Сказаниада

По большой дороге скакали трое всадников. Они заметили Георгия, двое тут же свернули к нему, а третий, раненый, о чем говорила замотанная в белую ткань ступня, остался на дороге.

Георгий не расставался с мечом, хотя кольчугу, шлем и щит временно считал излишествами. Интерес к нему вооруженных витязей ничего хорошего не предвещал. Если это драконовы гридни, то у них должно быть конкретное задание. К примеру, найти сбежавшего разбойника или поймать нарушителя границы. Или они проверяют всех? Мог ли Георгий что-то нарушить и не знать об этом? Вполне. Или его могли принять за другого.

Он уже доставал меч из ножен, когда одна из фигур, моложавая и безбородая, обрела знакомые очертания. Вслед за первым всадником узнался и второй.

– Приветствуем доблестного Егория Храброго! – Бермята Васильевич и Котеня Блудович салютовали ему мечами.

Георгий ответил тем же.

– Какими судьбами?

После быстрой скачки всадники пустили коней шагом вокруг него, чтобы те успокоились. Бермята глядел добродушно и чуть снисходительно, но Георгий сам дал на это право, разрешив пользоваться плодами несуществующей победы. Котеня радовался встрече от души.

– Не успели, – ответил Котеня, – конница из Гевала уже отплыла, сейчас грузится пехота. От Двои камня на камне не останется. Кощей такую мощь собрал, кораблей на всех не хватает. Наш достраивается на Засечном Погосте. Хочешь с нами?

Георгий махнул головой назад, на лодку:

– Плыву к богам. Мне сказали, что они подскажут.

– Хорошо заплати, и не только подскажут, но и покажут, а то и на блюдечке поднесут, – хмыкнул Бермята.

Котеня что-то вспомнил и указал на дорогу, где неуверенно гарцевал раненый всадник, очень молодой, под стать самому витязю, и совершенно неумелый. Лошадь под ним стремилась встать на дыбы и сбросить седока, юноша едва удерживал ее.

– У меня новый оруженосец. Конечно, не чета Егорию Храброму, но старается.

Бермята не мог не похвастался перед спутником победой над известным героем, и Котеня не преминул продемонстрировать, что тоже не лыком шит: сам Егорий Храбрый ему служил!

– Ну, мы – в путь, время поджимает. – Бермята развернул коня к дороге. – Встретишься с богами – при случае замолви словечко и за нас, тебе они должны благоволить.

Они уехали.

Больше никто с дороги не сворачивал. Ремонт шел своим ходом и быстро двигался к завершению.

***

Настал день отплытия. Георгий прокопал траншею, вместе с Ладой они разрушили связывавшую ее с морем перемычку, в ров хлынула вода. Через час, с началом прилива, лодка мягко приподнялась и, направляемая с двух сторон, вышла к открытой воде. Вещи и припасы уже находились на борту, осталось влезть внутрь и отвязать веревку.

Яга Мирамиславовна слезно попрощалась с дочерью, после чего обняла и поцеловала нагнувшегося к ней Георгия в лоб.

– Береги ее.

– Как самого себя, – заверил он.

Оделись они в путь по-простому: рубаха со штанами у Георгия и сарафан у Лады. Доспехи лежали в привязанном к лавке мешке, в море они только мешали (в них сразу пойдешь ко дну), но меч, щит и шлем оставались под рукой. На всякий случай. Случаи, как знал Георгий, бывают разные, большей частью почему-то плохие, если судить по статистике. Такое у богов странное чувство юмора. Лада говорила про них: «Мир людей скучен для богов». Наверное, таким способом они развлекались. Сделали гадость, получили за ее ликвидацию приношения серебром или золотом, исправили положение, вернув в исходное состояние. Или не исправили. Спросить-то с них некому, боги – высшая инстанция, неподсудная и никому неподконтрольная. Отличная схема. Главное, что рабочая. Георгий в шайке Соловья зарабатывал похожим способом, но разбойники брали деньги за несовершение преступления, а местные небожители – за исправление предварительно сделанной людям пакости. Получалось, что разбойники, по большому счету, более справедливы. Но до того как среди них появился Георгий, действия шайки были теми же, что у богов. Разницы нет, те и другие – разбойники, их профессия совпадала со смыслом существования – обирать слабых и доверчивых. Но нет худа без добра. Иногда по просьбам людей, у которых случилась беда, разбойники выступали в роли помощников, они решали проблемы, которые сами люди решить были не в состоянии. Власти отмахивались от таких проблем или сами были их источником. Местные боги выполняли ту же функцию, они брали на себя заботу о тех, кто не мог помочь себе сам. Вдруг они решат проблему Георгия?

Он покосился на Ладу. О себе подумал, а о ней забыл, эгоист. Без Лады он никогда бы не отправился за помощью к богам, если учесть, что не верил в них (настоящих всемогущих небожителей) и верить не собирался. На самом деле боги могут оказаться чем угодно, от необъяснимых природных явлений до практикующих психотерапевтов, прикрывающихся магическими обрядами. Но кем и чем бы ни были боги, местные жители на них надеялись, и для возвращения Елены подойдет даже такой вариант. Не получится – значит, дальше надо идти к цели другим путем, который на тот момент окажется (или хотя бы покажется) лучшим. А если вариант с богами приведет к успеху? Как говорится, чем черт не шутит? Чудеса в жизни случаются. Назвавшийся вампиром пожиратель надежд тому свидетельством.

А проблема Лады с точки зрения Георгия решалась намного проще. Ей могли помочь не только боги, но и друзья. Например, Георгий. Когда его цель будет достигнута, они с Еленой вместе отправятся на поиски Ульки. Совместные приключения (а без них, само собой, не обойдется) сплотят и придадут отношениям новый импульс.

Замечательная идея. А если Улька найдется раньше, нужно придумать другое мероприятие того же рода. Репутация Егория Храброго сама подбросит нужный вариант, помощь требуется многим, останется выбрать наиболее подходящее дело – интересное и в меру безопасное, чтобы вновь не потерять Елену. Задачка не из простых, но посильная. О ней Георгий подумает позже. Сначала нужно вернуть Елену.

Весла ударили по воде, затрепетал парус. Вскоре махавшая платком фигурка Яги Мирамиславовны скрылась из глаз.

Обращаться с парусом учились на ходу. Теорию Георгий примерно узнал еще на берегу, а опыт обретали в полевых условиях. Точнее, в самых что ни на есть морских. Лада, по своему обыкновению, всеми силами помогала.

В дорогу, кроме оружия, взяли пресную воду в крепко закрепленных бочках, а Яга Мирамиславовна снабдила большим запасом еды. Как со знанием дела рассказала старушка, на юге в одном дне пути (если при попутном ветре) лежит Двоя, а остров богов находится примерно посередине, но чуть западнее, то есть справа, если стоять лицом к морю, а спиной к берегу. В хорошую погоду за несколько часов доплыть можно.

С погодой повезло. Умеренный ветер дул почти в нужную сторону, яхта шла небольшими зигзагами, ориентироваться получалось только по солнцу – по-другому ни Георгий, ни Лада не умели. Лада заняла место у мачты, Георгий сидел на корме у руля.

– Расскажи о ней, – попросила Лада.

Уточнять не требовалось.

– Она необыкновенная.

– Все остальные – обыкновенные?

Георгий улыбнулся:

– Ты тоже необыкновенная, но по-другому. Ты как уютный берег, куда в поисках покоя стремится усталый капитан. Елена… – он помолчал, подбирая слова, – она как водоворот. Никто не знает, что ждет впереди, но когда закрутило, сил, чтобы выбраться, уже нет.

– Сил или желания?

Он не ответил.

На горизонте иногда виднелись темные точки, они двигались и быстро исчезали. Значит, корабли, а не земля. Хотя Олиному пику пора бы уже показаться.

– Наверное, она красива и молода?

Георгий не удивился вопросу. Лада пыталась понять, что в женщине заставляет мужчину все бросить и отправиться за ней на край света. Вполне объяснимое любопытство. Лада тоже все бросила, но любовь, толкнувшая ее на безрассудство – материнская, в ней нет безумия всепоглощающей страсти, нет шизофренически-параноидального надлома, нет щемящей тоски, что заставляет прыгать в пропасть неизвестности и мечтать о несбыточном счастье совместного несчастья. Ладу сосватали в детстве и выдали за человека, которого она прежде в глаза не видела. Другой жизни Лада не знала. Георгий еще раз оглядел спутницу и поразился, насколько определение «красива и молода» подходило и самой Ладе, имевшей почти взрослую дочь и трудную судьбу. Бедность и пьянство мужа не сломали ее, а разрушивший миллионы отношений быт стал отдушиной, тихой бухтой и волноломом, защищавшим от бушевавших снаружи бурь. Из кирпичиков заботы о ближнем Лада строила пусть не дворец, но большой и светлый дом семейного уюта. Это можно было прочесть во взгляде, понять из разговоров и увидеть в исходившем изнутри невероятном сиянии – оно, такое, бывает у людей, которые ищут счастья не снаружи.

– Вы ровесницы.

Ответ удивил, у Лады поднялись брови, она отвернулась, направив взор в бескрайнее море. Георгий продолжил:

– У Елены красота внезапного столба, о который бьешься головой и теряешь сознание. У тебя – очарование природы, как она есть. Елена – шторм, ты – теплый тихий рассвет. Ты тоже очень красива, но другой красотой.

«Тоже». Женщине, даже малознакомой, такое не говорят, это обида на всю жизнь. Георгий загладил невольную вину признанием:

– Ты красива по-настоящему.

У каждого вылетевшего слова есть множество мотивов, разбросанных по всей шкале от благородства до корысти, и никто не знает, какой из них истинный – в каждый момент времени правдой оказывается другой. Точным было одно: в сказанном категорически отсутствовало лицемерие, Георгий говорил от души, то, что чувствовал. Ему от Лады ничего не было нужно. Она это ощутила и благодарно улыбнулась:

– Не преувеличивай. Другое дело раньше, когда я была в возрасте Ульки…

– Твоя дочь тоже скоро станет красавицей.

Здесь затесавшееся «тоже» оказалось к месту. Лада прикрыла губы и зардевшиеся щеки темной косой, словно хотела откусить от нее кусочек.