Китай-город

– Поддержите меня, – сказал он Осетрову без обиняков, – мое положение очень крутое. Вы сами человек, разбогатевший личной энергией… У меня была доверительница – поручила мне свое денежное состояние. Я распоряжался им по своему усмотрению. Она скоропостижно умерла. Наследник требует – вынь да положь – всего капитала… А у меня нет целой четверти…

Палтусов остановился.

– Где же он у вас? – спросил Осетров, мягко поглядывая на него.

– Я пустил его в оборот…

– На свое имя?

– Нет… на чужое…

– В какой же это оборот?

– Я дал бумаги в залог.

– Ну так что же за беда? Вы так и объявите наследнику… Это не пропащие деньги…

– Я не могу этого сделать, – решительно выговорил Палтусов.

– Почему же?

– Потому что наследник – скупой дурачок. Он сочтет это за растрату…

– Да…

Осетров закурил папиросу и прищурил глаз.

– Что же я-то могу для вас сделать?

– Дайте мне ваше поручительство… Я выдам векселя…

– Мое поручительство?.. Нет, любезный Андрей Дмитрич, я не могу этого.

Палтусов опустил глаза. Они оба молчали.

– Я заслужу вам, – начал Палтусов. – В моем поступке вы, деловой человек, не должны видеть что-нибудь особенное… Отчего же я не мог воспользоваться случаем? Дело шло о прекрасной операции… Она удалась бы через два-три месяца… Я возвращаю капитал доверительнице и сразу приобретаю хорошее денежное положение.

– Почему же вы так не поступили?

– Надо было сейчас же действовать. Она жила в Ницце… Я вам уже сказал, что она имела ко мне полное доверие. Ее смерть – неудача. И больше ничего!

– Это растяжимые деловые принципы, – выговорил Осетров.

– Но вам, – уже горячо возразил Палтусов, – разве не доверяли сотни тысяч без расписок? Вы их пускали в оборот от своего имени. Стало, рисковали чужим достоянием.

– Совершенно верно, – остановил Осетров, – но я возвращал сейчас же, сейчас, все, что у меня было, при первом требовании, или указывал, во что у меня всажены деньги. Сделайте то же и вы.

– Но я вам говорил, что наследник скупердяй, дурак… с ним это невозможно, бумаги представлены взаем другим лицом! Какое же я обеспечение могу дать такому трусливому и алчному наследнику?

– Напрасно с таким народом дело имеете…

На лице Осетрова Палтусов прочел решительный отказ.

– Вадим Павлович, – выговорил он, – я ожидал от вас другого…

– И получили бы другое, – ответил Осетров, приподнимаясь над столом. – Наживать можно и должно, но только не так, как вы задумали.

Это было сказано серьезно, без всякого вызова. Оставалось удалиться.

– У вас есть наши акции? – спросил Осетров, как бы спохватившись. – Если вам угодно, я куплю у вас их по полторы тысячи – больше вам не дадут…

Палтусова охватило такое злобное чувство, что он с усилием сдержал себя на пороге кабинета.

XIV

«Ехать к Станицыной?» – мелькнуло у него. Он вышел на крыльцо и глядел на обширный двор. Кучер еще не заметил его и не подавал. Так простоял он минуты две…

Станицына! Она выручит! Кто это сказал? В ней теперь женское чувство расходилось. Она увидала, пожалуй, в том, как он повел с ней себя, – прямое оскорбление. Да, другой бы упал на колени и, долго не думая, предложил бы ей сожительство, довел бы до развода с мужем, прибрал бы к своим рукам ее фабрику и наличные деньги. Полно, есть ли они, наличные-то?.. Она должна была в эту зиму заплатить за мужа несколько сот тысяч… без этого она не подняла бы кредиту. А коли наличных нет или есть только на оборот, на поддержку текущих дел по обеим фабрикам, так из-за чего же он будет соваться?

Да и не хочет он ей говорить правды. Ее на мякине не проведешь. Она все-таки кулак-баба… Позволить ей заподозрить его, и так, в глаза… Ни за что!

С женщинами у него – неизменная мораль… Так он поступал, так и будет поступать. Что-то поднимает внутри его гордость, чувство мужского превосходства, когда он думает о своих отношениях к женщинам. Обязанным им он ничем не хочет быть. Сначала он перепробует все.

Ну что же?

В ту минуту, когда Палтусов крикнул: "Подавай!" – голова его осветилась новой фигурой ярко и отчетливо, и тотчас вспомнил он свой визит к родственнику Долгушина, к тому "ископаемому", что сидит в птичнике… у него есть деньги. Он, наверно, тайный ростовщик. Но что же предложить ему в залог? Одну половину бумаг? Так это будет тришкин кафтан. Нелепо!

Почему-то, однако ж, он схватился за эту мысль.

Он вспомнил адрес старого барина, но не приказал кучеру ехать туда, а взял извозчика.

Барин принял его. Он вышел к Палтусову совершенно так же одетый, как и в тот раз, и так же попросил его во вторую комнату. Старик помнил о его визите, опять сказал, что служил когда-то с одним Палтусовым. Про Долгушина осведомился в шутливом тоне, и когда Палтусов сообщил ему, что генерал служит акцизным надзирателем на табачной фабрике, – выговорил:

– И это для него большой пост. Свистун!

Палтусов сидел так, что ему была видна часть стены, где он в первый раз заметил несгораемый шкап. Глаза его остановились на продольной, чуть заметной щели. Опять разглядел он и маленькое отверстие для ключа.

– Чем могу? – спросил барин и поправил паричок.

– На этот раз, – начал Палтусов, – я к вам от себя.

Он пристально поглядел на старика.

– Чем могу? – повторил тот.

– Не найдете ли возможности дать мне под обеспечение?..

Губы барина слегка пошевелились, и что-то мелькнуло в глазах.