Сказаниада

Берег зеленел лесами и желтел возделанными полями. Темная туча драккаров неслась к нему на веслах – страшно и неотвратимо. Море перестало быть синим. Оно будто вскипело под веслами. Берег быстро приближался, между холмов показалась деревенька. Бревенчатые хижины, коровы на лугу, развешанные сети, на прибрежной гальке – вытащенные рыбачьи лодки… Крестьяне пахали, кто-то из-под ладони глядел на приближавшиеся корабли. В нападение никто не верил. Боги ведь договорились, что войны не будет!

Борис оглянулся: два крупных драккара отделились от остальных и, как заранее было обговорено, направились в Гевал. У Кощея не было боевых кораблей, уже два поколения они не требовались, и все были уверены, что не потребуются никогда. Для штурма Двои войска перевозили на торговых судах, большая часть которых стояла сейчас у причалов Гевала, как главного портового города, или там же сохла вытащенной на берег. Два драккара зайдут на правах гостей, узнают новости и будут изображать торговцев до прибытия главных сил. Если что-то случится, они подадут дымовой сигнал.

А перед глазами разворачивался первый бой новой войны. С шипением и треском днища по гальке драккар Сигурда врезался в берег. Варяги, расхватывая висящие по бортам щиты, посыпались на берег.

Только увидев оружие в их руках, крестьяне бросились к домам. Они опоздали. Варяги на бегу развернулись в цепь, за ней возникла вторая, и с подходом новых кораблей волны закованных в железо бойцов одна за другой хлынули на несчастную деревушку.

Егорий, как заметил Борис, остался на борту. Правильно, нет никакого смысла подставляться в ничего не значившей заварушке. Борис поступил так же. У них еще все впереди.

Взгляд прыгал по быстро менявшемуся зрелищу, выхватывая отдельные картинки. Варяги вышибали двери и рубили пытавшихся защищаться жителей, не щадя никого. Первыми пали мужчины и мальчишки. Неслись женские крики. Кровь стекала с порогов. В некоторых домах вспыхнуло, повалил дым. Из амбара выскочил крестьянин с рогатиной и упал, срубленный. Пыталась убежать девушка с распущенными волосами, ее догнал брошенный нож. Мычала корова, ее прирезали. Варяги тщательно обходили каждое строение, заглядывали в подполы, кидали что-то в колодцы. Наконец, они издали победный клич и, переступая через трупы, потащили на корабли захваченное добро: мешки, сундуки, тюки, свертки… С дюжину связанных пленных посадили на земле, по двое-трое опирая спинами друг о друга, вскоре их тоже переправили на борт. Над деревенькой поплыл черный дым.

Борис оглянулся на Егория. Тот сидел на палубе спиной к скалившемуся на берег деревянному дракону и смотрел в море. Он нарочно отвернулся от развернувшейся перед глазами бойни. Казалось, Егорий едва сдерживался, чтобы не броситься на защиту крестьян и рыбаков.

– Надеюсь, это не твоя родная деревня? – запоздало спросил Борис.

– Какая теперь разница?

– Правильно, с прошлым нужно расставаться легко. Жить надо настоящим и думать о будущем. Связной при Кощее советовал конунгу начать отсюда. В расположенный по соседству Гевал из деревни быстро попадешь только морем, а по суше нужно делать огромный круг. Если в деревне кто-то спасется, они и те, кто случайно увидел нападение издалека, конечно же, поскачут не в Гевал, а в столицу, к Кощею. Так и задумано. Нам не придется никуда идти, события сами закрутятся в нужном русле. Варяги, что ни говори, хороши только на воде или рядом с ней, варяги – самая отважная и самая жестокая пехота в мире, но именно пехота. Мы же не завоевывать идем, а только забрать свое. Мы показали силу. Теперь пусть нам принесут, что потребуем, и вежливо попросят взять. Мы смилостивимся, и все разойдутся довольными: мы – победителями, Кощей – униженным и посрамленным. А если Кощею наши условия не понравятся, у тебя появится возможность показать себя как боец. Я все думаю: вдруг сестренка была права? Верить, конечно, глупо, но – вдруг?! Она говорила: «За морем Георгий, он же Егорий Храбрый, победит дракона». Если это случится, я поверю и во все остальное.

– Что будем делать теперь? – глухо спросил Егорий.

Он по-прежнему тупо смотрел в одну точку где-то на горизонте. Нет сомнений, что у него плохое настроение. Все же в этой деревне кто-то был ему близок.

– Здесь мы до завтра подождем новых вестей от связного, – сказал Борис. – Ждем только до завтра, не больше, иначе будет поздно. Войско после взятия Двои распустили, но когда слухи о нападении распространятся, за пару-тройку дней соберется народное ополчение, с ним нам в чистом поле не совладать. Нужно успеть взять Гевал раньше, наскоком, пока никто ни о чем не подозревает.

– А Кощеевы гридни?

– Кое-кто, конечно, силен, но в целом им только с бабами воевать. Привыкли ходить толпой и драться с крестьянами-неплательщиками. Выйти против профессиональных убийц – кишка тонка. Разбегутся при первой возможности. В расчет надо брать только ополчение.

Небо побагровело, наступала ночь перед решающим днем. На берегу варяги готовили пир: полыхал огромный костер, над ним водружали на вертеле бычью тушу, на доспехах и заросших лицах метались блики огня. Потянуло запахом жареного мяса.

– Пойдем, – Борис по-дружески толкнул Егория в плечо и собрался спрыгнуть на берег.

– Не хочу.

– Обидишь варягов, а они наши союзники. Нравятся они тебе или не нравятся – улыбайся и делай, что говорят. Считай это приказом. Пошли.

– Нет.

Взбурлил гнев, но Борис подавил его. Не хочет Егорий идти – и шут с ним. Может, у него живот болит. Или в море укачало и теперь мутит. Кстати, вот и настоящая причина, почему витязь смурной сидит и есть не хочет, а вовсе не досужие мысли о грустном.

– Тогда отоспись перед завтрашней битвой.

Борис нашел взглядом медвежью фигуру Сигурда и направился туда.

Пировать с варягами было странно: вокруг гудели, гоготали, хлопали друг друга по спинам, по кругу ходили быстро пустевшие чарки – вроде бы все как обычно, но когда не понимаешь ни слова…

Нет, два слова знакомы, вал Галы и число один, произносимое с неправильным ударением. И все. Маловато для взаимопонимания. Все же Борис старался влиться и ничем не отличаться. Так же, как варяги, шумно хлебая, он обливался похожим на пиво жутким пойлом, что приготовлялось без хмеля, вытирал об одежду масляные руки, вместе со всеми хохотал над непонятными словами и упивался вусмерть. И лица вокруг становились добрыми, а речь осмысленной. К тому времени, когда черпаки скребли по дну бочек, Борис понял, что всю жизнь был в душе варягом. А теперь стал им – снаружи и внутри. И опухшие лица, еще видимые сквозь улетающие во тьму искры, стали родными-родными…

***

Утро застало его на берегу, лежавшего лицом в гальку. Голова раскалывалась. По спине, похоже, кто-то всю ночь ходил. И не только по спине.

Так же чувствовало себя большинство варягов, что не помешало им занять места на кораблях и взяться за весла. Настал день решающей битвы.

Сообщение от Дуремара не пришло. Что-то случилось. Раскрыли? Или сбежал. Время горячее, умирать за чужую победу никому неохота.

Можно обойтись без советов. Взять Гевал. Сжечь его, стереть с лица земли. Поступить, как сделали с родной Двоей, но еще страшнее, чтобы камня на камне не осталось. И солью посыпать, чтобы даже трава не росла. Это будет уроком. Добрый правитель – слабый правитель, народ его любит, но не уважает, и тем более такого не воспринимают всерьез противники. Народ хорошо живет лишь при жестоком правителе, который может защитить. Даже ребенку известно: кто не хочет кормить своего дракона, вынужден кормить голодную свору чужих.

Утром драккар Сигурда отправился к Гевалу в одиночку, остальные корабли выдвинутся через два часа. План прост: вместе с уже отправленными двумя драккарами захватить и удерживать ворота до подхода основных сил.

В Гевале, как и предполагалось, еще не знали о нашествии. На пристани кипела работа, дымили котлы и мыльни, торговцы ждали покупателей, моряки – заказчиков. Прибывшие вчера два драккара стояли вытащенными на берег рядом с другими кораблями, их команды под видом купцов находились в городе за стеной.

Борис объяснил задачу Егория:

– Пойдешь с варягами. Местные тебя знают, скажешь, что прибыли за провизией и новыми веслами. Нужно встать в воротах и любой ценой продержаться, пока не подойдут главные силы. Ворота можно сжечь, только не отдать врагу. Вспомни обо всем, что плохого сделал Кощей тебе и твоим близким, вспомни невинно убиенных и несправедливо замученных – это поможет не дрогнуть, когда припечет.

– Кощей далеко, а здесь – обычные люди, как в той деревне.

Беспросветная глупость Егория возмутила Бориса до глубины души. Как можно быть таким наивным?!

– Каждый из них, – Борис указал на копошившийся на пристани торговый и рабочий люд, – маленький Кощей. Их дети – будущие Кощеи. Но. Хороший Кощей – мертвый Кощей. Пока не усвоишь это простое правило, не поймешь единственного способа победить честно.

– Честно?!

– А кто возразит и кто оспорит отвагу, доблесть и милосердие твоей победы? Все будет так, как расскажет победитель. Иди. Варяги тебе помогут, твое появление на пристани будет для них сигналом.

С понуро опущенными плечами Егорий поплелся через пристань. Многие узнавали его, благодарно кланялись, что-то говорили. Глядя перед собой, он прошел весь порт и поднялся по дощатым мосткам, что вели к городским воротам. За открытыми створками виднелись бревенчатые дома, торговые лавки, деревянные настилы вдоль узких улочек…

А дальше случилось невероятное. Борис невообразимо ошибся в Егории. Точнее, ошиблась Кася. Не нужно было ей верить. Егорий напал на варягов, с которыми вошел в ворота, и поднял тревогу. Хорошо, что варяги успели облить маслом и поджечь обшитые железом деревянные створки. Горожане схватились за оружие, и в воротах полегло много народу с обеих сторон. Теперь варяги ворчали, что семьям тех, кто погиб в воротах, придется тоже отдать долю. Убитые знали, на что шли, они отдали жизнь, чтобы родичи не остались нищими. Жаль, что так не было принято в войске Двои, иначе ход войны мог пойти по-другому.

Глядя на варягов, складывалось впечатление, что они вообще не боялись умирать. Когда шли на смерть, просто кивали друг другу, как бы временно прощаясь: «До встречи на пастбищах за валом Галы».

По окончании бойни раненого Егория бросили в отдельно стоявший склад на отшибе. Завтра предателя показательно казнят, ему сделают кровавого орла – разрубят ребра и вырвут легкие. Сам виноват.

Гевал пылал, чадил, кричал и плакал. Кто же строит крепость и дворцы из дерева? Борис отвернулся.

На берегу довольные варяги грузили трофеи. Тихоходные грузовые кнорры уже отправились к конунгу с первой добычей. И это только начало, Кощей заплатит за мир намного больше.

Сейчас Борису не давала покоя загадка богов. «Где нашу власть не перебьет более сильная, мы будем с тобой. – Олинпикские боги сильнее?! – Все боги равны. – Кто же тогда сильнее всемогущих богов? – Никто». Кажется, ответ нашелся. Борис – мелкая мошка перед всесильными богами, но каким-то чудом смог добиться своего. Его вели любовь и чувство долга, он должен был выполнить слово, которое дал любимой женщине.

Говоря «никто», боги были правы. Они не сказали «ничто».

К вытащенному на берег драккару Сигурда двигался только что появившийся с запада новый – легкий и скоростной, с изображением ворона. Он разогнался на веслах, прошел мимо груженых собратьев и с шумом врезался в береговую гальку. Варяги спрыгнули по колено в воду и споро выволокли корабль. Один из них быстро сообщил что-то подошедшему Сигурду, рукой он во время разговора указывал на Бориса.

Что-то произошло. Понять по лицам, что именно, не получилось. У варягов печаль, страх, радость, боль, гнев, счастье и прочее выражаются одинаково. Никак. Чувства у них проявляются только после обильного возлияния, но чтобы увидеть пьяного варяга, нужно оказаться рядом и пить столько же, а тогда мало что увидишь. А вспомнишь еще меньше.

Сигурд с толмачом и еще несколько воинов направились к Борису.