Однажды в Челябинске. Книга первая

История восьмая. «История с собачкой»

– Ослабил ты хватку, – констатировал Степанчук, когда я вернулся в номер после того, как отпустил Брадобреева в магазин. – Я думал, что у тебя с Митяевым особые отношения, а не с Брадобреевым.

– О чем вы толкуете? – спросил я. – Скорее, вы теряете бдительность.

– Вздор! – соскочил с кровати тренер. – Это к тебе привыкли! Читают тебя как открытую книгу. Предугадывают. Еще и шутить пытаются. Два месяца назад ты не был таким предсказуемым. Камня на камне бы не оставил. А сейчас ты берешь и отпускаешь Брадобреева?!

– Лучше одного, чем всех, – произнес я.

– Здесь нет иных подтекстов кроме одного: ты проявил слабину, заставил усомниться в строгости режима. А в нашем деле это недопустимо, повторяю тебе еще раз. Думаешь, они оценят? Думаешь, сработает? Да никогда! Мат и грубая сила – вот что для них закон. Вот, чему надо подчиняться. Работает на любом языке и в любой точке мира. Даже собаки выполняют приказы, когда ты строг с ними – они не понимают слов, а только интонацию.

– Значит, мне уже давно тут нечего делать, так?

– Ты помогаешь мне с дополнительной работой, которая отвлекает от главного, – ответил тренер. – Заодно ты смотришь за всем и опыта набираешься.

– Я перестрою вопрос: с какой же целью вы пригласили меня?

– Повлиять на команду и дать результат. А не рассусоливать тут.

– И результат есть, – сказал я и подумал, что уж больно много обязанностей этот человек переложил на меня, а сам частенько прохлаждается. – Думаете, я Брадобреева просто так отпустил?

Тренер не услышал последней фразы:

– Брадобреев в условиях жесткого приказа даже и думать о свободе и пайке не должен. Нужно так: прикажешь им шайбы забрасывать – забросят, толкать – толкнут, подраться – изобьют, убивать – убьют. В остальном – молчание и повиновение.

– А как же метод кнута и пряника?

– Не должно быть выбора. Либо играешь в полную силу, выходишь и отдаешься игре целиком, либо идешь вон. Вот это ты и призван доносить, чтобы поняли: это не придирки, а данность. И дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина! Их надо до такого состояния доводить, чтобы они просыпались по утрам и спрашивали себя, на кой черт они вообще проснулись.

– С таким подходом вас, Виталий Николаевич, мягко говоря, не любят.

«Люто ненавидят», – пролетело в мыслях у меня.

– Что ты сделал, чтобы исправить это?

– Перенес на себя как минимум половину этой ярости. А то и больше.

Тренер продолжил речевые излияния:

– И вот такова их благодарность, представляешь? А я столько усилий приложил… Только наказания они и заслуживают. Особенно после сегодняшнего. По всей строгости контракта. Чтобы соблазна не было. Иначе десять лет мучений впустую. Но большинство и этого не заслуживает. Эти лохи даже не понимают, как им повезло. Только издеваются над нами, получают удовольствие от неподчинения, хотя у самих молоко на губах не обсохло. Не будь нас с тобой, в любой мало-мальски серьезной ситуации они могут таких дров наломать, что мало не покажется. Стоит только их распустить, – я считал, что Степанчук уж больно сгущает краски. – Шляются по чужим городам без устали – не поймаешь. За это мудачье еще и отвечать? Их мамки и папки, значит, взрастили дерьмо, а я крайним окажусь, чуть что случится. И никто разбираться не станет.

– Другое дело, если бы абсолютно все саботировали приказ. Паша хотя бы разрешения попросил.

– Каковы гарантии, что он ничего там сейчас не вытворит?

Я медлил с ответом.

– Вот стучишь по ним, шлифуешь, стараешься, а выбьются единицы. Наша задача – сделать их приспособленными и мастеровитыми. Здесь все средства хороши. А демократией никто успеха не добивался, – я не мог полностью согласиться со Степанчуком. – Сейчас же возвращаешь Брадобреева и следишь, чтобы остальные носов своих за порог не высовывали.

– Хорошо.

– Если же произойдет акт неповиновения, то можно на всем ставить жирный крест. Если они что-то натворят или пострадают, пиши пропало. Почему тебе постоянно нужно напоминать прописные истины?

– Этого не повторится, – заверил я.

– Хочется верить. Я надеюсь, за тобой хотя бы присмотр не нужен?

– Обижаете, Виталий Николаевич.

– Помни: ты здесь не чтобы брататься, а чтобы работать. Был бы ты непоколебим и придерживался моих рекомендаций, эта шайба никогда бы в тебя не полетела. И что же мы имеем? Мой сотрудник травмирован. А этот козел Бречкин сейчас наверняка понтуется своим поступком вместо сожаления. Это не те люди, с кем ты, как человек неординарный, должен дружбу заводить. Не из их ты компании. Не надейся на понимание – от них ты его не получишь. Нашел бы себе ровню.

Эти темы всегда меня задевали, и я заторопился на улицу, дабы разыскать Брадобреева.

– Вы все еще дети. Хотя считаете себя взрослыми. Учить вас надо.

– Я могу идти?

– Ступай, – отпустил меня Степанчук.

Я вышел на улицу, оказавшись перед выбором, в какую сторону пойти. Выбор зависел от того, какой из двух близлежащих сетевых супермаркетов выбрал Пашка. Я напряг интуицию и решил пойти налево.

***

Степанчук своими речами только задержал меня. Отчего моя задумка могла и не осуществиться. Я, желая подтвердить свои подозрения, отпустил Павлика, чтобы инкогнито за ним понаблюдать – его действия наверняка приведут меня к разгадке того, что замышляют хоккеисты. Они могли ничегошеньки не планировать, но в таком случае это жалкая пародия, а не хоккеисты «Магнитки-95», которых я знаю как свои пять пальцев.

Подходя к магазину в ближайшем доме по улице Цвиллинга, я только и думал, как застану Брадобреева врасплох и выбью из него признание. А в дальнейшем гнев мой будет страшен, и увидит Степанчук, что я еще способен на суровые наказания.

Итак, около нужного магазина самый суровый человек на свете (то есть я) обратил внимание на следующее: в бескрайнем море обледенелых и заснеженных дорог, тротуаров и тропинок выглядывает своеобразный островок сухого асфальта – пышущий спасительным теплом колодец. На его крышке сидит маленькая собачонка в розовом ошейнике. Экземпляр той самой породы, которую любят таскать по маникюрным салонам богатые и модные дамочки. Собачонка маленькая и несуразная. Она тряслась от холода, поочередно задирала маленькие лапки, соскакивала с места при виде выходящих из магазина покупателей, с надеждой всматривалась в них, пыталась унюхать знакомые запахи. Хозяев среди них не было. Люди игнорировали маленькое существо у крыльца – тогда собачонка грустно скулила и с надеждой продолжала вахту.

– Ты потерялась, что ли? – бросил я в сторону собачки. Такие обычно гавкают как резаные – эта, видимо, уже выбилась из сил.

Тут с улицы в квартал резко завернул солидный черный «BMW» последней модели без номеров. Вид у машины такой, будто только с конвейера сошла. Водитель хотел ловко зарулить как раз на свободное местечко у магазина – на тот самый колодец, где ютилась бедная моська. Я мигом преградил дорогу автомобилю, выставив ладони вперед:

– Осторожно! – не позволил припарковаться я.

Шины заскрипели от резкого торможения. Черно-коричневый гладкошерстный той-терьер знатно напугался, но с подмороженными лапками так и не заставил себя отпрыгнуть на лед.

Не то чтоб я был человеком сердобольным – эта порода собак из-за своего характера меня раздражала. Однако откровенно домашние собачки в данной ситуации вызвали бы жалость у любого. В отличие от тех же котов, которые на улице порой выглядят увереннее: у них хотя бы шерстка подходящая (не считая мерзких сфинксов), они знают в округе все места, где тепло и где подкармливают.

Здешние коты дали бы леща этой беспомощной собачонке. Все ясно – потерялась. Ибо вряд ли те, кто держит таких собак, имеют привычку оставлять их на улице без привязи и без присмотра, когда сами шастают по магазинам, тем более зимой. На таком морозе и в одиночестве даже привязанная наиумнейшая немецкая овчарка взвоет. А как у такого игрушечного песика вообще сердце не остановилось от приближения машины – неизвестно.

– Чего за своей шавкой не следишь?! – высунулся из окна водитель.

– Лучше смотри, куда паркуешься! – ответил я.

За рулем сидел смугловатый франт с черными вьющимися волосами и ухоженной бородкой, одетый в деловой костюмчик и летние мокасины. Всем своим видом он показывал, как респектабелен и крут. Конечно, на такой-то тачке. Да и на вид он довольно-таки молод.

Только я потянулся за той-терьером, как песик юркнул под соседнюю машину: «Вот зараза, – подумал я, слушая, как собака умудряется глуховато рычать в мою сторону. – Я тебе жизнь спас, а ты…»