Император Николай II. Человек и монарх

Об этом страшном моменте своей жизни Цесаревич оставил следующую запись в дневнике: «Роковой для всех день, все мы могли быть убиты, но по Воле Божьей, этого не случилось. Во время завтрака наш поезд сошёл с рельсов, столовая и 6 вагонов разбиты, и мы вышли из всего невредимыми. Однако убитых было 20 чел. и раненных 16. Пересели в Курский поезд и поехали назад. На станции Лозовой был молебен и панихида. Ужинали там же. Все мы отделались лёгкими ранениями и разрезами!!!»[154 - Дневник Цесаревича Николая Александровича за 1888 г. Запись за 17 октября // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 222(2). Л. 295.]

Императрица Мария Феодоровна писала в своей памятной книжке: «Завтракать пошли в 11.15, были веселы и довольны, как вдруг – сильный толчок, затем другой, еще хуже, и нас всех отбросило назад, а нашей столовой больше не существовало. Но Господь наш сотворил чудо и спас нас всех вместе, так что никто из нас не пострадал. Вечная Слава Его Милости за то, что сохранил всех моих любимых, но сколько горя! 22 погибло и ранено 35 человек. Страшно! Мы пробыли там пять с половиной часов, спасая раненых…»[155 - ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 27. Л. 1–140.]

Государственный секретарь А. А. Половцов вспоминал, что после крушения Императрица Мария Феодоровна рассказывала ему о его обстоятельствах: «Она сидела за столом против Государя. Мгновенно все исчезло, сокрушилось, и она оказалась под грудою обломков, из которых выбралась и увидела перед собою одну кучу щепок без единого живого существа. Разумеется, первая мысль была, что и муж ее, и дети более не существуют. Чрез несколько времени появилась таким же манером на свет дочь ее Ксения. “Она явилась мне как ангел, – говорила Императрица, – явилась с сияющим лицом. Мы бросились друг другу в объятия и заплакали. Тогда с крыши разбитого вагона послышался мне голос сына моего Георгия, который кричал мне, что он цел и невредим, точно так же, как и его брат Михаил. После них удалось, наконец, Государю и Цесаревичу выкарабкаться. Все мы были покрыты грязью и облиты кровью людей, убитых и раненных около нас. Во всем этом была осязательно видна рука Провидения, нас спасшего»[156 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря: в 2 т. М.: Центрполиграф, 2005. Т. 2. 1887–1892. С. 105.].

Великая Княгиня Ольга Александровна спустя много лет после крушения вспоминала, что в момент катастрофы «старый дворецкий, которого звали Лев, вносил пудинг. Неожиданно поезд резко покачнулся, затем еще раз. Все упали на пол. Секунду или две спустя столовый вагон разорвался как консервная банка. Тяжелая железная крыша провалилась вниз, не достав каких-то нескольких дюймов до голов пассажиров. Все они лежали на толстом ковре, находившемся на полотне: взрывом отрезало колеса и пол вагона. Первым выполз из-под рухнувшей крыши Император. После этого он приподнял ее, дав возможность жене, детям и остальным пассажирам выбраться из изувеченного вагона»[157 - Лили Ден, Йен Воррес. Указ. соч. С. 191.].

С. Ю. Витте, который не был свидетелем происшествия, писал, что «во время крушения Государь со своей семьёй находился в столовом вагоне; вся крыша столового вагона упала на Императора, и он только благодаря своей гигантской силе удержал эту крышу на своей спине, и она никого не задавила»[158 - Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 198.].

Руководитель расследования причин железнодорожной катастрофы А. Ф. Кони считал это утверждение неправдоподобным, поскольку сама крыша многотонная и удержать ее над собой никакому человеку не по силам, объяснив, что крышу заклинило с двух сторон рухнувшими вагонами, сложив ее домиком над Царской Семьей.

Однако профессор хирургии Харьковского университета В. Ф. Грубе был убеждён в прямой связи последствий крушения с причинами смерти Царя. Он вспоминал о своём разговоре с Императором Александром III в январе 1889 г. Тогда Царь сказал, что «со дня крушения ощущает боль в правом бедре, против которого приходилась папиросница в кармане брюк, а также в пояснице и выше, причём подробно и точно показал мне все места, где ощущались боли»[159 - Грубе В. Ф. Воспоминания об Императоре Александре III. СПб., 1898. С. 12.]. «Я глубоко убеждён, – заключал Грубе, – что его недуг, приведший к роковому исходу, ведёт начало со времени крушения поезда. Страшное сотрясение всего тела при падении коснулось особенно области почек. Указания на определённые точки, сделанные Государем во время беседы со мной 11-го января 1889 года, служат главной основой такого моего мнения»[160 - Грубе В. Ф. Указ. соч. С.15.].

Весть о крушении Императорского поезда быстро разнеслась по линии, и помощь спешила со всех сторон. Александр III, несмотря на крайне плохую погоду (лил дождь с изморозью) и слякоть, сам распоряжался извлечением раненых из-под обломков разбитых вагонов. Профессор В. Ф. Грубе, которого вызвали на место крушения телеграммой, вспоминал: «Их Величества изволили обходить всех раненых и словами утешения одобряли ослабевших и упавших духом. Погода с каждой минутой становилась всё ненастнее и ненастнее: шёл проливной дождь, холодный пронзительный ветер леденил эту печальную группу изувеченных, временно приютившихся на мокром глинистом дне балки. По приказанию Государя Императора были разведены костры, раненные прикрыты запасными шинелями солдат. Его Величество стоически перенося и ливень, и холод, изъявил непоколебимое решение оставаться возле раненных, до тех пор, пока они все не будут убраны в вагоны»[161 - Грубе В. Ф. Указ. соч. С. 4.].

Императрица обходила с медицинским персоналом пострадавших, подавала им помощь, всячески стараясь облегчить больным их страдания, несмотря на то что у нее самой повреждена была рука выше локтя. Мария Феодоровна употребила на бинты все подходящее из своего личного багажа и даже нижнее белье, оставшись в одном платье. На плечи Царицы накинули офицерское пальто, в котором она и помогала раненым. Вскоре из Харькова прибыл вспомогательный состав. Но ни Император, ни Императрица, хотя и были очень усталыми, не захотели в него сесть. С. Д. Шереметев, очевидец катастрофы, писал: «Помню, как все были поражены и восхищены тем, что Государь, когда подали обед на большой железнодорожной станции, после совершенного молебствования, позвал всех присутствующих и пострадавших, и всех и все сели за один стол»[162 - Шереметев С. Д. Указ. соч. С. 124.].

Сам Александр III позже оценил это происшествие так: «Через что Господу угодно было нас провести, через какие испытания, моральные муки, страх, тоску, страшную грусть и наконец, радость и благодарение Создателю за спасение всех дорогих сердцу, за спасение всего моего семейства от мала до велика! Этот день никогда не изгладится из нашей памяти. Он был слишком страшен и слишком чудесен, потому что Христос желал доказать всей России, что Он и до ныне творит еще чудеса и спасает от явной гибели верующих в Него и в Его великую милость».

По распоряжению и на средства Царской Семьи на месте крушения был поставлен храм и часовня, а сама станция Борки получила второе название Спасов Скит.

В Харькове Царская Семья посетила раненых в больнице, перед которой толпы народа с великим одушевлением приветствовали её. В. Ф. Грубе писал: «Энтузиазм был настолько велик, что Их Величества не имели в течение нескольких минут возможности пройти в ворота, так как неимоверное количество рук протягивалось к Ним: люди стремились поцеловать полы Их платьев. Наконец Их Величества соизволили взойти в палаты при криках несмолкаемого “ура” со стороны собравшихся студентов и врачей»[163 - Грубе В. Ф. Указ. соч. С. 9.].

По поводу причин катастрофы имеются разные мнения. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях убеждал, что он задолго до несчастного случая в Борках предупреждал генерал-адъютанта П. А. Черевина и самого Александра III, что императорские поезда развивают на Юго-Западных железных дорогах слишком большую скорость, а состояние железнодорожного полотна на этих дорогах не вызывает надёжности, так как оно сильно повреждено товарными составами, идущими также с большой скоростью. По словам Витте, он сказал Черевину, что такая езда «кончится тем, что Вы таким образом Государю голову сломаете»[164 - Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 194.]. Александр III эти слова Витте слышал и остался крайне недоволен «этой дерзостью»[165 - Там же.]. Причины катастрофы в Борках, по признанию комиссии, объяснялись грубыми нарушениями правил безопасности, которым должны были соответствовать императорские поезда. Правила о поездах Высочайших особ ограничивали размер состава в зимнее время 14 шестиколесными вагонами. На самом деле перед крушением Императорский поезд состоял из 14 восьмиколесных и одного шестиколесного вагона. Поезд весил до 30 тысяч пудов, растягивался на 300 с лишним метров и более чем вдвое превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского поезда, приближаясь по весу к товарному составу из 28 груженых вагонов. Но товарным поездам тогда не разрешалось ехать быстрее 20 верст в час, а Императорский поезд по расписанию должен был делать 37 верст в час. На деле перед крушением он шел со скоростью под семьдесят[166 - Эдельман О. Крушение царского поезда // Отечественные записки, № 2, 2002.]. Происшедшее Витте объяснял так: «Императорский поезд ехал из Ялты в Москву, причём дали такую большую скорость, которую требовали и на Юго-Западных железных дорогах. Ни у кого из управляющих дорог недоставало твёрдости сказать, что это невозможно. ‹…› Поезд шёл с несоответствующей скоростью, двумя товарными паровозами, да ещё с не вполне исправным вагоном министра путей сообщения. Произошло то, что я предсказывал: поезд вследствие качания товарного паровоза от большой скорости, не свойственной для товарного паровоза, выбил рельс. Весь поезд упал под насыпь, и несколько человек было искалечено»[167 - Витте С. Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 197.].

Катастрофа под Борками обозначила всё более заметную трещину, разделявшую Александра III и его старших братьев. Во время катастрофы двое из них, Великие Князья Владимир и Алексей Александровичи, находились за границей. По словам Половцова, «они тотчас после Боркского несчастия не возвратились немедленно в Петербург, а продолжали жить в Париже, причем тамошние охоты, в коих я принимал деятельное участие, были описаны в несносных французских газетах как ряд каких-то необычайных праздников». Александр III особенно гневался на Владимира Александровича: «Ведь если бы мы все были там убиты, то Владимир Александрович вступил бы на престол и для этого тотчас приехал бы в Петербург. Следовательно, если он не приехал, то потому только, что мы не были убиты»[168 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 2. С. 106.].

Глава 3. Образование Цесаревича Николая Александровича

Программа и организация образования

Образование Наследника Цесаревича Николая Александровича было рассчитано на 13 лет. Первые 8 лет – гимназическая программа, следующие пять – по программе Генерального штаба[169 - Мироненко С. В., Перегудова З. И., Андреев Д. А., Хрусталёв В. М. Дневники Императора Николая II: история изучения, публикации // Дневники Императора Николая II 1894–1918. Т. 1. 1894–1904. М.: РОССПЭН, 2011. С. 14.]. Руководителем образования Наследника и его воспитателем был назначен военный педагог генерал от инфантерии Григорий Григорьевич Данилович. Густав Лансон, видный французский литературовед, который преподавал детям Александра III французский язык, писал о нем: «Генерал Данилович, воспитатель царственных детей, обладал не только военными познаниями, но был вообще высоко и разносторонне образованным человеком»[170 - Лансон Г. Воспитание Царя Николая II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 215. Л. 2 [пер. с фр.].]. Между генералом и его воспитанником установились тёплые неформальные отношения. В своих многочисленных письмах генерал неизменно обращался к Цесаревичу без титула – «дорогой Николай Александрович», а подписывался: «искренно любящий Вас, генерал Данилович».

Г. Г. Данилович разработал целую программу воспитания Великого Князя, которую представил на благоусмотрение его родителей. По воле Александра III большое внимание было уделено практическим дисциплинам. Специальная программа включала в себя восьмилетний общеобразовательный курс и пятилетний курс высших наук. Общеобразовательный курс был составлен по программе учебных занятий для классических гимназий с некоторыми изменениями: вместо преподавания древних языков (латинского и древнегреческого) было введено преподавание минералогии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии. Изучение русской истории, русской литературы и иностранных языков было значительно расширено[171 - Обручев Н. Подлинный облик Царя-Мученика, как Человека, Христианина и Монарха // Николай II в воспоминаниях и свидетельствах. С. 230.].

Регулярные занятия у Великого Князя Николая Александровича начались в восьмилетнем возрасте. В десятилетнем возрасте Наследник уже еженедельно имел 24 урока, а в 15 лет – 30 уроков. Весь день Цесаревича был расписан по минутам. Даже летом этот распорядок практически не менялся. На начальном этапе образования Александр III иногда присутствовал на уроках сына. Он писал супруге, что гувернёр «очарован Ники, его прекрасной натурой и добрым характером, что он весьма и весьма развит. Можешь поверить, мне было весьма приятно слышать это, и теперь я возлагаю большие надежды на то, что все, даст Бог, будет хорошо. Я присутствовал на первых уроках Ники с учителями – по русскому языку, по арифметике, по чистописанию и по рисованию. Как видишь, мальчик начал серьёзно заниматься, и говорю с печалью в сердце, что самое прекрасное время осталось в прошлом; сам он весьма доволен и, к моей радости, любит учиться и учится с огромным желанием»[172 - Цит. по: Кудрина Ю. В. Императрица Мария Федоровна и Император Николай II. С. 20.].

По определению И. Зимина, будущему Государю «давали широкое образование управленца высшего звена. Поэтому в сетке учебных часов мы видим политэкономию и законоведение»[173 - Зимин И. Указ. соч. С. 155.]. Среди преподавателей Наследника были лучшие специалисты России. Законоведение преподавал крупнейший правовед, профессор Московского университета К. П. Победоносцев, международное право – профессор Санкт-Петербургского университета М. Н. Капустин, политическую экономию и финансы – выдающийся профессор-экономист Н. Х. Бунге, европейские международные отношения – выдающийся дипломат, министр иностранных дел Н. К. Гирс, курс общей химии – знаменитый академик Н. Н. Бекетов, Закон Божий – известный русский богослов, писатель, проповедник и церковно-общественный деятель, доктор богословия протоиерей И. Л. Янышев. Помимо этого, Наследнику преподавалось рисование, преподаватель – известный художник К. В. Лемох, и танец, преподаватель – известный танцор Мариинского театра Т. А. Стуколкин. По поводу назначения Лемоха художник Я. Д. Минченков писал: «Когда ко Двору понадобился учитель, то в силу своего немецкого происхождения, своей аккуратности и деликатности, и направления в искусстве он, как никто из художников, ближе подошел к этой роли. При Дворе его переименовали из Карла в Кирилла и приставили учить детей Царя Александра III. Лемох застал ещё Александра II, который приходил на уроки внука Николая, будущего Царя Николая II и удостаивал учителя своими разговорами»[174 - Минченков Я. Д. Воспоминания о передвижниках. Л.: Художник РСФСР, 1965. С. 98.].

По хранящемуся в ГА РФ «Расписанию занятий Государя Наследника Цесаревича» за 18 марта 1883 г. можно сделать вывод о характере преподаваемых предметов и занятости Цесаревича во время учебного дня[175 - Расписание занятий Государя Наследника Цесаревича за 18 марта 1883 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 160. Л. 23.].

Как видим, образование Наследника было всесторонним, и учебный день продолжался до вечера. Заметим, что это расписание относится к тому времени, когда Николаю Александровичу было 15 лет. В последующие годы образование Наследника престола приобрело серьёзный научный характер. К пятнадцати годам он имел более 30 уроков в неделю, не считая ежедневных часов самоподготовки. Николай Александрович отличался усидчивостью и врожденной аккуратностью. Он всегда внимательно слушал и был очень исполнителен. Г. Лансон так описывал своего Августейшего ученика: «Наследник роста скорее небольшого, коренастый, широкоплечий, произвёл впечатление серьёзной солидности. Овал лица скорее круглый, немного вздёрнутый нос и прекрасные голубые глаза, ясный и открытый взгляд которых так хорошо и прямо смотрит в душу»[176 - Лансон Г. Воспитание Царя Николая II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 215. Л. 6.].

В воспоминаниях Г. Лансона мы находим описание учебного дня царских детей: «Таблица с расписанием очень тщательно составленным, указывает час за часом распределение времени занятий в течение всего дня. Несколько послеобеденных часов уделены на прогулку во дворце, или на воздухе. Остальное время занятий занято почти всё уроками: русский, французский, немецкий и английские языки, история, математика. География, физика, химия, естественная история, закон Божий и прочее чередуется один за другим. Наследнику Цесаревичу кроме того преподаётся топография и военные науки. Вечера и послеобеденное время заполнено рисованием, музыкой, гимнастикой»[177 - Там же.].

Русский и иностранные языки

Особое внимание уделялось русскому языку. Генерал Данилович 17 августа 1877 г. писал будущему Александру III: «Отечественный язык – орудие всей умственной жизни человека на всех ступенях его развития, это не только средство образа мыслей между людьми, но в большей части случаев, и средство первого знакомства с внешним миром и его явления. Мы узнаём его чаще не путём непосредственного наблюдения, а путём чтения или словесного объяснения. Пока учащийся не владеет отечественным языком довольно свободно круг его познаний останется ограниченным, а процесс мышления осуществляется медленно, вяло»[178 - Генерал Г. Г. Данилович – Наследнику Цесаревичу Александру Александровичу // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 160. Л. 4.].

Император Николай II был большим и тонким ценителем родного языка, не терпел в нём иностранных заимствований, считая, что каждому из них можно найти русский эквивалент. Государь говорил А. А. Мосолову: «Русский язык так богат, что позволяет во всех случаях заменить иностранные выражения русскими. Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать нашего языка. Я подчёркиваю красным карандашом все иностранные слова в докладах. Только министерство иностранных дел совершенно не поддается воздействию и продолжает быть неисправимым»[179 - Мосолов А. А., генерал. При Дворе последнего императора. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1906–1916. СПб.: Наука, Ленинградское отд., 1992.].

Что касается иностранных языков, то как свидетельствовал Лансон: «Наследник Цесаревич говорит на английском как на своём родном языке, также прекрасно владеет французским языком. ‹…› Относительно немецкого языка я не могу высказать своё отдельное мнение, так как сам не говорю на этом языке, но мне кажется, что и его Великий Князь Николай Александрович знает также хорошо»[180 - Лансон Г. Воспитание Царя Николая II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 215. Л. 6.].

Приоритет давался живым языкам, «мёртвые» же не изучались вовсе. Английский язык преподавал англичанин Чарльз Хис, большой любитель спорта, сильный боксёр. Его воспитанники, Великие Князья Николай и Георгий, любили англичанина и по-доброму шутили по поводу его смешного английского акцента, от которого он не мог до конца избавиться. Однако преподавателем Хис был отличным, и Николай II с детства владел английским в совершенстве[181 - Leudet Maurice. Nicolas II intime. Paris F. Juven, еditeur. P. 51.]. По свидетельству Великого Князя Александра Михайловича: «Накануне окончания образования, перед выходом в Лейб-гусарский полк, будущий Император Николай II мог ввести в заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по знанию английского языка, за настоящего англичанина. Точно так же знал Николай Александрович французский и немецкий языки»[182 - Александр Михайлович, Великий Князь. Указ. соч. С. 45.].

Преподавателем французского языка сначала был Дюперре, а после того, как он по состоянию здоровья вернулся во Францию, преподавателем был назначен Лансон[183 - Leudet Maurice. Op. cit. P. 51.]. Французский преподавался Наследнику три раза в неделю. Лансон широко знакомил Ученика с произведениями Ламартина и В. Гюго, множество стихов которых Цесаревич знал наизусть. Лансон был поражён простотой и естественностью сыновей Александра III: «Послушание, кротость и дисциплинированная выдержанность Августейших детей меня просто поражает. Я никогда ещё не видел учеников, которые так облегчали бы работу своим наставникам. Никогда не вызывали они ни одного замечания, никогда не потребовалось малейшего принуждения, или напоминания об их обязанностях, никогда ни тени упрямства или противоречия вообще. Одинаково исправно и точно, всегда оживлённые, весёлые и приветливые охотно являются они на занятия, и на прогулки. Образ жизни великих князей крайне прост. Спят они оба в одной комнате на небольших простых железных кроватях без сенника или волосяного тюфяка снизу, а только на одном матраце. Такая же простота и умеренность наблюдается и в пище. В них много ещё детского, юношеского, они очень просты сердцем так же и в привычках своих; нет ни тени пресыщенности, избалованности»[184 - Лансон Г. Воспитание Царя Николая II // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 215. Л. 6–7, 8–9 об.].

История

С детских лет Николай II глубоко и всесторонне знал русскую историю и литературу. Генерал Данилович писал Цесаревичу в 1879 г.: «Прошу Николай Александрович посвящать ежедневно, во время путешествия в Данию, час времени на чтение летописца Нестора и составление извлечения»[185 - Г.Г. Данилович – Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1241. Л. 5.]. Конспекты Наследника Цесаревича по истории представляют собой множество толстых, полностью исписанных тетрадей. Великая Княгиня Ольга Александровна вспоминала: «Русская история представлялась как бы частью нашей жизни, чем-то родным и близким, и мы погружались в неё без малейших усилий»[186 - Лили Ден, Йен Воррес. Указ. соч. С. 197.]. Курс истории Наследнику читал профессор Императорского Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Петербургской академии наук Е. Е. Замысловский. Впоследствии Государь Николай II удивлял всех глубоким знанием русской истории[187 - Зимин И. Указ. соч. С. 155.]. В 20 лет он глубоко интересовался творчеством историка и писателя Г. П. Данилевского, автора многих исторических романов. 24 января Цесаревич Николай отметил в дневнике, что принимал Данилевского, «который к большому моему удовольствию поднёс мне три тома своих интересных сочинений»[188 - Дневник Цесаревича Николая Александровича за 1888 г. Запись за 24 января // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 222. Л. 24.].

В 1866 г. по инициативе Цесаревича Александра Александровича было создано Русское историческое общество, которое возглавил он сам. Граф С. Д. Шереметев писал, что, по мысли Александра III, «печатание исторических документов должно было идти параллельно с живым обменом мыслей членов общества, собираемых вокруг своего Почетного председателя»[189 - Шереметев С. Д. Указ. соч. С. 212.].

Став Царём, Александр III продолжал оставаться Почётным председателем Общества, которое в связи с этим получило именование «Императорское». Александр III всегда брал с собой на заседания своего сына Николая. Секретарь Общества А. А. Половцов вспоминал о заседании 18 февраля 1885 г.: «Всего с Императором, Цесаревичем и Великим Князем Владимиром Александровичем присутствуют 26 лиц. Государь, посадив возле себя Великого Князя Владимира Александровича, приказывает Цесаревичу сесть между мной и Штендманом[19 - Георгий Федорович Штендман (1836–1903) – историк и государственный служащий, секретарь Русского исторического общества.]. Я открываю заседание чтением своего отчёта. Потом А. Ф. Бычков[20 - Афанасий Фёдорович Бычков (1818–1899) – академик Петербургской Императорской академии наук, историк, палеограф, член Государственного Совета.]читает отрывки из неизданных и частью известных писем Петра Великого. ‹…› Грот[21 - Яков Карлович Грот (1812–1893) – академик, вице-президент Петербургской Императорской академии наук.]читает весьма скучную статью о переговорах во время шведской войны 1788 г. Дубровин[22 - Николай Фёдорович Дубровин (1837–1904) – генерал-лейтенант, академик, историк.]прочитывает премилое сообщение об исторических трудах Императрицы Екатерины и попытки ей при участии графа А. Шувалова создать под своим председательством Историческое общество. Мартенс[23 - Фёдор Фёдорович Мартенс (1845–1909) – юрист-международник, дипломат.]душит нас рассказом ‹…› об отношениях России с Пруссией во время Отечественной войны. ‹…› После каждого чтения Государь очень любезно говорит несколько слов читателю, Цесаревич восхищается совершенно новым для него препровождением времени и сообщает мне, что уже четыре года ведёт дневник, куда внесёт и всё слышанное сегодня»[190 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. С. 319.].

Литература

Цесаревич любил Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева, Чехова и Достоевского. Но любимым его писателем был Гоголь. 1 марта 1884 г. в дневнике Цесаревича можем читать: «Я всё время читал вслух “Ревизор”»[191 - Дневник Цесаревича Николая Александровича за 1884 г. Запись за 1 марта // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 219 (1). Л. 65.]. Данилович писал Наследнику: «Очень радуюсь тому, что Вы по-прежнему любите Гоголя и охотно его читаете. Это, бесспорно, один из лучших сатириков нашей литературы»[192 - Г.Г. Данилович – Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1241. Л. 12.]. Сам большой знаток русской литературы, генерал старался не просто ознакомить своего Воспитанника с её вершинами, но показать благотворное нравственное значение её на душу человека. Говоря о сатире Гоголя, Данилович подчёркивал, что его «всегда поражало при чтении Гоголя и то тёплое чувство, которое сопровождает его насмешку во всех тех случаях, когда он выводит на сцену не пороки, а смешные, но простительные ошибки и заблуждения людей. Этот оттенок горячего участия к людям составляет вообще великое достоинство сатирического писателя, потому, что насмешка безучастная и холодная только отталкивает и оскорбляет людей»[193 - Там же.].

В другом письме Г. Г. Данилович излагал Николаю Александровичу свои мысли о значении для русской словесности Ивана Сергеевича Тургенева: «Все опечалены смертью Тургенева. Много сделал этот замечательный писатель для русских того поколения, к которому принадлежу я. В лучшую свою пору, в пятидесятых и шестидесятых годах, он действительно представлял собою талантливого и умного писателя, глубоко понимавшего жизнь современного русского общества, с его мечтаниями, заблуждениями и горестями. Вас пока поражала другая сторона таланта Тургенева – его умение описывать происшествия живо, занимательно и бойким языком. В этом отношении Тургенев был, я думаю, выше всех русских писателей, за исключением разве одного Гоголя»[194 - Там же. Л. 10.].

Русскую литературу Николай II любил и читал всю жизнь. За время Тобольской ссылки Государь познакомился с произведениями М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. Н. Апухтина, П. И. Мельникова-Печерского, произведениями Д. С. Мережковского, В. С. Соловьева. В Тобольске он особенно оценил и полюбил Н. С. Лескова.

Экономика и финансы

Образование Наследника по этим дисциплинам проходило с осени 1886 г. под руководством бывшего министра финансов Н. Х. Бунге, который основательно переработал и дополнил предполагаемый курс лекций, разделив их на три части, каждая для одного семестра: 1) история политической экономии (1886–1887); 2) экономическая политика (1887–1888); 3) чтения о финансах (1888–1889). По поручению Н. Х. Бунге вице-директор Департамента окладных сборов В. И. Ковалевский составил для занятий краткие очерки, карты, графики и таблицы, отражающие состояние сельского хозяйства и положение крестьянства[195 - Степанов В. Л. Самодержец на распутье: Николай II между К.П. Победоносцевым и Н. Х. Бунге // Власть, общество и реформы в России в XIX – начале XX века: исследование, историография, источниковедение. СПб.: Нестор-история, 2009.]. Между Цесаревичем и Н. Х. Бунге установились особые тёплые и доверительные отношения. Бунге говорил Государственному секретарю А. А. Половцову, что Цесаревич «положительно очень умен и в высшей степени сдержан в проявлении своих мыслей»[196 - Дневник А. А. Половцова // Ф. 583. Оп. 1. Д. 47. Л. 5.].

Уровень общего образования Николая II

Государственный секретарь А. А. Половцов в своём дневнике приводил свой разговор с К. П. Победоносцевым, касающийся образования Наследника. Знакомясь со строками Половцова, следует учесть, что этот чрезвычайно честолюбивый человек, член нескольких масонских лож, был крайне самовлюблённым, отчего его отношение к другим людям отличалось высокомерной снисходительностью. Тем не менее Половцов писал: «Говоря о Цесаревиче, Наследнике престола, Победоносцев сообщает, что, хотя Данилович по старости лет, слабости здоровья и вообще некоторой мертвенности нравственного существа и не представляется идеальным воспитателем, тем не менее, его план обучения и строгость исполнения этого плана ставят ход образования Наследника удовлетворительнее, чем других юношей царствующего семейства. Ввиду однообразности и замкнутости жизни государевых сыновей, необходимо было бы доставить Наследнику возможность видеть более людей. На днях Победоносцев говорил об этом с Государем. ‹…› На всё это, Государь отвечал, что “его сыновья видают тех людей, коих у него бывают”, но, к сожалению, у него бывают люди одной узкой клики»[197 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. С. 188.]. В другом месте Половцов сообщает, что Победоносцев, «говоря о занятиях своих с Цесаревичем, хвалит способности молодого человека и сетует на то, что его держат на положении ребёнка, а в особенности на то, что ему не позволяют путешествовать»[198 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 2. С. 7.].

Половцов также утверждал, что преподаватель Наследника по тактике генерал Гудим-Левкович жаловался ему на «Даниловича, который из своего Питомца делает умеренного, аккуратного старичка, а не бойкого юношу»[199 - Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. Т. 1. С. 477.]. Как показало будущее, именно те качества, которые заложил в Государя генерал Данилович, позволили Царю в течение долгих лет царствования сохранять спокойствие и хладнокровие в сочетании со спокойным анализом ситуации. Вряд ли бы в критических ситуациях Николаю II помогли бы качества «бойкого юноши».

Протопресвитер Георгий Шавельский, который не любил Государя, тем не менее признавал: «Когда вопросы касались истории, археологии и литературы, Государь обнаруживал очень солидные познания в этих областях. Нельзя было назвать его профаном и в религиозной области. В истории церковной он был достаточно силен, как и в отношении разных установлений и обрядов Церкви»[200 - Шавельский Г. И. Указ. соч. С. 348.].

Следует сказать, что образование детей Александра III было очень гармоничным и разнообразным. 11 сентября 1882 г. Цесаревич Николай посетил Третьяковскую галерею, где осматривал её картины[201 - Дневник Цесаревича Николая Александровича за 1882 г. Запись за 11 сентября // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 217 (2). Л. 258.], а через месяц, 11 октября, был слушателем «маленькой лекции Миклухо-Маклая. Он рассказывал о своём 12-летнем проживании в Новой Гвинее и показывал свои рисунки»[202 - Дневник Цесаревича Николая Александровича за 1882 г. Запись за 11 октября // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 217 (2). Л. 288.].

При изучении блока естественных наук Цесаревичу преподавалась анатомия человека, поэтому в его учебной комнате в Гатчинском дворце появился в качестве учебного пособия человеческий скелет. Об этом стало немедленно известно в свете, и эта новость вызывала раздражение у прежних царских воспитателей. Бывший преподаватель Александра III генерал Н. В. Зиновьев буквально выходил из себя, когда речь заходила о воспитательских новациях Даниловича: «Что он его [Наследника] готовит в повивальные бабки, что ли?»[203 - Зимин И. Повседневная жизнь Российского Императорского двора. Детский мир Императорских резиденций. С. 153.]

Общее образование Наследника закончилось в 1890 г. В мае в его дневнике появилась запись: «Сегодня окончательно и навсегда прекратил свои занятия». Нельзя не согласиться с выводом И. Зимина о том, что Государь «получил добротное и достаточно гармоничное образование, включавшее в себя не только основы юридического, экономического и гуманитарного образования, но и основательное знание военного дела. Он был образованным и эрудированным человеком, о чем единодушно пишут мемуаристы, хорошо знавшие его “по работе”»[204 - Там же. С. 156.].

Поэтому уничижительные высказывания недоброжелателей Николая II по поводу его образования следует отнести к их предвзятости и недобросовестности. Так, А. П. Извольский в своих воспоминаниях писал: «Когда Император Николай II взошел на престол… его природный ум был ограничен отсутствием достаточного образования. До сих пор я не могу понять, как Наследник, предназначенный самой судьбой для управления одной из величайших империй мира, мог оказаться до такой степени неподготовленным к выполнению обязанностей величайшей трудности»[205 - Извольский А. П. Воспоминания. Пер. с англ. А. Сперанского. Пг.–М.: Петроград, 1924.].

И. Л. Солоневич дал наиболее точное определение уровню и значению образования Императора Николая II: «Государю Императору преподавали лучшие русские научные силы – и историю, и право, и стратегию, и экономику. За Ним стояла традиция веков и практика десятилетий. Государь Император стоял на самой верхушке уровня современности»[206 - Наша Страна, 29 марта 1952.].

Военное образование

Любовь к военному делу, как у большинства членов Дома Романовых, была у Императора Николая II, что говорится, «в крови». В детстве, как и у его пращура Петра Великого, у будущего Государя уже были свои «потешные» солдаты, с которыми он участвовал в «учениях и боях» в саду Аничкова сада[207 - Боханов А. Н. Последний царь. С. 18–19.].