Император Николай II. Мученик

Подготовка кайзеровской Германией «превентивной» войны против России

Впервые о возможности войны с Россией кайзер Вильгельм II высказался, ещё будучи наследным принцем, в 1888 г. в письме к Бисмарку[601 - Бисмарк О. Мысли и воспоминания. 3 т. М.: ОГИЗ-СОЦЭГИЗ, 1941. Т. 3. С. 108–109.], который на полях оставил помету, что осуществление подобных планов «было бы несчастьем»[602 - Бисмарк О. Указ. соч. Т. 3. С. 111.]. Вильгельма это не остановило и свою диссертацию, защищенную в берлинской Академии Генерального штаба, он озаглавил как «Варианты фронтального наступления в глубь России». В ней будущий кайзер доказывал: чтобы не повторять ошибок Наполеона, удовлетворившегося только походом на Москву, следует занять всю европейскую часть России вплоть до Урала, Кавказ и Прибалтику[603 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 14.]. Полвека спустя подобный план будет разработан в ставке Гитлера под кодовым наименованием «Барбаросса».

Бисмарк вновь возражал, полагая, что Россия является тем «ящиком Пандоры», открывать который ни в коем случае не надо[604 - Die Gro?e Politik der Europ?ischer Kabinette 1871–1914. Berlin, 1922. Band 6. № 1340. S. 302.]. Эта позиция Бисмарка, которую Вильгельм II считал «русофильской», стала в немалой степени причиной отчуждения кайзера и «железного канцлера». «Если мы не договоримся с Бисмарком в русском вопросе, – заявил кайзер, – то нам придется расстаться». «Договориться» не удалось, и в 1890 г. Бисмарк был отправлен в отставку.

Между тем Вильгельм II имел среди германской верхушки немалое число единомышленников, вполне допускавших «превентивный» удар по России.

Здесь следует отметить, что кайзер родился, вырос и сформировался как личность в обществе, где жила абсолютная уверенность в том, что Европа, да и весь мир, должны жить под руководством Германии. В конце XIX в. в германских радикал-националистических кругах складывается образ «Серединной Европы» (Mitteleuropa), то есть Европы, объединенной вокруг Германии и во главе с ней. Границы этого образования должны были включать большую часть Западноевропейской России (т. н. Восточной Европы), которая рассматривалась Вильгельмом II, как потом и Гитлером, как «Жизненное пространство на Востоке» (Lebensraumim Osten). Известный немецкий экономист Вернер Зомбарт с целью доказать необходимость «жизненного пространства» для Германии и «закономерность» создания «Серединной Европы» утверждал: «Немецкому народу уже не хватает места, и хозяйство его вынуждено все больше искать себе базиса на земле зарубежных стран»[605 - Цит. по: Троян С.С. Немецкие проекты «Миттельевропы» конца XIX – нач. ХХ в. // Известия ПГГУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 1047.]. Примечательно, что имеющиеся карты «Серединной Европы» предусматривали создание большого «государства» Украина, прибалтийских государств и Финляндии, разумеется под полным протекторатом Германии. Граница с Россией должна была проходить по Киеву. Влиятельные адепты проекта Mitteleuropa утверждали, что его реализация «является большой задачей для современного поколения»[606 - Троян С.С. Немецкие проекты «Миттельевропы» конца XIX – нач. ХХ в. // Известия ПГГУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 1049.].

Богослов, педагог и географ Герберт Даниэль отмечал, что Германия – «сердце Европы», и как сердце нуждается в теле, так и Германия нуждается в целом мире[607 - Цит. по: Троян С.С. Немецкие проекты «Миттельевропы» конца XIX – нач. ХХ в. // Известия ПГГУ им. В.Г. Белинского. 2012. № 27. С. 1048.]. Она призвана Богом осчастливить человечество германизмом и своей культурой. Для этого необходимо, чтобы немцы, занимающие центральное положение в Европе, создали могущественную среднеевропейскую державу, или «Соединенные Штаты Европы», в качестве орудия для дальнейшего завоевания мирового господства.

Другой немецкий ученый, Фридрих Ратцель, был убеждён, что задача Германии состоит «в сплочении и обеспечении за собой сил Срединной Европы». При этом восточной границы этого государственного образования Ратцель не устанавливал. Он же в 1901 г. впервые сформулировал понятие «жизненного пространства на Востоке». Он перенёс теории Чарлза Дарвина о борьбе за выживание в животном мире на отношения между народами и описывал государства как живые существа, которые находятся в постоянной борьбе за жизненное пространство, а дальнейшее существование которых зависит от его наличия. По существу это была прелюдия национал-социализма.

Очевидно, что главным объектом германской экспансии была Россия. Немецкий дипломат и публицист Константин Франтц указывал на опасность России для будущего Европы. «Только соединенный Запад может образовать преграду России и при том с той стороны, с которой она наиболее уязвима, т. е. с западной. Пусть вытеснят Россию за Двину и Днестр и покажут ей силу, ежеминутно готовую к нападению, и Россия будет так же мало думать о переходе через Гималаи, как через Балканы»[608 - Там же.]. Франтц указывал на образование европейской федерации во главе с Германией (при обязательном участии Голландии, Бельгии, Швейцарии и Австрии) против России как на историческую и политическую необходимость. В такой федерации именно кайзеровская Германия и двуединая Австро-Венгерская империя должны быть пограничными стражами европейской цивилизации. По мнению идеологов серединного европейского объединения, в состав или сферу влияния Германии должны были отойти западные районы Российской Империи, Юго-Восточная Европа, Турция и Ближний Восток.

В год вступления кайзера на престол немецкий философ Эдуард фон Гартман опубликовал в журнале «Гегенварт» статью «Россия в Европе»[609 - Hartmann von Eduard. Russland in Europa // Die Gegenwart. January 21, 1888. S. 37–38.]. Следует отметить, что Гартман считал расово неполноценными евреев и славян. Под последними он в большей степени имел в виду русских. Неудивительно, что статья изобиловала мечтаниями о расчленении Российского государства: «Финляндия была бы отдана Швеции, Бессарабия – Румынии, Эстляндия, Лифляндия и Курляндия вместе с Ковенской и Виленской губерниями преобразованы бы в самостоятельное Балтийское королевство, а речная область Днепра и Прута – в королевство Киевское»[610 - Hartmann von Eduard. Russland in Europa. S. 38.]. Эти идеи будут приняты на вооружение Вильгельмом II, а позже Гитлером.

В том же 1888 г. посол рейха в Вене князь Генрих VII фон Рёйсс цу Кёстриц полагал, что «надо разгромить русскую мощь, прежде чем та станет для нас опасной»[611 - Die Gro?e Politik. Band 6. № 1339. S. 302.]. Кронпринц Вильгельм напротив этой фразы на полях написал возбужденное: «Да! Правильно!»

Символично, что вскоре после этого германский Большой штаб приступил к разработке превентивной войны с Россией. Ещё в самом начале ХХ в. германским командованием был разработан план войны на два фронта: против Франции и против России. Уже в 1870 г., после капитуляции французов при Седане, генерал-фельдмаршал Гельмут фон Мольтке-старший сказал: «Самым тяжким испытанием для существования новой Германской империи была бы одновременная война против России и Франции, и так как эта возможность не исчезла, нужно изыскивать способы её отражения»[612 - Argueyrolles J. La tragique campagne de Prusse Orientale Le coup dеs de Tannenberg.Paris, s/a/. P. 20.]. «Способы отражения» свелись в германском Генштабе к разработке грандиозного стратегического плана генерала Альфреда фон Шлиффена. Он полагал, что Германия в союзе с Австро-Венгрией вполне может вести войну на два фронта. При этом основные германские силы должны были быть направлены против Франции[613 - Там же. P. 24.]. Основную роль в войне на русском фронте на первоначальном этапе, вплоть до поражения Франции, немцы отводили австро-венгерской армии. В 1905 г. Шлиффен составил окончательный вариант своего плана, по которому «русские армии будут моментально сдержаны австро-венгерской армией и минимально германскими силами. На Западе, против Франции – мощное массированное наступление германских армий»[614 - Там же. P. 24. 27.].

К 1914 г. план Шлиффена был выработан досконально, а сроки его осуществления чётко регламентированы. Когда 12 мая 1914 г. начальник австро-венгерского Генерального штаба генерал барон Франц Конрад фон Гётцендорф спросил у своего германского коллеги генерала Мольтке, сколько времени понадобится Германии, чтобы сокрушить Францию, пока австрийцам придётся воевать одним против русских, тот ответил: «Мы надеемся покончить с Францией за шесть недель с начала военных действий и до того момента, как сможем сконцентрировать все наши силы на Востоке»[615 - Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 52.].

Весной 1908 г. военный агент в Берлине полковник А. А. Михельсон докладывал, что «к весне 1909 г. Германия будет совсем готова к войне и ей выгодно будет её начать, чтобы использовать свою армию, содержание которой, вместе с постройкой новых судов, стоит Германии таких огромных денег, что не далеко то время, когда дальнейшее развитие её станет не под силу стране, обременённой тяжёлыми налогами. Вот до наступления этого момента и выгодно Германии нанести удар славянскому миру и его союзникам, чтобы на долгие годы закрепить своё преобладание в Европе»[616 - И.Л. Татищев – Императору Николаю II. 19 марта/1 апреля 1909 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746(2). Л. 18.].

Осенью 1908 г. на стол Николая II легла составленная Мольтке и утверждённая кайзером «Записка о распределении германских сил в случае войны», в которой речь шла о нападении на Россию[617 - Записка о распределении германских вооруженных сил в случае войны. 22 августа (5 сентября) 1908 г. // РГВИА. Ф. 1343. Оп. 8. Д. 33. Л. 98–106. Цит. по: Сергеев Е.Ю. Образ Германии в представлении военной элиты.]. Этот документ был добыт русским военным агентом в Берлине полковником А. А. Михельсоном через негласную агентуру. Содержание записки не оставляло сомнений в наступательном характере будущей войны для германской армии, причём начало боевых действий относилось на тот момент, когда Германия придёт к «убеждению, что сохранение мира более несовместимо с нашей честью». Относительно Российской Империи Мольтке, в частности, писал: «По воле верховного вождя, Его Величества Императора Вильгельма, война с Россией должна ограничиться пределами русской Польши, а при заключении мира – предоставить Австрии требовать уступок. Балтийские провинции должны быть по возможности избавлены от ведения в них военных операций, а при удачном исходе войны земли эти должны получить обратно их собственное управление, даже в виде самостоятельного государства буферного типа»[618 - Там же.].

27 марта 1911 г. рейхстагом принят военный закон на пятилетие 1911–1915 гг. По сводкам ГУГШ: «Вызываемые новым законом организационные изменения заключаются в следующем: Общее увеличение численности германской армии. Армия должна была увеличиться на 10 875 чел. Увеличение численности будет происходить постепенно в течение 5 лет. Вызываемые новым законом единовременные расходы исчислены в 82 419 033 марки, из коих в 1911 г. ассигнуются 4 177 836 марок, а остальные в течение 1912–1915 годов. Обыкновенные расходы в 1911 г. увеличиваются на 3 727 441 марку, а по окончании всех реформ – на 21 813 979 марок»[619 - Сборник ГУГШ. Выпуск ХХIV. Май 1911 г. С.-Петербург. 1911 С. 1–14.].

Именно эти колоссальные финансовые затраты на вооружения сделали Германию заложницей войны. Сбывались опасения Императора Николая II о смертельной опасности в современных условиях гонки вооружений. Эти опасения побудили Царя в 1899 г. созвать конференцию по разоружению в Гааге, идеи которой были так самонадеянно и близоруко отвергнуты императором Вильгельмом. Теперь же созданная кайзером колоссальная военная мощь требовала своего применения. Экономика империи изнывала под тяжестью военных налогов. Германии нужно было где-нибудь начать войну. Россия не давала поводов для нападения, и поэтому, начиная с конца 1912 г., Германия этот повод лихорадочно искала.

25 ноября/8 декабря 1912 г. на совещании своего генералитета Вильгельм II высказал мысль, что наступило «наилучшее время» для начала войны против Франции и России[620 - Что касается Англии, то кайзер считал, что для неё война против Германии в союзе «с славянами и галлами» будет невыгодной (Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 48). Более того, Вильгельм II рассчитывал на английское содействие при разделе французских колоний.]. Кайзер заявил, что начинается новая глава германской истории – «борьба германцев за существование против русских и галлов. Никакая конференция не сможет нас от этого избавить, так как речь идёт не о важной политической проблеме, но о расовом вопросе. Он касается существования германской расы в Европе»[621 - Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 48.]. Через год император Вильгельм слово в слово повторил эту мысль директору Кредитной канцелярии Н. Ф. Давыдову, заявив: «Я скажу Вам прямо – я вижу надвигающийся конфликт двух рас: романо-славянской и германизма»[622 - Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 220.]. На возражение Давыдова, что Россия не помышляет ни о какой войне и желает только одного мирного существования, кайзер ответил: «Если война неизбежна, то я считаю совершенно безразличным кто начнёт её. <…> Я говорю Вам совершенно определённо, что война может сделаться просто неизбежною»[623 - Там же. С. 241.]. Таким образом, в конце 1913 г. Вильгельм II уже не считал нужным скрывать от России свою подготовку к войне с ней.

Того же мнения придерживался начальник Большого штаба генерал фон Мольтке: «Большая война неизбежна, и чем раньше она начнется, тем лучше»[624 - Шиндлинг А., Циглер В. Указ. соч. С. 535.]. России нельзя давать время для мобилизации, «нужно начать, не выжидая, чтобы круто раздавить всякое сопротивление».

4 февраля 1912 г. военный атташе в Берлине полковник П. А. Базаров доносил в Петербург, «что Германия усиленно готовится к войне в ближайшем будущем»[625 - РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2009. Л. 9–10.], и её пока только останавливает неполная готовность военного флота. Немцы не скрывали своего стремления к войне: «Ничего лучше радостной и победоносной войны нам не надо, – заявил русскому военному агенту в Берлине полковнику П. А. Базарову начальник военного кабинета кайзера и его генерал-адъютант барон Морис фон Линкерн. – Армия устала от этого 30-летнего мира и жаждет войны. Мы совершенно готовы начать её немедленно»[626 - Шацилло К.Ф. Россия перед первой мировой войной. (Вооруженные силы царизма в 1905–1914 гг.). М.: Наука, 1974. С. 80.].

В 1912 г. в Штутгарте увидела свет книга генерала Фридриха фон Бергарди «Германия и будущая война». Этот труд фактически являлся официальным взглядом правящих кругов рейха, недаром он претерпел семь изданий, а его положения легли в основу плана послевоенного устройства мира, разработанную Бетманом-Гольвегом в его «Осенней программе» 1914 г. Бергарди считал необходимым для Германии добиться трёх главных целей: 1. Решительно «раздавить Францию, так, чтобы она больше никогда не смогла перебегать нам дорогу». 2. Создать конфедерацию государств (Mitteleuropa) под руководством Германии. Эта задача должна была быть решена главным образом за счёт территорий России. Её решение предусматривало создание независимой Украины, которая поддерживала бы тесные связи с Германией и имела бы с ней общую границу[627 - Федюшкин Олег. Несостоявшаяся Украинская держава. Планы германского Генерального штаба по аннексии Юга России. М.: Центрполиграф, 2014.]. 3. Возведение Германии в ранг мировой державы посредством завоевания новых колоний[628 - Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 49.].

Полная преемственность теорий Бергарди с практикой Бетмана-Гольвега – очевидна. Последний указывал в своём меморандуме через месяц после начала войны: «Россия должна быть отброшена в Азию и отрезана от Балтики; с Францией и Англией мы можем договориться, с Россией – никогда». На западе Бетман-Гольвег после войны хотел договориться о «культурном союзе» Германии и побеждённых Франции и Англии против России, которая должна была быть вычеркнута из европейского контекста[629 - Уткин А.И. Забытая трагедия. Россия в Первой мировой войне. Смоленск: Русич, 2000. С. 75.].

Расчленение России находило живую поддержку и у германских промышленников. Один из них, Август Тиссен, говорил: «Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа»[630 - Уткин А.И. Забытая трагедия… С. 78.]. Журнал «Вестник Европы» отмечал в 1914 г. «Германия стремится к завладению мировым рынком в интересах своей индустриальной, финансовой и торговой буржуазии. Потому-то широкие круги германского населения широко поддерживают “военную партию”, против которой не борется даже немецкая социал-демократия, также заинтересованная в расширении рынка труда. И надо, чтобы русская публика знала это. Тогда она поймёт, что речь идёт об упорной борьбе, которую дальновидные немцы назвали “второй Семилетней войной”»[631 - Ближний Восток и война // Вестник Европы, 1914. С. 278.].

В секретной записке иностранного отдела Морского генерального штаба России, поданной на Высочайшее имя, скорее всего в конце 1913 г., говорилось: «Последние 15 лет Германия всеми силами пыталась поработить Россию экономически и ослабить ее в политическом и военном отношении. <…> Но возрождение России уже началось и идёт быстрыми шагами: в Германии пробуждаются вследствие этого серьёзные опасения за дальнейшее распространение своего влияния, и немцы уже спешат принять меры»[632 - Цит. по: Писарев Ю.А. Россия и Сербия. 1914–1915. С. 109–110.].

Одна из главных причин, по которой германский промышленный капитал стремился покончить с Россией как с опасным конкурентом, заключалась в принятом русским Правительством решении пересмотреть неравноправный торговый договор с Германией 1905 г. Генерал А. Ф. Редигер писал: «Торговый договор 1905 года, заключённый нами во время войны с Японией, был для нас крайне тяжёл тем, что целые отрасли нашей промышленности (особенно химические производства и изготовление машин) были лишены таможенного покровительства, а потому не могли развиваться, так что мы были вынуждены получать все эти произведения из Германии. Поэтому было решено, что торговый договор с Германией либо вовсе не будет возобновлен, либо будет изменен коренным образом, и для выработки основ нового таможенного тарифа производились обширные подготовительные работы. Изменение нашего тарифа грозило германской промышленности серьезным ударом, а потому можно было ожидать таможенной войны и всякого рода угроз со стороны Германии, но всё же Правительство, по-видимому, не верило, чтобы она решилась на европейскую войну»[633 - Редигер А.Ф. Указ. соч. Т. 2. 359.].

Вильгельм II, узнав из донесения германского посла в Петербурге графа Фридриха фон Пурталеса о намерении Императорского Правительства пересмотреть русско-германский торговый договор, угрожающе заявил: «Русско-прусские отношения раз и навсегда мертвы, мы стали врагами»[634 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 235.].

Период 1913–1914 гг. был самым удачным для Германии. Темпы роста немецкого населения были большими, экономика достигла пика своего развития, вооруженные силы полностью отмобилизованы и готовы к действию. Изо всех государств Европы только Германия была готова начать войну. К 1914 г. армия кайзера насчитывала 808 тыс. 280 человек, а по мобилизации – 3 млн 822 тыс. человек[635 - Первая мировая война. М.: Воениздат, 1974. Т. 1–2. Т. 1. С. 98.]. Германская армия была прекрасно обучена и вооружена по последнему слову техники. В ней были представлены все виды вооружений. У немцев на начало войны насчитывалось 232 самолета, 1396 тяжелых орудий. Германская армия была единственной армией мира, в которой имелись миномёты. В начале ХХ в. развивается немецкое военное машиностроение. В армии появились 4 тыс. бронеавтомобилей Круппа с 77-мм орудиями. В 1914 г. германский флот насчитывал 14 броненосцев, 4 бронированных крейсера, 10 минных крейсеров, 132 миноносца[636 - Первая мировая война. Т. 1. С. 98.].

В начале 1913 г. до ГУГШ дошли сведения о значительной активизации деятельности военного министерства Германии. Оно закончило на два месяца ранее, чем всегда, обучение новобранцев, в необычное время года (зимой) призвало на сборы запасных всех категорий (более 600 тыс. человек против 450 тыс., созванных в 1910 г.), начало выработку законопроекта о дальнейшем, еще более значительном увеличении своих вооруженных сил[637 - Шацилло К.Ф. Россия перед первой мировой войной. С. 81.].

Немцы особенно и не скрывали от русской стороны свои военные планы. В феврале 1913 г. Мольтке убеждал графа И. Л. Татищева, «что войны с Россией никто в Германии не желает, но что, если того потребуют обстоятельства, Германия принуждена будет стать на сторону своих союзников всею своею мощью и драться до последней крайности». На замечание Татищева, «что австрийцы за последние годы вторично грозят общеевропейскому миру, опираясь на силу Германии, и тем самым могут втянуть её в рискованные предприятия», Мольтке ответил, что «это совершенно верно, а всё-таки мы не можем не поддерживать наших союзников, потому что нам нужна Австрия, такою как она есть, т. е. немецкой державой»[638 - И.Л. Татищев – Императору Николаю II. 14/27 февраля 1913 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746 (2). Л. 44.]. Фактически в своём разговоре с Татищевым начальник германского генштаба почти за год до войны обрисовал сценарий её начала.

31 июля/13 августа 1913 г. император Вильгельм II подписал секретную инструкцию Министерству иностранных дел о подготовке глобальной войны. В октябре того же года Мольтке представил кайзеру усовершенствованный план нападения на Францию и на Россию. 3/16 октября кайзер поставил в известность о своих планах австро-венгерское руководство, предложив генералу Конраду фон Гётцендорфу «заняться своим непосредственным солдатским делом и не маршировать на Белград»[639 - Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914–1915 гг. М.: Наука, 1990. С. 6.]. На вопрос Конрада, что будет делать Германия в случае нападения Австро-Венгрии на Сербию, Вильгельм II ответил: «Я пойду с вами. Другие государства не в состоянии ничего предпринять»[640 - Там же.].

Весной 1914 г. Мольтке в разговоре со статс-секретарём иностранных дел[641 - В кайзеровской Германии была весьма запутанная система управления. С момента образования империи в 1871 г. должность министра осталась только в вошедших в её состав немецких государствах. Общеимперские вопросы относились к ведению статс-секретарей, подчинявшихся непосредственно рейхсканцлеру.] Готлибом фон Яговом признался: «Через два или три года Россия завершит своё перевооружение. Военное превосходство наших противников станет, таким образом, настолько серьёзным, что я не знаю, как мы сможем с этим справиться. Сейчас, мы с ними находимся более или менее на одном уровне. Исходя из этого, нам ничего не остаётся как провести превентивную войну, чтобы разбить врага, пока мы ещё способны вести борьбу». Мольтке также дал понять, что Ягов должен «ориентировать политику, исходя из скорого объявления войны»[642 - Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 64.]. Уже в разгар Сараевского кризиса Ягов повторил в точности слова Мольтке в письме к князю Лихновскому. Для Германии, писал он, настоящий момент наиболее благоприятен для начала войны, так как «через несколько лет Россия будет готова и раздавит нас числом своих солдат, имея построенный флот на Балтике и стратегические железнодорожные пути, в то время, как наш союз будет постоянно слабеть»[643 - Там же. Р. 74.].

Через два месяца, в июле 1914 г., Ягов вновь повторил свой разговор с Мольтке, теперь уже в письме к русскому послу в Лондоне графу А. К. Бенкендорфу: «В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также сейчас не захотят войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; ее Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа между тем все более слабеет. В России это хорошо знают и поэтому, безусловно, хотят еще несколько лет покоя. Я охотно верую вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами»[644 - История дипломатии. Т. 2. С. 776–777.].

Таким образом, как справедливо отмечает профессор А. К. Баиов, «Германии было выгодно создать искусственно предлог к войне, или, по крайней мере, воспользоваться как таковым подходящим для этого фактом»[645 - Баиов А.К. Указ. соч. С. 55.].

Начиная с первых месяцев 1914 г. русская разведка получает множество сообщений о подготовке Германией в ближайшее время войны с Россией. 10 февраля 1914 г. начальник штаба Киевского военного округа докладывал в секретном рапорте начальнику ГУГШ: «В Германии в настоящее время исподволь начинают готовить войска и население к мысли о неизбежности столкновения с Россией»[646 - Выдержка из секретного рапорта начальника штаба Киевского ВО от 10 февраля 1914 г. // Красный архив. Т. 3 (64). М., 1934. С. 93.]. 28 февраля 1914 г. в секретном рапорте военного агента в Берлине полковника П. А. Базарова в ГУГШ говорилось, что немецкая пресса ведёт кампанию против России[647 - Секретный рапорт военного агента в Берлине полковника П.А. Базарова 28 февраля 1914 г. // Красный архив. Т. 3 (64). М., 1934. С. 109.].

В тот же день граф И. Л. Татищев докладывал Николаю II о резком ухудшении отношения германских властей к сотрудникам русских представительств и техническому персоналу, находящемуся в Германии в командировках[648 - И.Л. Татищев – Императору Николаю II. 14/27 февраля 1913 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 746 (2). Л. 52.]. Татищев докладывал: «Натянутость отношения к России продолжает здесь ощущаться. Нашу политику почему-то считают агрессивной» и полагают, что «расовая борьба со славянством» неизбежна[649 - Там же.].

26 мая 1914 г. директор Департамента полиции В. А. Брюн-де-Сент-Ипполит докладывал начальнику Главного штаба генерал-лейтенанту Н. Н. Янушкевичу: «По сведениям, полученным Полоцким ГЖУ, в настоящее время в Германии, как вообще, так и в особенности в приграничных с Россией местностях, господствует среди населения убеждение, что германское правительство, опасаясь быстро возрастающего военного могущества Российской Империи, намерено в ближайшем будущем воспользоваться каким-либо незначительным предлогом для объявления войны России, так как в этом конфликте достижим успех Германии лишь в настоящее время, впоследствии же таковой станет уже, по мнению германских общественных кругов, невозможным»[650 - Секретное отношение директора Департамента полиции В.А. Брюн-де-Сент-Ипполита на имя начальника Генерального штаба Н.Н. Янушкевича. 26 мая 1914 г. // Красный архив. Т. 3 (64). М., 1934. С. 127.].

То же самое писал и бывший военный министр В. Ф. Редигер: «Германия признала своевременным привести длительный кризис к развязке и воспользовалась первым сносным предлогом для того, чтобы довести дело до войны»[651 - Редигер В.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 369.]. Такой предлог представился в связи с убийством австрийского престолонаследника.

Глава 3. Император Николай II и летний кризис 1914 года

Сараевское убийство и развязывание Германией и Австро-Венгрией войны

Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, совершенное 15/28 июня 1914 г. в Сараево молодым боснийским террористом Гаврило Принципом, в мировой историографии считается «поводом» для развязывания Первой мировой войны. Считается, что убийство было «случайным», а им воспользовались для развязывания мирового катаклизма. Отчасти это верно, но только отчасти. Исторический анализ обстоятельств, предшествующих этому преступлению, и его самого приводят к выводу, что убийство эрцгерцога было не случайностью, а тщательно продуманным заключительным этапом по развязыванию агрессии в отношении Сербии и России. Всё больше фактов, заставляющих с высокой долей вероятности предполагать, что ответственность за это убийство лежит прежде всего на Вене и Берлине.

Сараевское преступление нельзя рассматривать в отрыве от агрессивных планов Австро-Венгрии в отношении Сербии, которые влиятельная венская партия войны окончательно утвердила в 1908 г. Уничтожение Сербии как самостоятельного государства было нужно Вене для своего утверждения на Балканах. Разгром главного союзника России в этом регионе должен был означать окончательное её вытеснение оттуда.

28 мая 1913 г. наместник Боснии и Герцеговины фельдцейхмейстер Оскар Потиорек уверял министра финансов Австро-Венгерской империи графа Леона фон Билинского, что Сербию «следует обезопасить посредством объединения её» с Австро-Венгрией[652 - О. Поhорек – Л. Билинском. 28. Маjа 1913. // Историjске свеске. Броj 1. Андриhград, 05. jануар 2014. С. 3.].

В начале 1914 г. начальник Генштаба Франц Конрад фон Гётцендорф на военном совете предложил императору Францу Иосифу начать «превентивную» войну против Сербии, заявляя, что тем самым удастся избежать большой европейской войны и вытеснить Россию с Балкан[653 - Вулмасн С., Кинг К. Первая мировая. Убийство, развязавшее войну. М.: АСТ, 2014. С. 228–229.]. В этом Конрад имел полную поддержку Вильгельма II, который 8 июня 1914 г., за 20 дней до Сараевского убийства, успокаивал Вену: «Скоро начнётся третья Балканская война, в которой мы примем участие. Она объясняется огромными военными приготовлениями русских и французов»[654 - Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914–1915 гг. – М.: Наука, 1990. С. 17; Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 62.].

Конрад, Потиорек, эрцгерцог Фридрих, граф Эренталь (скончался в 1912 г.) принадлежали к влиятельной «военной партии» при венском Дворе, ставившей своей целью военный разгром Сербии и включение ее в состав империи. Конрад подчеркивал: «Даже небольшая, но самостоятельная Сербия – опасна»[655 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 19.]. В 1913 г. тот же Конрад заявил: «Войну с Сербией следует считать основой нашей политики и вести ее надо до конца, т. е. до уничтожения Сербии как государства»[656 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 202.]. При этом представители «военной партии» полагали, что «Россия, не оправившаяся ещё после Японской войны и внутренних волнений, не окажет серьёзного сопротивления»[657 - Секретный доклад военного агента в Вене полковника М.К. Марченко // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 755. Л. 12.].

«Военная партия» являлась тайным врагом наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, так как тот был убежденным противником войны на Балканах. Особенно Франц Фердинанд опасался войны с Россией. Ещё в 1907 г. он лично инструктировал назначенного послом в Петербурге графа Леопольда фон Берхтольда: «Скажите в России каждому, с кем будете иметь возможность поговорить, что я – друг России и её Государя. Никогда австрийский солдат не стоял против русского солдата с оружием в руках… Мы должны быть добрыми соседями. Я одобряю старый союз трёх императоров»[658 - Шимов Я.В. Планы эрцгерцога Франца Фердинанда по преобразованию Австро-Венгрии: утопия или нереализованная возможность? // Материалы международной научной конференции: «Народы Габсбургской монархии в 1914–1920 гг.: от национальных движений к созданию национальных государств». Москва. 23–24 апреля 2009 г. М., 2009.].

Современники приводят и более категоричные слова Франца Фердинанда: «Я никогда не поведу войну против России. Я пожертвую всем, чтобы этого избежать, потому что война между Австрией и Россией закончилась бы или свержением Романовых, или свержением Габсбургов, или, может быть, свержением обеих династий. Война с Россией означала бы наш конец. Если мы предпримем что-нибудь против Сербии, Россия встанет на её сторону, и тогда мы должны будем воевать с русскими. Австрийский и русский император не должны сталкивать друг друга с престола и открывать путь революции»[659 - Дедиjer Владимир. Op. cit. С. 245.].

Взгляды эрцгерцога разделяли многие государственные и общественные деятели Австро-Венгрии[660 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. М.: Наука, 1985. С. 20.]. Свою позицию наследник престола отстаивал в яростных спорах, прежде всего с Конрадом, отставки которого он безуспешно добивался. Тем временем последний умудрился в период с 1 января 1913-го по 1 июня 1914 г. двадцать пять раз предложить нападение на Сербию и несколько раз – на Россию[661 - Вулмасн С., Кинг К. Указ. соч. С. 229.].

Эрцгерцог Франц Фердинанд представлял для венских «ястребов» прямую угрозу. Русский военный агент Марченко считал его человеком с «сильным характером, умеющим достигать того, чего он хочет»[662 - Секретный доклад военного агента в Вене полковника М.К. Марченко // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 755. Л. 12.]. Можно было не сомневаться, что как только он станет императором, все представители «военной партии» лишатся своих должностей. Эрцгерцог, в отличие от многих представителей австро-венгерской верхушки, не принадлежал к числу безоговорочных сторонников Германии. Ревностный католик Франц Фердинанд был сторонником концепции, в основе которой лежало стремление создать «Великую Австрию», которая «сможет противостоять схизматической России и протестантской Германии»[663 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 20.]. Академик Ю. А. Писарев справедливо замечает: «Версия “о дружбе” эрцгерцога и германского императора не выдерживает критики. Известно, что между ними наблюдалась взаимная неприязнь»[664 - Там же, с. 232.]. Накануне очередной встречи с кайзером в Конопиште летом 1914 г. Франц Фердинанд публично заявил, что Вильгельм II проводит великодержавную политику, игнорируя интересы Австро-Венгрии. Кайзер не простил австрийскому престолонаследнику дерзости даже после его кончины[665 - Там же, с. 2.].

По всей видимости, взаимная неприязнь проявилась в полной мере 4/17 октября 1913 г., во время переговоров кайзера Вильгельма II с эрцгерцогом Францем Фердинандом в его чешской охотничьей резиденции Конопиште. Вильгельм II пытался убедить эрцгерцога в том, что Петербург готовит нападение на Германию и Австрию. Однако на это Франц Фердинанд возразил: «Внутренние затруднения в России слишком велики, чтобы она смогла вести наступательную внешнюю политику»[666 - Писарев Ю.А. Тайны Первой мировой войны. Россия и Сербия в 1914–1915 гг. С. 60–61.]. Австро-венгерский престолонаследник не поддержал агрессивные планы Вильгельма II, что вполне вероятно предопределило Сараевское убийство[667 - Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны. С. 209.]. Не добившись понимания у эрцгерцога Франца Фердинанда, Вильгельм II отправился в Вену, где 13/26 октября 1913 г. встретился с австро-венгерским министром внутренних дел графом Берхтольдом. В беседе с ним кайзер заявил: «Война между восточным и западным мирами – неизбежна. Борьба со славянским преобладанием является историческим процессом, таким же важным, как завоевание варваров. Поэтому Сербия либо войдёт в Дуалистическую Монархию, либо будет ею аннексирована. Если Его Императорское Величество Император Франц Иосиф чего-нибудь хочет, то сербское правительство обязано подчиниться, и если оно этого не сделает, то мы будем бомбардировать Белград и займём его, до тех пор, пока императорская воля не будет исполнена»[668 - Fischer (Fritz). Op. cit. Р. 58.]. Берхтольд полностью согласился с германским повелителем.

Таким образом, Франц Фердинанд представлялся весьма опасным могущественным группировкам в Вене, в Будапеште и Берлине. Мешал он мировым глобалистским и революционным силам, для которых европейская война была необходимым условием для уничтожения монархического миропорядка. Ленин писал в конце января 1913 г. Максиму Горькому: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятно, чтобы Франц-Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие»[669 - В.И. Ленин – А.М. Горькому. Не позднее 25 января 1913 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. М.: ИПЛ. Т. 48. С. 155.].

Так думал не только Ленин. Все анархические, революционные, террористические, леворадикальные группировки с вожделением ждали большой войны. Такой переворот входил в планы и масонского Великого Востока Франции. «Причиной ненависти масонства к России, – сообщал в своём отчёте заведующий заграничной агентурой Департамента полиции (Парижское бюро) Л. А. Ратаев, – является то, что её считают самым надёжным оплотом христианства»[670 - Л.А. Ратаев – директору Департамента полиции // ГА РФ. Ф. 102 ДП ОО. 1905. Д. 12. Ч. 2. Л. 142.].