzelter G.C., op. cit., 1979. P. 151–155. См. также: Moisan J.-F., these, 1987. P. 58 sq. и его статью в нашем издании 1992 г.] Мориса Жоли против «деспота» Наполеона III, который был напечатан в 1864 г. в Брюсселе. Вслед за тремя статьями Ф. Грейвса в газете появилась передовица, недвусмысленно озаглавленная «Конец “Протоколов”»[131 - The Times, 18.08.1921. Во время написания своей диссертации Ж.-Ф. Муазан обнаружил во Франции следы знаменитого «Х», который, по словам Ф. Грейвса, не желал обнародования своего имени; см. выдержки из переписки между М. Расловлевым и газетой Times в приложении к диссертации Ж.-Ф. Муазана (С. 303 и сл.). Теперь стоит задача систематически рассмотреть имеющиеся архивные материалы.]. Неподлинность «Протоколов» была отныне вещественно доказана, их апокрифический характер прочно установлен. Спустя несколько лет Роже Ламбелен с иронией и недоброжелательностью вспомнит этот эпизод:

Комитет по печати, учрежденный еврейскими организациями в Лондоне для борьбы с тем, что называли «новым антисемитизмом», задыхался от усталости, когда Times вдруг известила об удивительном открытии. С тайной, скрывавшей происхождение «Протоколов», было, таким образом, покончено. Памфлет действительно являлся подделкой, forgery; Израиль мог ликовать, благодарить Иегову: его врагов смели, уничтожили…[132 - Lambelin R. Protocols., op. it., 1937. Предисловие от февраля 1925 г. С. 11. Жизни Роже Ламбелена (1857–1929) посвящена лишь одна биография, имеющая ярко выраженный агиографический характер: Un royaliste, Roger Lambelin. P.: Editions Bossard, 1930.]

В самом деле, на открытия и на доказательства Times во Франции немедленно и с энтузиазмом откликнулись непосредственно заинтересованные круги, которые не без наивности поверили в то, что с обманом навсегда покончено[133 - См., например: Biensnock Mercure de France, 1er sept. 1921.]. Тем не менее Морис Верн, руководитель Школы высших религиозных исследований Сорбонны, публикует 21 августа 1921 г. в L’Ere nouvelle статью, в которой, полагая, что плагиат установлен, призывает тщательно следить за превратностями фальшивки, так как, по его убеждению, «антисемитизм возрождается»[134 - Vernes M.L. Etrange avanture des Protocols de Sion / L’Ere nouvelle, 21 ao?t 1921. См. также: Vernes M.A. propos des «Protocols» preface а: coll. Les «Sages de Sion» et l’opinion mondiale. P.: Edition du «Buisson Ardent», s.d. [1921]. P. 5 (в сборник включены, в частности, статья княгини Радзивилл от 15 марта 1921 г. и интервью с Генриеттой Юрблю от 4 марта 1921 г.).]. В свидетельстве А. дю Шайла (напечатанном в La Tribune Juive 11 мая 1921 г.) содержались решающие подробности об отношениях между мистиком Сергеем Нилусом, скорее наивным человеком, и Петром Рачковским, энергичным и циничным полицейским, а также о сложных интригах, которые плелись вокруг царя и имели своей целью заставить его поверить в то, что либеральная модернизация страны являлась лишь дьявольской хитростью евреев, желавших погубить старую Россию. Однако, несмотря на обилие свидетельств, отсутствовали вещественные доказательства факта фабрикации фальшивки службами охранки, связанными в Париже с антисемитами и оккультистскими кругами. Для этого необходимо было выявить прототип, которому следовали при плагиате[135 - В своих первых критических откликах на распространение «Протоколов» Люсьен Вольф выделял, в частности, заимствования из мифической «Речи раввина Рейхгорна», фрагмента из романа «Биарриц» (Берлин, 1868), псевдо-«сэра Джона Ретклиффа» (Германия Гёдше), превратившегося в антисемитской пропаганде «конца века» в сэра Джона Радклифа; ср.: Wolf L. The Jewish Bogey… L., 920; Holmes C., 1979. P. 150.]. Статьи Ф. Грейвса принесли наконец решающие доказательства: оригинальный текст, с которого списывали фальсификаторы, в конце концов обнаружился. В конце лета 1921 г. могло показаться, что миф о всемирном еврейском заговоре был в конце концов проанализирован, а сатанинская легенда сведена к жалкой полицейской махинации, которая в силу различных обстоятельств (Великая война, большевистская революция и вызванная ею контрреволюционная реакция) вылилась в ложь, распространившуюся по всему свету. Сам Жак Бенвиль на страницах L’Action fran?aise без колебаний признал факт плагиата[136 - См.: Bainville J. L’origine des Protocols//L’Action fran?aise, 19 ao?t 1921.].

Таким образом, La Tribune Juive в своем выпуске от 2 сентября 1921 г. напечатала статью, обобщающую открытия Ф. Грейвса, за которой следовало письмо Исраэля Зангвилла в Times, опубликованное этой газетой 20 августа. Название статьи было таким же: «Конец Сионских протоколов»:

Times поместила серию статей своего корреспондента в Константинополе, который сделал интересное открытие, дополняющее разоблачения Tribune Juive и окончательно закрывающее дискуссию о пресловутых «Протоколах сионских мудрецов».

Однажды к корреспонденту явился некий «Х», русский подданный, православный, убежденный монархист, с давних пор интересовавшийся еврейским вопросом. Во время своего пребывания на юге России, во времена Деникина, г-н «Х» попытался, в частности, выяснить, существовали ли в стране, в которой он жил, «масонские» организации, подобные описанным в «Протоколах». Ему удалось обнаружить существование одной-единственной ложи, но она была монархистской!

Некоторое время назад г-н «Х» приобрел в Константинополе у бывшего офицера охранки, бежавшего из России, кучу старых книг. Среди них был немного потрепанный томик без названия; корреспондент Times называл его просто «боевой книгой», она была издана в Женеве примерно в 1860 г. Первый же взгляд на нее убедил г-на «Х» в том, что это сочинение послужило образцом для грубой подделки, результатом которой явились «Протоколы».

Сразу же скажем, что редакция Times, благодаря подсказкам своего корреспондента, обнаружила в Британском музее экземпляр второго издания этой книги. Она называлась «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескьё, или Политика Макиавелли в XIX веке»; ее написал парижский адвокат-публицист Морис Жоли; во втором издании книги, появившемся в Брюсселе, указано, что правительство Наполеона III отдало Жоли под суд за публикацию данного произведения, его автор был приговорен к тюремному заключению сроком на 18 месяцев. Оба издания идентичны. «Диалог» являлся памфлетом против политического режима Наполеона III. В 25 диалогах книги характеризовались полицейская и финансовая система Второй империи, [градостроительная] «османизация» в Париже, внешняя политика Наполеона, его отношения с Церковью и с прессой, а также с тайными обществами. Макиавелли в этих диалогах изображает Наполеона III и от его имени представляет в циничных формулировках теорию и практику наполеоновско-макиавеллистского правительства. Монтескьё играет более скромную роль, он задает вопросы, выражает удивление и иногда отпускает короткие реплики.

Сама по себе эта книга никак не связана с еврейским вопросом. Но, сопоставляя ее с «Протоколами», читатели обнаружили обширный, грубый и довольно небрежный плагиат. Автор его прибегнул к очень простому способу: вся сложная система рассуждений Макиавелли отнесена на счет «Сионских мудрецов»; ряд страниц «Диалогов» обнаруживается в почти неизменном виде в «Протоколах»; сохранены многие сравнения, примеры, выражения. Диалоги № 1–17 соответствуют «Протоколам» № 1–19, за небольшими исключениями. «Протокол» № 18 составлен из частей диалогов № 17 и 25. Последние пять «Протоколов» (№ 20–24) не являются буквальными воспроизведениями «Диалогов», но усеяны текстовыми заимствованиями. Объясняется это тем, что последняя часть «Диалогов» труднее поддается адаптации, относящейся к еврейскому вопросу; в этой части книги речь идет о подробностях финансовой политики Второй империи, тогда как в «Протоколах» говорится о финансовом будущем современных государств. Плагиат особенно очевиден в «Диалогах», посвященных средствам борьбы против внешних и внутренних врагов, деспотизму и хитрости как методам действий правительства, аморальности как их основе. Корреспондент Times приводит большое число примеров буквальных или почти буквальных заимствований из «Диалогов».

В обеих книгах отрицается концепция права, она заменяется концепцией выгоды. Пассажи о методах борьбы с Россией также полностью скопированы. Макиавелли – Наполеон излагает свою систему налогов на книги, имеющую целью заставить авторов выпускать пухлые тома, высокая цена которых будет ограничивать их распространение. Частью «Протоколов» стала также характеристика журналистики как франкмасонской организации, члены которой связаны профессиональными секретами.

Макиавелли объясняет, что народ не выносит режима свободы и охотно подчиняется тирании. В «Сионских мудрецах» говорится то же самое и в тех же выражениях, но не о народе вообще, а о народе христианском. Обе книги проповедуют энергичную борьбу против папского трона, чтобы в подходящий момент выступить в качестве защитника святынь. Как же был совершен плагиат и кто являлся его действительным автором? Корреспондент Times не знает, каким путем женевские «Диалоги» проникли в Россию. Он явно не знаком с историей, описанной Александром дю Шайла, и предполагает, что книгу привезли в Россию корсиканцы, которые служили в тайной полиции Наполеона, а после его падения перешли на службу в дворцовую охрану царя или в его тайную полицию. Но корреспондент Times, излагая данную гипотезу, вспоминает также о роли, сыгранной Алексеем Николаевичем Сухотиным. Как известно, в предисловии к одной из своих книг Нилус заявил, что рукопись «Протоколов» послал ему из Парижа А.Н. Сухотин, который позднее был вице-губернатором Ставрополья. В связи с этим Times заметила, что на переплете экземпляра «Диалогов», посланного в редакцию газеты ее константинопольским корреспондентом, были оттиснуты инициалы А.С. Газета предположила – не без оснований, – что именно этот экземпляр, принадлежавший Сухотину, и послужил материалом для плагиата. Очень возможно, заметила Times, что эту книгу Сухотину дал Рачковский в Париже вместе с рукописью поддельных «Протоколов».

Подводя итоги своего открытия, корреспондент Times приходил к следующим заключениям: