Сказаниада

– Но если что – перед вами и вправду Егорий Храбрый, тот самый. – Она грустно улыбнулась ему: – Прости. Народ должен знать своих героев.

– Мы совершаем что-то не для благодарности, а потому что не можем иначе. Если это не так, то ни человек, ни его поступки не стоят благодарности.

– Ты прав. Но я тоже права.

Два борта соприкоснулись с глухим стуком, едва не проломив многодневную работу Георгия, из перегруженной лодки первыми выпрыгнули дети. Один мужчина и старший из мальчиков поплыли за веслами.

Георгий и Лада поглядели друг на друга.

Скоро они будут на острове богов.

Без денег.

Глава 2. Как Ульяна стала Ульяном

Улька проснулась оттого, что над ней кто-то склонился. Вокруг уже буйствовало утро. Почти всю ночь она бежала по лесу, шарахаясь от каждой тени, и спать хотелось просто дико. Глаза не желали открываться.

Витязь, откачавший ее после отцовских пирожков, собирался отправить Ульку домой. Она не могла туда вернуться. Маму жалко, но все как-нибудь образуется. Мама поймет. Пройдет время, Улька станет, к примеру, известной разбойницей или, возможно, придворной дамой. Почему нет? Вдруг ее выберет сам дракон? Бабушка рассказывала, что в древности правители женились на простолюдинках, если те чем-то поразили.

Улька найдет, чем поразить. Придумает. Воображение у нее богатое, желание огромное, а что еще требуется, чтобы произвести ошеломительное впечатление? Папа, мама, бабушка и даже дедушка, когда был жив, не раз говорили ей, какая она особенная, невероятная, непохожая на других. Правда, папа среди Улькиных особенностей упоминал только гадкие качества, отметив которые сразу тянулся к ремню, зато бабушка с дедушкой хвалили за красоту, за ум и за сообразительность, а мама вообще нарадоваться не могла. И вообще, если Улька не особенная, то кто особенный? У каждого есть свои достоинства и недостатки, но не каждый готов горы свернуть, чтобы достоинства представить во всей красе, а от недостатков избавиться. Впереди Ульку ждет сказочно-счастливая жизнь, осталось добраться до нее. Горе тому, кто посмеет остановить.

Луну в небе давно сменило солнце, и когда его кто-то загородил, очень новое для Ульки чувство опасности вытолкнуло из сна. В лицо незнакомцу уставился кинжал:

– Отойди!

Склонившегося над ней человека защищал полный доспех, крылатого дракона на шлеме и щите не было. Обычный витязь. Рядом всхрапнул и ударил копытом конь.

А Улька, не отрываясь, глядела в лицо витязя: он был молод и красив, гладкие щеки напоминали попку младенца, глаза тоже глядели по-детски – наивно и очень по-доброму.

– Простите, уважаемая красавица, я не хотел нарушить ваш покой. Мне показалось, что нужна помощь – вы лежали под деревом, свернувшись в клубок, а рядом не было сопровождающих. Позвольте представиться. – Последовал чинный поклон, как благородной дворянке, хотя Улька была обычной крестьянской девчонкой. – Котеня Блудович, витязь в поисках славы, ревнитель справедливости и защитник слабых. В числе своих еще не слишком многочисленных подвигов могу упомянуть победу над маркизом Карабасом и схватку с самим Соловьем-разбойником, которому я проиграл, но, смею заметить, что лучшему мечу мира проиграть не зазорно. А одно время у меня в оруженосцах ходил сам Егорий Храбрый. Вы, конечно же, понимаете, что после такого оруженосца, как легендарный Егорий Храбрый, трудно найти достойного спутника, поэтому я временно странствую в одиночку. Позволено ли мне будет узнать, как зовут прекрасную даму?

– Улька. – Улька спохватилась и исправилась: – Ульяна.

– Прекрасная Ульяна, соблаговолите поведать о постигших вас несчастьях, что оставили одну в лесу без имущества и спутников. Расскажите, и виновные будут наказаны. Мой меч и моя жизнь к вашим услугам.

Котеня был славным, глаза – нежными, голос… Журчащий освежающим ручьем голос убаюкивал, как материнские руки. Хотелось утонуть в нем и забыться.

Она рассказала все. Про маму и бабушку, про отца и пирожки. И про то, что ей уже помогли, но требовали вернуться домой, а на это она никогда не пойдет. Доносить на отца тоже не собирается. Как же маме потом с ним жить? Маму больше всего жалко. Улька потому и сбежала, что не хотела рушить ее хрупкое счастье.

Здесь Улька слукавила. Ночью причиной был страх, что отец расправится с ней, тогда никто бы не узнал о случившемся. Но это было ночью, в темноте и после перенесенной жути. Сейчас, в присутствии витязя с очаровательным пушком на безбородом лице, истиной казалось другое – только что сочиненное и выданное за единственно верную правду. Прежняя правда отныне выглядела неверной.

Сначала глаза витязя разгорелись, но по мере того, как выяснилось, что драться за справедливость придется с пьющим крестьянином, задор улетучился. В конце рассказа Котеня с облегчением произнес:

– То есть, прекрасная дама возражает против применения насилия к ее родителю?

– Не издевайтесь, благородный витязь, какая же я дама и, тем более, прекрасная?

Со смущенной улыбкой Улька встала и показала руками на скромное крестьянское платье и грязные ноги.

– Что вы! – Котеня пылко замотал головой из стороны в сторону. – В своей жизни я не видел никого прекраснее! Вы так просты, скромны и обаятельны… Что может быть прекраснее?

– Не обращайтесь ко мне на вы, я недостойна.

– Истинный витязь не может говорить с женщиной на ты, если она не слуга.

– Может, – настаивала Улька. – Все обращаются, и вы обращайтесь, а то я чувствую себя ослицей, которую назвали конем. Но ослица-то знает, кто она на самом деле.

– Глупости. Но если вам так лучше, я согласен. Тогда и вы…

– Ты.

– …тогда и ты называй меня на ты, просто Котеня. Без всяких витязей.

Улька почувствовала, как запылали щеки.

– Хорошо, Котеня. – Она опустила голову, чтобы витязь не видел улыбки на пол-лица, которую она не могла подавить.

– Спасибо, Ульяна. Вернемся к твоей беде. Чем я могу помочь?

– Мне ничего не надо. Не хочу ломать твои планы.

– Снова глупости. Я направлялся в Гевал, проезжие крестьяне рассказали, что туда созывают витязей. Возможно, будет война. Непонятно, с кем: никто из соседей поводов не давал, а зариться на чужое и что-то захватывать Кощею вроде бы не с руки, у него другие интересы. Разве только некий витязь по молодости и наивности что-то учудил в международном масштабе… На моем веку такое тоже бывало. Но все утряслось без войны.

Улька хмыкнула при фразе «на моем веку». Век витязя ненамного превышал ее собственный.

– Пока глашатаи не протрубят общий сбор, я могу ехать, куда хочу, и делать все, что в моих силах, чтобы помочь ближнему, – пылко продолжал Котеня. – Если не хочешь домой, могу сопроводить, куда скажешь. Хоть на край света, только скажи куда.

Улька задумалась.

– Ты упомянул, что временно остался без оруженосца. – Когда ее взор поднялся на Котеню, твердости в нем хватило бы прошибить крепостную стену. – Возьми меня на работу. Только объясни, что надо делать, и, обещаю, я буду отличным оруженосцем.

Котеню как чугунным ухватом по макушке огрели.

– Ты же девушка. – Он выразительно развел руками. – Девушки не могут быть оруженосцами.

– Почему?

Внешне вопрос выглядел до предела простым, но оказался настолько зубодробительным, что собеседник долго приходил в себя.

– Так не делается, – вымолвил, наконец, Котеня.

– Почему?

– О нас пойдут слухи. Меня перестанут считать достойным воином, а тебя проклянут родственники и никто не возьмет замуж.

Улька подняла тему не просто так, она знала что сказать и, главное, что сделать дальше.

– А если так? – Ее плечи немного ссутулились, чтобы скрыть остренькие груди, ноги чуть раздвинулись, заведенная за спину рука ухватила снизу между ног передний край платья и потянула назад. Ткань крепко облегла бедра, и получилось, будто это обтягивающие короткие штанишки.